Несмотря на стужу и усталость, доктор долго созерцал эту картину, товарищи с трудом его оторвали. Надо было подумать об отдыхе; снежный домик был готов, путешественники забились в него, как кроты, и тут же уснули.

В ближайшие дни не произошло ничего заслуживающего внимания. Путь был легким или затрудненным, шагали быстро или медленно, смотря по прихотям погоды, то суровой и холодной, то сырой и промозглой. В зависимости от характера местности пользовались мокассинами или лыжами.

Настало 15 января; луна в последней своей четверти ненадолго появилась на небосклоне; солнце, хотя и не поднималось над горизонтом, ежедневно в течение шести часов посылало слабый сумеречный свет, которого было, впрочем, недостаточно, чтобы разглядеть дорогу. Попрежнему приходилось держать путь по компасу. Бэлл шел впереди, за ним - Гаттерас, а в арьергарде - доктор и Симпсон. Они старались идти по прямой линии так, чтобы видеть одного только Гаттераса, но, несмотря на все усилия, путники нередко уклонялись от прямого направления на тридцать и даже на сорок градусов, и тогда вновь приходилось сверяться с компасом.

15 января, в воскресенье, по подсчетам Гаттераса, отряд уже продвинулся миль на сто к югу. Утром занялись починкой одежды и лагерных принадлежностей. Было совершено и краткое богослужение.

Тронулись в путь в полдень; мороз был крепкий, небо ясное; термометр показывал - 32° (- 36° Ц).

Ничто не предвещало перемены погоды. Вдруг с поверхности снегов стал отделяться густой морозный пар. Мгла поднималась все выше, застилая все кругом. Достигнув высоты девяноста футов, завеса тумана неподвижно застыла. Путешественники потеряли друг друга из вида. Пар прилипал к одежде и осаждался на меху длинными острыми кристалликами.

Путешественники были захвачены врасплох этим странным феноменом; прежде всего им пришла мысль собраться вместе. Тотчас же раздались крики:

- Эй, Симпсон!

- Бэлл, сюда!

- Клоубонни!

- Доктор!

- Капитан, где вы?

Все четверо, вытянув перед собой руки, разыскивали друг друга в густом тумане, застилавшем все перед глазами. Больше всего их тревожило то обстоятельство, что на оклики не последовало ответа. Можно было подумать, что этот пар не пропускает звуков.

Тогда каждому пришло в голову выстрелить из ружья, чтобы подать друг другу сигнал к сбору. Но если звук голоса оказался слишком слабым, то выстрелы, наоборот, были чересчур уж сильны; эхо подхватило их, и долго над снежной равниной гремели раскаты, перекатываясь неясным гулом, направление которого невозможно было определить.

Тогда каждый стал действовать сообразно своему характеру: Гаттерас остановился и, скрестив на груди руки, решил выжидать; Симпсон ограничился тем, что остановил упряжных собак, правда, это удалось ему не без труда. Бэлл направился назад, тщательно нащупывая рукой свои следы. Доктор, наталкиваясь на глыбы льда, падал, поднимался, бродил из стороны в сторону, возвращался по своим следам и окончательно сбился с пути.

Через пять минут он сказал себе:

«Однако дело, выходит, дрянь! Странный климат! Чересчур уж много сюрпризов! Не знаешь, на что и рассчитывать! А как больно колются эти острые ледяные призмы, черт возьми!»

- Ау! ау! Капитан! - снова крикнул он.

Ответа не последовало. На всякий случай доктор снова зарядил ружье, но даже сквозь толстые перчатки ствол обжег ему руки. В это время Клоубонни показалось, что в нескольких шагах от него движется какая-то огромная неясная тень.

- Наконец-то! - воскликнул он. - Гаттерас! Симпсон! Бэлл! Это вы? Да отвечайте же!

Послышалось глухое рычанье.

«Эге! Что это такое?» - подумал добряк.

Огромная тень приближалась; уменьшившись в размерах, она приняла более ясные очертания. Страшная мысль промелькнула в голове доктора.

«Медведь!» - сказал он себе.

Медведь, видимо, был огромный. Заблудившись в тумане, он бродил из стороны в сторону, рискуя наткнуться на путешественников, о присутствии которых даже не подозревал.

«Дело осложняется!» - подумал, останавливаясь, доктор.

По временам он чувствовал у себя на лице дыхание зверя, но через несколько мгновений тот исчезал в тумане; порой медведь подходил чуть не вплотную к доктору; он размахивал лапами и своими страшными когтями рвал на нем шубу. Тогда Клоубонни пятился назад, и движущаяся громада исчезала подобно фантасмагории.

Отступая перед врагом, доктор вдруг заметил, что почва начинает подыматься; цепляясь руками за острые выступы, он вскарабкался на ледяную глыбу, потом на другую и стал палкой ощупывать вокруг себя снег.

«Ледяная гора! - сказал он себе. - Если только мне удастся взобраться на ее вершину - я спасен!»

Промолвив это, доктор с поразительным проворством взобрался на высоту почти восьмидесяти футов; он поднял голову над поверхностью застывшего моря тумана, верхние слои которого выделялись на фоне неба.

- Прекрасно! - сказал доктор и, оглянувшись по сторонам, увидел, что его три товарища один за другим вынырнули из пелены тумана.

- Гаттерас!

- Клоубонни!

- Бэлл!

- Симпсон!

Эти четыре возгласа раздались почти одновременно. Небо было озарено великолепным сиянием, которое бледными лучами серебрило застывший морозный туман; вершины ледяных гор сверкали как расплавленное серебро. Путешественники находились в кольце тумана около ста футов в поперечнике. Благодаря прозрачности верхних слоев воздуха и сильному морозу слова доносились удивительно отчетливо, и путешественники могли беседовать, стоя на различных утесах. Не получив ответа на выстрелы, каждый из них постарался подняться выше тумана.

- Где сани? - крикнул Гаттерас.

- В восьмидесяти футах под нами, - ответил Симпсон.

- В исправности?

- Да.

- А медведь? - спросил доктор.

- Какой медведь? - недоумевал Бэлл.

- Медведь, которого я встретил и который чуть было не размозжил мне голову.

- Медведь! - вскричал Гаттерас. - Спустимся вниз! -

- Не надо, - возразил доктор, - а то мы опять разбредемся, и тогда начинай все сначала!

- А что, если медведь нападет на собак?… - сказал Гаттерас.

В этот миг из тумана послышался лай Дэка, отчетливо долетавший до слуха путешественников.

- Это Дэк! - воскликнул Гаттерас. - Наверно, что-то случилось. Я спускаюсь!

В тумане раздавалось разноголосое рычание, лай и завыванье, какой-то чудовищный, концерт. Дэк и гренландские собаки бешено лаяли. Шум этот был похож на гулкое жужжание, в которое сливаются звуки в комнате, стены которой обложены матрацами. В непроглядной мгле происходила невидимая битва; туман ходил волнами, как море во время борьбы водяных чудовищ.

- Дэк! Дэк! - крикнул капитан, собираясь нырнуть в туман.

- Погодите, Гаттерас! погодите! - крикнул доктор. - Туман как будто начинает рассеиваться.

Туман не рассеивался, но медленно опускался, как вода в спущенном пруде. Казалось, пар возвращался на поверхность снегов, где он зародился. Сверкающие вершины ледяных гор увеличивались в размерах; другие вершины, до тех пор погруженные во мглу, выплывали из тумана, подобно вновь образовавшимся островам. Вследствие легко объяснимого оптического обмана стоявшим на ледяных утесах путешественникам казалось, будто они поднимаются на воздух; на самом же деле под ними понижался уровень тумана.

Вскоре показалась верхняя часть саней, затем упряжные собаки, потом кучка каких-то неведомых зверей, наконец, копошившиеся громадные туши и прыгающий вокруг Дэк, голова которого то скрывалась в застывшем слое тумана, то выныривала из него.

- Песцы! - вырвалось у Бэлла.

- Медведи! - воскликнул доктор. - Один, три, пять!

- Наши собаки! наши припасы! - сетовал Симпсон.

Стая песцов и медведей, набросившись на сани, уничтожала продукты. Голод объединил зверей; собаки яростно лаяли, но грабители не обращали на них ни малейшего внимания и продолжали бесчинствовать.

- Огонь! - крикнул капитан, стреляя в зверей.