— Он отправился в Уэльс, — сказала Джейн, стоя в дверном проеме кабинета Адама. — Должно быть, сел на попутку.

— Не выдумывай, он не может так поступить. — Адам выпрямился.

— Это правда. Он отправился к Джульетте. — Она едва сдерживалась, чтобы не расплакаться. — С ним ведь все будет в порядке, правда? Он очень разумный мальчик. — Она изо всех сил старалась убедить себя в этом.

— Нет, он совсем не такой. — Пребывая в какой-то прострации, Адам на минуту закрыл глаза, затем глубоко вздохнул. — Я совершенно не уверен в том, что он уехал именно туда. Господи Боже мой, он должен быть в школе в понедельник. Он не может вот так взять, все бросить и отправиться на уикенд в Уэльс. Скорее всего, он поехал к кому-нибудь из своих друзей, и если ты позвонишь им, то наверняка застанешь его, я в этом уверен.

— Он ненавидит, когда я звоню его друзьям. — Убитая горем, она подошла к стулу, стоящему рядом с электрическим камином, и села. — Наверное, мы очень плохие родители, Адам?

— Ты, должно быть, меня имеешь в виду?

— Нет. Я сказала «мы». Наверное, нам следовало относиться к нему с большим пониманием. Они ведь такие молодые. Мы тоже когда-то были молоды, Адам.

Он мрачно улыбнулся.

— Да, но мы не рисковали экзаменами.

— Он тоже не делает этого. Он не такой легкомысленный. Надо отдать ему должное.

— Я думаю, тебе лучше позвонить Лизе и предупредить ее в том случае, если он направился именно туда. — Адам нахмурился. — И, если это действительно так, ей лучше проводить его прямо на станцию и посадить в поезд, чтобы он вернулся домой, глупый мальчишка. Я знал, что-то обязательно должно случиться. Тебе надо было лучше присматривать за ним и следить за тем, что он делает.

— Мне? — Она вскинула брови, пытаясь справиться со вспышкой гнева. Адам всегда перекладывает на нее свои грехи и свои промахи. — Я что-то не помню, чтобы хоть когда-нибудь тебя настораживала дружба Келома и Джульетты. Ты всегда с одобрением относился к этому.

— То есть, по-твоему, я должен одобрять, когда такой впечатлительный молодой человек остается один в доме со всеми этими женщинами, занимающимися высоким искусством? — Он зло усмехнулся.

— В том доме только две женщины, Адам, и, кажется, Филипп прекрасно с ними ладит.

— Филипп очень старый, он не видит дальше собственного носа, — язвительно произнес Адам. — Тебе, как матери, следовало бы предвидеть: что-то обязательно случится.

«Моя вина. — Она кусала губы, чтобы попытаться сдержать в себе подступившие к горлу слезы. — Моя вина. Всегда и во всем виновата я».

Она неуверенно встала.

— Я пойду позвоню Лизе. — А почему он сам этого не сделает? Ведь он сидит за столом, и телефон в нескольких сантиметрах от него. И кажется, когда она входила, он как раз кому-то звонил. Но она ничего не сказала и медленно пошла по направлению к двери. — Адам?

Он поднял на нее свои глаза.

— А что случилось с нашим амулетом?

— Ничего. А что? — Он отвел глаза в сторону, и она с ужасом поняла, что на его лице в данный момент было и смущение, и чувство некоей вины. Она все-таки успела заглянуть ему в глаза, которые он пытался спрятать как можно дальше. Его щеки и лицо залились бледным румянцем.

— Адам, что, черт возьми, происходит?

— Я разбил его.

— Ты разбил его?

Он молча кивнул. Это Брид разбила его. Правда, он не понимал, как она могла сделать это, если была всего лишь видением. Нет, должно быть, он нечаянно смахнул амулет на пол, а затем наступил на него. Когда он проснулся, то собрал маленькие серебряные кусочки от деревца и от кристалла, чтобы соединить их, завернул в носовой платок и положил в нижний ящик высокого комода. Ему не пришло в голову сказать об этом Джейн или отнести амулет к ювелиру, чтобы хотя бы убедиться, есть ли хоть какая-нибудь возможность его починить. И вот сейчас он сидел и серьезно смотрел на свою жену, а на лице его было написано беспокойство. На ее висках появились седые волосы, и он знал почему. Он больше не хотел защищать себя от Брид. Ему хотелось мечтать о ней, запереться наверху в пустом доме, когда Джейн уезжала куда-нибудь, и предаваться вожделенным мечтам о хрупком и гибком теле Брид, о ее шелковых волосах и нежных упругих губах.

Он тяжело вздохнул и провел ладонью по лицу.

— Все получилось довольно глупо, я забыл о нем. Должно быть, я смахнул его, когда одевался в спешке, а затем случайно наступил на него. Завтра, когда я пойду на работу, я захвачу его и отнесу, чтобы починили.

Она улыбнулась.

— Хорошо. Я буду скучать по нему. Я привыкла, что он все время стоит на моей прикроватной тумбочке. — Она не сводила глаз с его напряженного лица. — Когда он рядом, я чувствую себя в безопасности.

— Я знаю. — Он покачал головой. — Я знаю, Джейн, знаю.

Но каким-то шестым чувством он ощущал, что последний раз, когда амулет разбился, он потерял свою защитную силу. Именно поэтому Брид нашла его. Именно поэтому ей удалось преодолеть все его защитные барьеры. И вот теперь, когда амулет разбился, в нем практически уже не было нужды. Да, конечно, он отнесет его к ювелиру, когда у него будет время, если это так необходимо Джейн. Но пользы от него больше не будет, больше он не будет защищать их семью от нечистой силы, особенно теперь, когда Брид добилась свободного доступа в его дом.

Келом стоял около телефонной кабинки в Хее и дрожал от холода. Широкая улица была пустынна. С того места, где стоял, он видел мясную лавку, расположенную вдоль дороги, и закрытую адвокатскую контору. В темноте на определенном расстоянии на фоне холодного, озаряемого вспышками молний неба, вырисовывались силуэты холмов. С нескрываемой надеждой в глазах он оглядел всю улицу в направлении часовой башни. Двадцать минут назад он позвонил Лизе и признался в том, где сейчас находится. Она сказала, что приедет и заберет его. Судя по ее голосу, он понял, что она ждала его звонка. Он сильнее обхватил себя руками и переминался с ноги на ногу, пытаясь заставить кровь циркулировать в промерзшем теле. Было еще очень темно, и город был совершенно спокоен. На верхних этажах домов зажглось несколько огней. Мимо него по дороге проехал грузовик с молоком, который скрылся за углом. В воздухе пахло древесным дымом, и с Черных гор по направлению к городу плыл холодный терпкий аромат.

И вот в конце концов по дороге затарахтел старый «ленд-ровер», который остановился рядом с ним. К этому моменту он уже не чувствовал ни рук, ни ног от холода и падал от усталости. Лизе достаточно было нескольких секунд, чтобы понять, в каком он состоянии. Она повезла его к холмам, но затем сделала остановку, припарковавшись на узкой булыжной мостовой рядом с небольшим кафе. Кафе было закрыто, и за задернутыми окнами просачивались тусклые огни. Она постучала, и дверь открылась.

— Элери, это пара странствующих голодных путников. Можем мы войти и выпить по чашке чая? — спросила она женщину с красным лицом и пышными формами, которая открыла дверь. В тот же момент из дверного проема на них хлынул поток теплого воздуха, в нем чувствовался сильный запах свежеиспеченного хлеба.

— Конечно, можете, дорогая. — Женщина отступила назад и пропустила их внутрь. В кафе было темно и пусто. Свет и запахи исходили из задней двери, которая вела в кухню. Именно там было тепло и многолюдно. Женщина потянулась к выключателю и включила свет. — Все равно мы скоро открываемся. Проходите сюда, ближе к батарее. Я приготовлю вам завтрак.

— Спасибо, Лиза. — Келом грустно улыбнулся. — Мне очень жаль, что пришлось доставить тебе столько неприятностей. — Он наклонился и прислонил свои руки к батарее, пытаясь отогреть их. — Я сменил несколько машин, пока добрался сюда.

— И все это не так уж и плохо, если считать… — горько прокомментировала Лиза, — что ты ушел из дома в десятом часу, что ты целую ночь путешествовал автостопом через всю страну и что у тебя на носу выпускные экзамены в школе.

Его улыбка стала более сдержанной.