— Это, разумеется, пустяки!

Сказав это, он вынимает из кармашка очки и водружает их на кончик носа. Очки слегка его преображают, придают значительность. И тут Чарли в первый раз ощущает легкий укол страха. Баттерфилд смотрит поверх очков на Томми.

— Простите. Так вы у нас…

— Я брат жертвы.

— Брат жертвы. — Баттерфилд чуть сдвигает брови. — Я не совсем хорошо вас понял.

— Я брат Чарли.

— A-а, теперь ясно. — Он отпивает глоток. — Очень теплая. Вы действительно уверены, что у вас нет ни кусочка льда?

— Боюсь, что именно так.

— Это пустяки. — Он снова смотрит поверх очков на Томми. — Так вы думаете, что ваш брат — жертва?

— Да-а, — говорит Томми, глядя на Чарли.

— И чья же он жертва? "Северного национального банка"?

Голос его звучит чуть более резко, чем раньше. Томми совсем не ожидал подобной реакции.

— Это всего лишь шутка, честное слово.

— Уверяю вас, мистер Бак, что нам сейчас не до шуток.

Батттерфилд делает выразительную паузу, потом снова с улыбкой смотрит на Чарли.

— Ну что же, Чарли. Вы не возражаете, если я буду называть вас по имени?

— Не возражаю.

— Так вот, Чарли, похоже, вы попали в серьезный переплет.

— Да, похоже.

Следует очередная выразительная пауза.

— Мы не получили выплаты за этот дом за последние…

Он смотрит в листочек, на котором убористо что-то напечатано, причем цифр там больше, чем текста.

— …шесть месяцев. Мои коллеги из отдела, ведающего "малым бизнесом", сообщили, что примерно так же у вас обстоят дела с выплатой аренды и займов, выданных на закупку товара.

— Да, конечно, но ведь кое-что я все-таки выплатил. Я уже объяснил это вашему сотруднику… мистеру… не могу вспомнить его фамилию. У него седоватая бородка и…

Баттерфилд прерывает его взмахом руки:

— Это не так уж важно.

— То есть?

Лицо Чарли делается испуганным.

— Важно совсем другое. Мы не можем больше смотреть сквозь пальцы на сложившуюся ситуацию, пора что-то предпринимать.

Чарли кивает. Томми тычет пальцем в сторону Батттерфилда и тоже вступает в разговор:

— Вся штука в том…

Баттерфилд нажимает на колпачок своей ручки. Раздавшийся щелчок звучит неожиданно громко, как звук выстрела.

— Мистер Бак, вы позволите… Вы мистер Бак-младший, насколько я понимаю?

— Да, я его младший брат.

— Вы позволите — исключительно для пользы дела — вести переговоры непосредственно с Чарли?

— Простите?

— Непосредственно с Чарли. Могу я поговорить — совсем недолго — исключительно с Чарли?

— Я только хотел сказать…

— Так вы не против?

Последняя фраза была на удивление короткой и нетерпеливой. Ошеломленный Томми захлопывает рот и начинает неловко ерзать. Он не привык к таким конфликтным ситуациям, которые нельзя уладить простой дракой.

— Вот и хорошо. — Баттерфилд удовлетворенно кивает. — Отлично.

— Вы хотите, чтобы я ушел? — бормочет Томми.

— Нет, что вы! Полагаю, это совсем необязательно.

Он медленно поворачивается к Чарли:

— Когда мы договаривались о встрече, мистер Чарли, вы сказали, что постараетесь найти решение наших проблем. Вам это удалось?

— Если бы я мог продержаться до Рождества, — с отчаяньем говорит Чарли.

— До Рождества? — озадаченно переспрашивает Баттерфилд.

— Да. Понимаете, перед Рождеством продажа идет очень хорошо.

— Но Рождество у нас в декабре. Или его уже успели перенести, и никто не удосужился поставить меня в известность? Ну и дела!

Баттерфилд широко улыбается, довольный своей шуткой. Он еле сдерживает смех.

— Я все продумал и все просчитал, мистер Баттерфилд.

Чарли достает из стола свою убогую картонку с исчерканными листочками и поднимает ее перед собой, как талисман.

— Я знаю, если бы я нашел… Я все просчитал. Много раз. Никакого прожектерства. Все вполне реально. Несмотря на крайне сложную ситуацию, я бы мог со всем справиться. Все, что мне требуется, — еще один заем. Самый последний.

Он замолкает, онемев от собственной наглости. Лишь смущенно покашливает.

Баттерфилд тоже молчит — от изумления.

— Заем? — наконец переспрашивает он. — Еще один? И сколько же?

— Сорок штук. То есть, я хотел сказать, тысяч… Это не так уж много. И тогда я смогу справиться, решить все проблемы.

Над домом низко пролетает самолет, из-за рева двигателей несколько секунд невозможно говорить. Когда шум стихает, Баттерфилд с ледяным спокойствием продолжает:

— Вы хотите сорок тысяч? Чтобы выбраться из ямы?

Сняв очки, он тщательно их протирает и расплывается в широкой улыбке.

— Вы хотите, чтобы "Северный национальный банк" одолжил вам еще сорок тысяч?

— Именно так, — с готовностью подтверждает Чарли.

— В придачу к тем ста тысячам, которые мы предоставили вам на покупку дома? И к тем пятидесяти тысячам, что были выданы вам коммерческим отделением на ваш магазин?

— Да, — с некоторым вызовом говорит Чарли.

— Несмотря на то, что в соответствии с последними расценками стоимость вашей собственности составляет… одну минутку…

Из наружного карманчика, имеющегося на кейсе, он извлекает три безупречно аккуратных фирменных квитка. Изучив каждый, он снова прячет их на место.

— …несмотря на то, что по самым оптимистичным… Я подчеркиваю, самым оптимистичным прогнозам, Чарли, стоимость вашего дома составляет шестьдесят восемь тысяч.

— Да, но это абсолютная нелепость. Временный спад. Я знаю, что дом у самой дороги, и сад при нем намного меньше моего…

— По самым оптимистичным, Чарли. Менее оптимистичные оценки таковы: шестьдесят тысяч, ну, чуть-чуть больше.

— Я-то тут при чем! — вдруг свирепеет Чарли. — Когда вы оформляли мне кредит, вы сами были уверены, что цены на недвижимость будут расти и дальше. Мы все были в этом уверены. Ваш банк даже нанял несколько оценщиков этой самой недвижимости, ведь так?

— Консультантов, — поправляет Баттерфилд.

— Если называть утку сосиской в тесте, от этого она не перестанет быть уткой. Называйте их как угодно, но, получается, от них никакого толку, одни убытки. А расплачиваться за все это должен я, а вы, вместо того, чтобы помочь человеку, поддержать его…

Баттерфилд почти его не слушает и поднимает руку, останавливая.

— Боюсь, обсуждать, что справедливо, а что нет, занятие довольно бессмысленное. Приходится принимать мир таким, каков он есть, а не таким, каким он должен быть. Справедливость вещь довольно абстрактная.

Чарли молчит, ему нечего на это ответить.

— А на сегодняшний день перспективы, как я понимаю, таковы, — продолжает Баттерфилд, — "Северный национальный банк" будет нести и уже несет убытки по вполне конкретной причине. Из-за просроченных ссуд. Так что мы все в яме, не только вы. Вы согласны со мной?

— Да, конечно, но…

— А знаете, что я думаю по поводу ям?

Баттерфилд с энтузиазмом смотрит на Чарли, будто не сомневается в его прозорливости.

— Нет, — мрачно бормочет Чарли, — даже не представляю.

— Я думаю, раз уж мы угодили в одну яму, не стоить делать ее еще глубже, отложим лопаты в сторону.

— Ну… — неопределенно бормочет Чарли, не понимая, к чему тот клонит.

— Я думаю, — продолжает Баттерфилд, — обстоятельства таковы, что необходимо прийти к какому-то итогу.

— К какому итогу?

Баттерфилд кладет на стол ладонь, слышится глухое "бух".

— Мы вынуждены конфисковать у вас дом и магазин. В течение тридцати дней.

Чарли растерянно моргает, второй раз, третий… Ему нечем дышать. Сегодня он сумел продержаться без спиртного, но сейчас ему жизненно необходимо ощутить в горле обжигающую влагу, глоток виски.

— Так вы говорите, что больше не дадите мне денег?

— Именно это я и говорю. При нынешнем состоянии ваших дел это было бы крайне опрометчиво. Все это весьма прискорбно, и для вас, и для нас. В особенности для нас. Вы только человек. Вы частное лицо, Чарли. А мы — государственное учреждение, причем очень солидное. Только благодаря подобным учреждениям наша страна стала такой, какой вы теперь ее видите.