В Праге он разыскал товарищей по Немецкому Броду. Энергичный Гавличек успел уже и здесь организовать кружок друзей. В свободное время они собирались на квартире у Бутулы. Зачастил сюда и Сметана. Он был очень рад, что возобновились его встречи с Гавличком, которого он считал своим настоящим другом. Шумно и весело проходили эти вечера, обычно заканчивавшиеся песнями и музыкой. Среди членов кружка было много хороших музыкантов. Организованный вначале квартет постепенно превратился в двойной квартет, руководить им взялся Сметана.

В погоне за свежими музыкальными впечатлениями Бедржих не заметил, как значительно раньше положенного срока истратил все деньги. Теперь ему приходилось довольствоваться только самодеятельными концертами. Сразу же после конца школьных занятий он отправлялся к Бутуле, и там начиналась «музыкальная оргия». Незаметно проходили часы. Наступала ночь. А молодые энтузиасты никак не могли оторваться от любимого занятия. И трудно было сказать, кто получал больше удовольствия — участники концерта или слушатели, среди которых часто бывал и Карел Гавличек.

Единственное, что огорчало юных музыкантов, — это недостаток нот. Печатные ноты были не по карману гимназистам. Но если юность бедна деньгами, то находчивости и выдумки хоть отбавляй!

Уже не раз товарищи убеждались, что какой бы трудности ни было произведение, Сметана после первого же прослушивания мог сыграть его. Вот они и решили использовать гениальную память друга. Мальчики в складчину покупали один билет на концерт и вручали его Сметане, а он на следующий день записывал прослушанное. Записи Сметаны Бутула обрабатывал для квартета. Таким оригинальным способом пополнялся запас нот и обновлялся репертуар.

Сметане это приносило и удовольствие и большую пользу. Он постоянно тренировал память и заставлял работать творческую мысль. Одно за другим стали появляться его новые сочинения — польки и вальс, несколько пьес для квартета и Увертюра «в стиле Моцарта», как записал он в дневнике. Сочинения юного композитора товарищи с восторгом тотчас же разучивали.

Так проходили дни, заполненные музыкой. Школьные занятия все больше и больше обременяли и тяготили Сметану. Он стал подумывать, не бросить ли гимназию, не посвятить ли себя музыке. Приезд Листа в Прагу окончательно укрепил это решение.

Уже несколько дней находилась Прага в ожидании радостного события. В театрах и аристократических салонах, в концертах и на улицах — везде звучало имя гениального музыканта.

— Лист приедет! Лист даст три концерта в Праге!

До Праги уже давно доходили вести о триумфальных выступлениях молодого венгра в крупнейших городах Европы. Ореол славы окружал его имя. Он не был первым пианистом мира, он был единственным, как выразилась одна из его поклонниц. И так велика была власть музыканта над слушателями, что суеверные люди склонны были приписывать Листу, как некогда и юному Моцарту, связи с какими-то таинственными, сверхъестественными силами.

Бедржих много слышал о Листе, о его музыке, о бескорыстии и шедрости молодого музыканта, о том, что Лист оплатил стоимость памятника Бетховену, сооружавшегося в Бонне. Любители всевозможных сенсаций передавали легенды, окружавшие интимную жизнь этого великого мастера.

…Наступило 5 марта 1840 года. Первое выступление Листа в Праге. Предприимчивые организаторы концерта, видя исключительный интерес публики, повысили цены на билеты. И все же Бедржиху с помощью товарищей удалось попасть на концерт.

Появившийся на эстраде высокий, стройный молодой человек (Листу тогда было только 29 лет) с ясным, открытым лицом совсем не был похож на великого, избалованного успехом виртуоза, которого ожидала увидеть публика. Весь облик Листа, его простота и обаяние располагали к нему, возбуждали симпатии окружающих. Вот он снял перчатки, поднял руки, и тонкие длинные пальцы коснулись клавишей. Лист играл на старом рояле, но завсегдатаям концертов показалось, что это был какой-то новый, изумительно звучавший инструмент.

Сметана был потрясен. Не виртуозная техника пианиста удивила его. Потрясло необыкновенное богатство красок. Временами казалось, будто играет целый оркестр. Вот слышится нежное, серебристое пение скрипок, его подхватывают другие струнные. Мелодия льется легко и спокойно, и в ней столько тепла и ласки, что кажется — это поет человеческий голос. Затем напряжение нарастает, и раздается мощное фанфарное звучание меди!..

Дрожь пробегает по спине… Как зачарованный смотрит Сметана на мастера, на притихший зал…

Лист играет произведения Бетховена, Шопена, Шуберта, играет свои сочинения. Давно исчерпана программа концерта, а публика требует еще и еще… И Лист снова садится за рояль. Звуки льются опять…

Да! Это не просто музыка. Это волшебные чары! Бедржих чувствует их власть над собой.

После этого вечера Сметана перестал посещать гимназию. Ничто его больше не интересовало, кроме искусства. Мысли часто возвращались к Листу — сколько потрясающей силы, какое разнообразие чувств в его музыке! Новый мир образов и звуков открылся воображению одаренного юноши. И, как никогда раньше, он почувствовал, что ему не хватает элементарных музыкальных знаний. Экономя на питании, отказывая себе порой даже в лишнем куске хлеба, Сметана начал брать платные уроки музыки у Батки. Трудно сейчас сказать, чем руководствовался Сметана, выбрав ничем не выделявшегося органиста Батку.

Неожиданно для Бедржиха в Прагу приехал отец. Прежде всего Франтишек Сметана отправился к Юнгманну. Но вести были неутешительные. Оказалось, что Бедржих уже несколько месяцев не посещает гимназии. Это сообщение сразило старика. Он допускал мысль, даже почти был уверен, что в Праге Бедржих будет учиться хуже. Он хорошо знал увлекающуюся натуру сына. Но чтобы совсем бросить гимназию, пренебречь возможностью стать образованным человеком — это никак не укладывалось в голове Франтишка. Как он был прав, когда не хотел отпускать Бедржиха в Прагу!

Малоприятной была встреча огца с сыном. «Дал мне подзатыльник, крепкий подзатыльник, — вспоминал Сметана. — Первый и последний подобный дар, который когда-нибудь я получил от отца».

Как ни тяжело было Бедржиху, но пришлось собрать вещи и возвращаться домой.

«…МОЯ ЖИЗНЬ, МОЕ БЛАГО, МОЕ ВСЕ!»

Однообразная, спокойная жизнь в Ружковых Льготицах показалась Сметане нестерпимо скучной. Острая боль, вызванная крушением надежд на музыкальную карьеру, скоро утихла — в юности быстро залечиваются раны, — но осталась гнетущая тоска. Бедржих жалел, что так необдуманно бросил гимназию. Да, он себя вел очень неразумно. Посещай он аккуратно уроки, не пришлось бы сейчас сидеть над счетами и исписывать целые страницы столбцами цифр. Зачем ему нужно знать, сколько затрачено хмеля на бочку пива или сколько ушло зерна на посев?! Только музыка его интересует, но именно ее он теперь лишен.

Каждый вечер, когда солнце исчезало за холмами и сумерки окутывали лес, Бедржих закрывал ненавистные счетные книги и уходил из дому. Там, среди просторов полей и деревенской тишины, он думал о музыке, вспоминал дни, когда мог упиваться гармониями Моцарта, Шопена. Там, только там была его жизнь.

Отец видел переживания сына и жалел его. Стараясь отвлечь юношу от мрачных мыслей, Франтишек придумывал различные хозяйственные поручения. Но это мало помогало. Бедржих покорно выполнял все, что от него требовали, и продолжал грустить. Одна музыка была способна вернуть его к активной жизни. Когда случалось юноше где-нибудь играть на сельском празднике, он весь преображался, к нему возвращалась прежняя веселость, он был почти счастлив.

Так проходило лето. И чем ближе приближался день, когда обычно Бедржих уезжал в город на учебу, тем тоскливее делалось у него на душе.

И вдруг счастье снова улыбнулось юноше. Пришло письмо от профессора Франтишка Йозефа Сметаны, двоюродного брата Бедржиха, — тот приглашал юношу приехать в Пльзень и там продолжить образование. Почтенный профессор обещал отцу Сметаны свой надзор за Бедржихом и опеку.