— Щас. — Ленка доводит полоску до конца, выплевывает карандаш в ладонь и спрыгивает с забора. Садится на корточки перед Лу.
— Неужели правда замерзла? — подмигивает Ленка, затем кидает кисти и краски на траву, снимает с себя рубашку и обматывает дрожащую собаку в несколько слоев.
— Теплее?
— Угу.
Лу выглядит ужасно смешно: с одной стороны из рубашки торчит нос, с другой — хвост, снизу — самые кончики лап. Ленка начинает хихикать, сначала тихо, потом — не в силах сдерживаться — все громче и громче, а затем и вовсе валится навзничь, хохоча во весь голос, задирая ноги и хлопая ладонью о землю. Обидчивая Лу в ответ вцепляется зубами в Ленкину штанину и рычит, мотая головой из стороны в сторону.
— Лу, Лу, прекращай, — смеется Ленка, чувствуя, что джинсовая ткань сейчас треснет. — Это Антоновы штаны, жалко же!
Лу прекращать не желает, поэтому Ленке приходится применять силовые методы — подхватывать клетчатый сверток на руки и легонько его трясти, чтобы успокоить разыгравшееся содержимое.
— Лушка-подружка, не злись. — Собакиному носу достается смачный поцелуй. — Я не над тобой смеюсь.
— Ну да, — сварливо замечает Лу. — Интересно, над кем тогда.
— Ну… — Ленка задумывается. — Хорошо, над тобой. Но не обидно. Ты бы правда, ну, видела себя со стороны. Такая булочка с сосиской. Хи…
Дохихикнуть она не успевает — Лу делает зверское выражение лица и пытается цапнуть Ленку за нос.
— Ай, Лушка, — отдергивается Ленка. — Злюка и вредина, вот ты кто.
Она отпускает Лу, вскакивает и начинает собирать карандаши, кисточки и банки с краской. Через пятнадцать секунд ей надоедает это занятие, и она вспоминает, что еще не оценила получившийся результат. Кисточки снова разлетаются в разные стороны, а Ленка отбегает на несколько метров от клена и, склонив голову к левому плечу, критически разглядывает оранжево-красное дерево. Через минуту к ней присоединилась успокоившаяся Лу.
— А ничего получилось, да? — довольным голосом спрашивает Ленка.
— Ничего, — соглашается Лу. — Только все же, по-моему, рановато. Сентябрь толком начаться не успел, а ты уже все деревья покрасила.
— Нормально, — отмахивается Ленка. — Мне до чертиков надоело лето и все зеленое. Пусть в этом году будет ранняя-ранняя осень.
— Пусть будет, — покладисто отзывается Лу. — Обратно все равно уже не перекрасишь.
Ленка хватает Лу на руки и снова громко чмокает ее в нос.
— Вот за что я тебя люблю, Лушка, так это за то, что ты ужасно умная. Конечно не перекрасишь.
Собака возвращается на землю, а Ленка начинает танцевать. У нее выходит нечто среднее между вальсом и гопаком.
— Завтра все проснутся, а в городе — осень! — вопит она, не думая о том. что если издавать такие звуки, то «все» проснутся уже сегодня. — Осень-осень-осень! До обеда будет идти дождь, а после обеда — пусть светит солнце. Это будет ужасно красиво
— Угу, а может, не надо каждый день-то дождей? — бурчит Лу.
— Может, и не надо, — с легкостью соглашается Ленка, продолжая кружиться и подпрыгивать. — Зато обязательно надо, чтобы ночью — звездное небо! И листопад! И дворники чтобы потом эти листья жгли! И был запах такооой!..
Она втягивает носом будущий запах.
— Будет пахнуть дымом! медом! и сыростью! — Ленка резко останавливается, думает с полсекунды и опять кричит: — Сыростью, Лу!!! Без дождей никак нельзя. Понимаешь, Лу? Никак! нельзя! без! дождей!
Ленка так увлеклась танцем об осени, что совершенно ничего не видит и не слышит вокруг себя. А внимательная и осторожная Лу вдруг вспомнила, что там, куда упрыгивает любимая Ленка, — яма. Черт знает кем и когда выкопанная и очень глубокая.
— Ленк, — зовет она. — Ленка! Остановись!
Куда там! Машет руками Ленка, танцует, вопит восторженно.
— Ленка!! — Лу ковыляет за подружкой, но ее короткие лапки не успевают за длинными Ленкиными ногами. — Лееееен!
— Они будут мокрые! И небо будет серое! И все будут грустить! А потом радоваться, потому что после обеда — солнце!! — Ленка уже доскакала до ямы и, остановившись на самом краю, разводит руки в разные стороны: — Вот такое солнце, Лушкааа!
— Осторо!.. — кричит Лу, понимая, что уже, кажется, поздно. И точно: в последний раз взмахнув ладошками, Ленка обрушивается под землю. — …жней… — вякает Лу и обмирает. Потом несется к яме и начинает отчаянно вслушиваться и вглядываться. Темно и тихо. Тихо и темно. Проходит минута, две или целый час — у собак нет чувства времени, — после чего она задирает мордочку вверх и начинает горестно подвывать.
Еще через час, или два, или вовсе неделю Лу умолкает, потому что у нее перехватило горло. А из ямы — из ямы! — вдруг доносится томный Ленкин голос:
— Луууу…
Лу радостно взвизгивает и начинает метаться по краю ямы, ссыпая вниз камешки.
— Ленка! Ленкаленкаленка! Как ты? Как ты? Как-тыкактыкакты?
— Скажи мне, Лу… — Ленка лежит на спине и шепеляво отплевывается. — Почему я не вижу Скорпиона? Куда он делся?
— Какого скорпиона? — возмущенно тявкает Лу. — Ты цела?
— Моего любимого. — На очевидные вопросы Ленка отвечать не любит. — Почему я его не вижу?
— Потому что его отсюда не видно. — Поняв, о чем речь, Лу бросает быстрый взгляд на небо. — Он в другом полушарии.
— Правда? — из-под земли слышится неподдельное удивление. — Я же его вроде сюда вешала, нет?
— Так это когда было? — говорит Лу. — Уже давно перевесила.
— Хм. — Ленка энергично выплевывает очередной камешек. — Жалость какая. Завтра надо будет обратно вернуть. Я по нему соскучилась.
— Завтра ты ничего никуда не вернешь. И послезавтра тоже. Тебя теперь недели полторы караулить будут.
— Да, точно, — Ленка немного сникает. — Ну, значит, потом как-нибудь.
— Потом как-нибудь… — Лу все еще ворчит, но уже больше для порядка. — Ты лучше скажи, ты там до самого утра сидеть будешь или уже наружу полезешь?
— Полезу, — откликается Ленка.
Следующие десять минут из ямы слышится пыхтенье, сопенье, шебуршенье и топотанье.
— Луууу… — На одиннадцатой минуте Ленка бросает прыгать и удрученно вздыхает: — Знаешь, Лу, а я не могуууу.
— Понятно. — Лу тоже вздыхает. — Иду за подмогой.
— Ага, — хихикает Ленка. — Я буду ждать тебя на этом самом месте. Честное слово, никуда не уйду.
Лу фыркает, разворачивается в сторону дома и начинает довольно резво перебирать лапками. По предварительным подсчетам, думает Лу, я доберусь минут через сорок.
По предварительным подсчетам, думает Ленка, Лу доберется часа через полтора. Она снова ложится на спину и начинает мысленно подыскивать место Скорпиону. Интересно, думает Ленка, если я подсуну его ко Льву, они снова поругаются или в этот раз обойдется?
Александр Шуйский
GENIUS LOCI
Жара стояла такая, что осы, лениво залетая в комнату, ястребами пикировали на виноград на столе, впивались в ягоды и так замирали, и тогда Денис брал их, одурелых, двумя пальцами за крылья и выкидывал вон.
Он сторожил виноград, а Наталья ходила из комнаты в комнату, потрошила шкафы и полки, вываливая все грудами на пол. Из развалин она выуживала то одну вещь, то другую, какую-то тряпку, какую-то книжку. Избранники летели в бегемотовы пасти двух чемоданов, недостойные оставались на полу.
Пойми, говорил Денис, вынимая из винограда очередную осу, она слабо цеплялась жвалами за мякоть, рвала хоть кусочек напоследок, пойми, я не могу отказываться от призвания. Если бы у меня был выбор, но ведь и выбора-то никакого нет, если я это могу, я должен это делать, такой дар не дается в растрату, это же не просто так.
Его голос разносился по маленькой квартире, был отчетливо слышен в каждой комнате и в кухне, он даже не поворачивал головы вслед ее перемещениям. Она не отвечала, только с грохотом обрушивала вещи.
Я же не предлагаю им решать, говорил он, я все беру на себя, и, главное, ничего сам с этого не имею, ты же знаешь. Это очень важно, что я ничего с этого не имею, тогда у меня, наверное, был бы выбор, а так его нет и не было, с того самого первого чернильного пятна — не было никакого выбора.