— Я ищу одну красивую девушку по имени Марина.

— Ну, тогда вы нашли свою красивую девушку. Марина — это я, — женщина нежно улыбнулась.

— Тогда я пропащий человек, — притворно вздохнул капитан.

— Почему же так мрачно?

— Увидеть вас и не полюбить невозможно. А полюбить — значит, броситься головой в омут.

— А это разве страшно для настоящего мужчины? — женщина приблизила к нему лицо, обжигая зелеными глазами и жарким дыханием.

— Не страшно. Но я боюсь вашего мужа.

— У меня нет такого груза. Я свободна.

— Тогда все в порядке, Марина. Где мы встретимся?

Женщина повела пальцем вдоль улицы.

— Вон тот большой дом с оградой.

— В девять вечера буду у тебя.

— Не опаздывай, рассержусь...

Недалеко от дома, указанного женщиной, стояла полуразрушенная церковь, но колокольня сохранилась в целости. С нее был хорошо виден и дом, и просторный двор вокруг него. Мы с капитаном Обуховым до самого захода солнца вели за ним наблюдение. Во дворе пусто, в доме тоже никакого движения. Все выглядело запущенным, нежилым. Значит, встреча назначена в пустом доме? Все это наводило на тревожные мысли, но отступать было нельзя. Да и капитан Потапов был спокоен.

— Не прийти на свидание с женщиной — опозорить себя навечно, — заключил он философски.

Условились, если через три часа капитан не вернется, принять меры.

Вечор выдался холодный, темный.

Потапов шел по улице, прижимаясь к заборам. Навстречу с грохотом и лязгом двигались наши танки. Колонна тяжелых машин «ИС». «Эти непременно прорвутся к Берлину», — радостно подумал Потапов, на минуту останавливаясь возле калитки указанного дома. Дом и ограда были погружены во мрак, никакого признака, что тут есть живые люди. Однако Марина ждала его у крыльца. Она прильнула к нему на мгновенье, нежно шепнула:

— Идем, милый, я вся в нетерпении.

— Почему у тебя нет света? — наивно спросил он.

— Ах, ты забыл, что мы на войне. Все окна замаскированы.

Женщина взяла его под руку, повела на крыльцо. Они зашли на веранду. Здесь было светло — из-за полуоткрытых дверей в комнату падал свет. Она повернула ключ в двери веранды, хотела взять его, но Потапов разгадал ее намерение. Он повернул ключ в обратную сторону, отпирая двери, положил ключ в карман.

— Это на случай тревоги, чтобы не беспокоить тебя, — шепнул доверительно.

— Все равно, — проговорила она многозначительно и указала на дверь, откуда шел свет. — Проходи.

Едва перешагнув порог, капитан понял, что попал в западню. В небольшой комнате находились двое мужчин. Один сидел на кровати, другой — на стуле возле двери. Первый, рыжеволосый, усатый, держал руку в кармане, в зубах — незажженная трубка. Второй, молодой, косой на левый глаз, прятал руки под плащ-накидкой, из-под которой выпирал автомат. Все это Потапов охватил и оценил разом, у него достало выдержки не показать, что он понял, куда его заманили.

— Марина, а ты почему-то не сказала, что у тебя гости, — воскликнул он удивленно и взял ее за руку. — В таком случае, познакомила бы, что ли.

— Это мой отец, — кивнула она на рыжеволосого. — А это — брат.

— Ну, а я старшина Потапов, из взвода связи. Честь имею, — Потапов чуть склонил голову.

Усатый никак не отреагировал на происходящее. Молодой взглянул на него, жестко усмехнулся.

— Они скоро уйдут, — обнадеживающе шепнула женщина, пытаясь высвободить руку. Но Потапов держал ее крепко, зная, что, пока она рядом, они стрелять не будут.

— А я не предполагал, Марина, что у тебя такой молодой отец. Не то, что мой старик. Не знаю, увижусь ли я с ним. Уж очень он болен, — говорил Потапов, соображая, как вырваться из этой ловушки. Ключ от веранды у него в кармане, там пустынный двор, темнота, надо лишь пробиться к двери. Вырваться на веранду. Пробежать несколько метров. — А вы с папашей очень похожи. Удивительно просто. Слушай, Марина, надо бы взбрызнуть знакомство, а? Не найдешь ли нам поллитровку.

— Это ночью! — сердито прошипела женщина, снова пытаясь освободить руку.

Потапову надо были сделать три-четыре шага до комода, на котором стояла лампа. Всего три-четыре шага, но не вызвав у них подозрения. Надо найти повод. Да вот он! Над комодом висела цветная фотография, изображающая красивую полуобнаженную женщину.

— Скажи, Марина, кто это такая? Красавица! — Он сделал шаг, другой, увлекая за собой женщину.

— Это моя бабушка. Освободите мою руку, болван.

— Вы похожи, Марина. Как вы похожи. — Потапов сделал еще шаг. — Да, ночь создана, чтобы любить таких прекрасных женщин, — сказал он по-немецки, рассчитывая, что это вызовет некоторое замешательство. Так и случилось. В этот момент Потапов смахнул лампу рукой, толкнул женщину на рыжего и выскочил в двери. Когда он был уже во дворе, открылась стрельба. Но в темноте пули свистели мимо...

Взвод автоматчиков прочесал двор и окрестности, но никого не обнаружил. Исходя из этого происшествия, можно было заключить — капитана Потапова раскрыли. Но зачем было все так усложнять? Убрать его можно было другим способом, без риска и шума. Может, они не были уверены или хотели перевербовать? Ведь те двое кого-то ждали, кто-то должен был прийти и решить его участь.

Так или иначе, нужно было принимать меры. Хотя бы, чтобы снять возможные подозрения у агентуры в отношении Потапова. С этой целью и дальнейшими планами операции «Сокол» капитан Обухов выехал в СМЕРШ дивизии к майору Шамину...

Первого марта поступил приказ о переброске дивизии. Почти двенадцать суток везли нас по железной дороге в сторону юга. Эшелон часто останавливался, подолгу стоял на разъездах. Мы с капитаном Обуховым выходили из вагона, любуясь весенней природой — зеленеющими деревьями и травами, трелями птиц. На душе было так светло и радостно, что забывалось все, не хотелось обратно в вагон.

Разгрузились мы на станции Нежин и маршем дошли до села Дорогинка — конечной цели пути дивизии, где ей представлялась возможность отдохнуть, принять пополнение.

...Этот день выдался дождливым, лило как из ведра. Во взводе связи работы не было, сидели, вели разговоры. Обсуждали происшествие, в которое угодил старшина Потапов. Мнения были разные. Радист Ткачев, барабаня пальцами по подоконнику, сказал нервно:

— Окаянный дождь, зарядил... Я не понимаю, зачем устроили такую шумиху из-за пустяка?! Нашего командира даже тягали в контрразведку. Ну, пришел старшина к бабенке, а там ее ухари. Постреляли малость. Что тут преступного? И так не повезло мужику, подвела его чертова баба...

— Преступного, возможно, нет, — подключился Соловьев. — Но приказ есть приказ — не заводить шашни на освобожденных территориях, тем более в прифронтовой полосе. Мне жаль, конечно, старшину, но он все-таки балбес, и еще неизвестно, чем его похождения кончатся.

— А ты бы как поступил на его месте? Не пошел бы? — спросил Ткачев.

— Я — нет. У меня жена, да и голова на плечах. Так ведь можно до прямого предательства докатиться, — заключил Соловьев.

В эту минуту вошел сержант-делопроизводитель из штаба, громко сообщил:

— Приказ командира полка: всем немедленно прибыть к штабу в полной форме и при оружии!

— В такой ливень? Чего затеяли, — недовольно пробурчал Соловьев.

— Приказ есть приказ, правильный ты человек! — сказал Ткачев под общее одобрение.

...Полк был построен. Командир полка майор Павлюк поздоровался, прошел перед строем, остановился посредине, вынул из планшета приказ, скомандовал:

— Старшина Потапов! Пять шагов вперед, марш!

Потапов четко выполнил команду, повернулся лицом к строю, бледный, усталый. Комполка зачитал приказ о разжаловании его в рядовые за совершенный проступок, спросил:

— Вы осознаете свою вину?

— Так точно, товарищ майор!

Павлюк отдал приказ снять погоны с Потапова, затем скомандовал полку разойтись...

После этой короткой угнетающей процедуры сослуживцы обступили Потапова, стараясь утешить, ободрить его. Он попросил сигарету, прикурил, понуро побрел прочь. Никто не решился за ним идти, только Соловьев догнал его на полдороге.