— Вы говорите интересные вещи! — поспешил одобрить Джекобс. — Но наш проводник, как вы сами видите, никак не может относиться к выходцам из Запорожской Сечи?
— Вы назвали их «дикими племенами». В составе Кубанских, Уральских и Забайкальских казачьих войск были и полки из инородцев. Калмыки и башкиры входили в Париж. Бурятский Селенгинский полк отличился в Отечественную войну 1812-1814 годов, в Крымскую войну 1854 года, когда спас от пленения французами адмирала Нахимова, и в войну на Шипке. В Китае в русско-японскую войну четыре полка бурятских казаков были главной кавалерийской силой. Эти казаки вынесли на себе основную тяжесть так называемого «сплава по Амуру», когда проводилась граница между Китаем и русским Дальним Востоком. Муравьев-Амурский очень высоко ценил их боевые качества.
— Скажите, откуда вы все это знаете? — спросил Джекобс. — Вы же инженер-геолог!
Самойлов ласково оглядел Джекобса.
— Я имею честь, мистер Джекобс, принадлежать к русской интеллигенции! — очень мягко сказал он. — Я не знаю, будет ли понятно то, что я скажу вам. Русская интеллигенция — это не только инженеры, врачи, юристы, учителя, а это широко образованные люди и обязательно общественные деятели!
— Вы меня простите, — язвительно возразил Джекобс, — но кажется, именно эта ваша интеллигенция породила и большевизм?
— Революцию, мистер Джекобс! Революцию, которую узурпировали большевики. Позвольте вас спросить: что вас заставило, мистер Джекобс, объявить полковнику Морроу, что вы родились в прериях и считались мастером верховой езды? Для российского интеллигента подобное было бы вообще немыслимо. А вы, надо прямо сказать, сидите на лошади не очень... И потом: должен вам сказать в самом начале нашего пути — не грозитесь больше пристрелить меня, спутав с паршивой бездомной собакой! Помимо всего, русский интеллигент не робкого десятка, и я никак не могу позволить вам стрелять в меня. Не только полковник Морроу, а значительно более высокие американские чины заинтересованы в том, чтобы я не был пристрелен. Это во-первых. А во-вторых, вам просто не выбраться из тайги целыми и невредимыми без моего участия. Надеюсь, вы поняли? Учтите — цель экспедиции — золото с «Черной Пасти», а сей прииск ведь моя собственность!
— Вы правы, — усмехнулся Джекобс, — нам надо внести ясность в наши отношения в самом начале. Давайте больше не говорить о прииске «Черная Пасть» как о вашей собственности. Во-первых, большевики национализировали всю частную собственность — и золото на прииске «Черная Пасть» вам давно уже не принадлежит. Во-вторых, вместо того, чтобы насмехаться над моей посадкой на этом чертовом животном, помогите мне! Я, конечно, не кавалерист, а майор морской пехоты. И ничуть об этом не жалею. Родился и вырос в портовом городе и никогда не сидел на коне. Надеюсь, вы понимаете, что когда вернусь с золотом, полковнику Морроу будет в высшей степени наплевать, где я родился и умею ли сидеть на коне. В-третьих, не скрою: имею предписание внимательно, не спуская глаз, следить за вами, мне дано право уничтожить вас, если захотите изменить, от чего сохрани вас бог! Могу открыть маленький секрет: комендантский наряд — это мои люди, с которыми шляюсь по разным рейдам и экспедициям вот уже десяток лет. Они исполнят любое мое приказание — вплоть до того, чтобы содрать с вас это жокейское обмундирование и влепить дюжину шомполов!.. В ваших интересах вести себя умно, а когда вернемся, перед полковником молчать как рыба!
— Если я правильно вас понял, вы мне угрожаете? — холодно спросил Самойлов.
— Вы поняли совершенно неверно, мистер Самойлов! — майор отстегнул от пояса флягу, отвинтил колпак и налил в него виски. — Я внес ясность в характер наших отношений. А теперь предлагаю выпить за успех экспедиции и за то, что вашу долю я намерен повысить до пяти процентов!
Это меняет дело! — дрогнувшим голосом произнес Самойлов. — Полковник узнает, что вы были на высоте положения. Исправления в контракте будут внесены сейчас же?
— Разумеется! Ваше здоровье, мистер Самойлов! Вы мне понравились. Вам не кажется, что этот ваш казак прислушивается?
Самойлов даже поперхнулся от смеха.
— К английской речи? Бадмаха? Уморили, мистер Джекобс!
Они выпили. Самойлов протянул Джекобсу вчетверо сложенный листок. Майор взял и, тщательно разгладив, прочитал, сунул в карман френча.
— Считайте, что я подписал! — весело сказал он. — Смотрите не в два, а в четыре глаза за проводником. Как бы вы ни хвалили ваших казаков, не нравится мне эта каналья. Готов съесть собственную голову, если он не напоминает мне чемодан с двойным дном!
Самойлов с интересом посмотрел на Джекобса. Этот сухопарый янки ростом не меньше двух метров удивил его. Оказался не таким ординарным человеком, каким представлялся. Подобного типа военные — обычно консервативнейшего склада ума и характера: привычка не рассуждать при исполнении приказов породила главную черту — поступательную прямолинейность суждений. Джекобс оказался гибче. Значит, он способен воспринимать некоторые важные для Самойлова идеи и явления. Он непременно пригодится!
Стоял тот самый удивительный день, когда после обильных дождей небо видится тщательно умытым, посветлевшим, когда воздух, все еще насыщенный влагой, кажется пахучим, когда легко дышится, мысли в голове на редкость ясные. Самойлов улыбнулся, подумав, что задуманное дело подвигается к исполнению, искоса поглядел на молчаливого проводника. О чем думает этот человек с непроницаемым лицом? Чувствует ли редкостность или даже неповторимость такого состояния природы? Не может быть, чтобы нормальный человек не испытывал тех же чувств, какие переполняют его! Ведь это так прекрасно: солнце светит с неба во всю мощь, но не жарко, мир окружающий в таких ярких красках — словно дожди смыли со всех предметов серый налет и все засверкало, зазеленело по-особому, заголубело, забелело.
На ночевку отряд расположился на берегу большого таежного озера. Оно появилось вдруг, когда Самойлов выехал из-за скалы, которую огибала тропа. Широкая гладь озера, окруженного темно-бурой густой тайгой, покрывающей крутые склоны гор, казалась застывшим стеклом. Даже не верилось, что вода перед глазами, столь безмятежной была водная поверхность!..
Когда спустились к воде, Бадма сказал:
— Тут рыбы много. Карась сам в ведро лезет! Такого нигде больше нет — иной на два фунта. Можно быстро наловить на уху.
Мысль об ухе из карасей понравилась Самойлову, и он решил поговорить с майором. Но, подойдя, сообразил, что явился крайне некстати, что Джекобсу явно не до ухи: майор только что собрался слезть с коня, для чего укрылся за густым сосняком. Лошадь, пользуясь отпущенным поводом, жадно рвала сочную таежную траву. Самойлов решительно подошел к несчастному майору и подставил плечо. Опершись на него, Джекобс со стоном сполз на землю. Затем, страдальчески морщась, дотащился до места, где проворный вестовой с помощью двух солдат натягивал командирскую палатку, способную вместить человек двадцать, с большими слюдяными окнами, вентилятором, работающим от батареи.
— Есть хорошая идея, мистер Джекобс, — сказал Самойлов майору, пристраивающемуся на раскладной стул. — Не хотите ли поужинать свежей рыбой? Говорят, карась здесь, какой нигде больше не встречается!
Джекобс с подозрением взглянул на улыбающегося Самойлова. Конечно, прекрасно, что помог слезть с коня. Но не кроется ли за улыбкой подлая насмешка над его несчастьем — человека, у которого все те места, которыми прикасался к седлу, воспалены так, что горят огнем?
— Какая идея? Откуда может взяться свежая рыба? Кар-рамба! — проскрежетал зубами Джекобс, с величайшей осторожностью меняя положение на стульчике.
— Проводник с сыном берутся наловить.
— А не сбегут? Меня все время точит беспокойство: деньги вперед выдали!
Самойлов покачал головой.
— Взгляните на озеро: оно такое, что нигде, кроме как на нашей стороне, пристать к берегу нельзя! Оно вулканического происхождения, почти повсеместно берега круто обрываются в воду. А на открытой воде деваться некуда. К тому же кони на виду — казак без коня не уйдет!