XV. Бумага под номером 713

   Австрийский посланник в Лондоне давал большой обед, на который был приглашен весь дипломатический корпус.   Граф Бейст прилагал все усилия, чтобы достойным образом принять своих гостей, и к концу обеда благодаря шампанскому разговор сделался чрезвычайно оживленным.   На одном конце стола сидели маршал Грант, маркиз де Вилэн -- французский посланник -- и герцог Норфольк.   Между ними завязался разговор о красавицах Лондона, о светилах оперы и балета, и наконец маршал заметил, что он любит первую красавицу Лондона и пользуется взаимностью.   -- О, позвольте, маршал! Я оспариваю ваши слова, -- заметил с улыбкой герцог.   -- Оспариваете?   -- Я могу утверждать, что красивейшая женщина Лондона принадлежит мне.   -- Извините, господа, -- вмешался маркиз, -- позвольте и мне вставить слово. Я думаю, вы хорошо знаете мой вкус. Я знаю в Лондоне одну даму, расположением которой я имею счастье пользоваться, я могу признать ее первой красавицей Лондона.   -- Значит, вы оспариваете, маркиз, что моя дама превосходит всех красотой? -- спросил герцог Норфольк.   -- Значит, вы сомневаетесь и в моем вкусе? -- прибавил маршал.   -- Я вижу, -- сказал с улыбкой маркиз, -- что каждый из нас считает свою даму красивейшей. Очень легко решить, кто из нас прав. Выслушайте мое предложение.   -- Я готов держать какое угодно пари! -- вскричал маршал.   -- Ия тоже, конечно, -- заметил герцог, уверенный в победе.   -- Я предлагаю пригласить в одно и то же место наших дам, и тогда спор наш решится, -- сказал маркиз.   -- Согласен! -- вскричал маршал.   -- Один вопрос, маркиз, -- сказал герцог, обращаясь к французу. -- Где вы думаете устроить это свидание?   -- Сегодня вечером в опере! Что скажете вы о моем предложении?   -- Я думаю, что оно вполне выполнимо, -- ответил герцог. -- Сейчас скоро восемь часов, двух часов будет, я думаю, достаточно, чтобы все устроить.   Впрочем, в душе герцог был не вполне спокоен, так как он был в несколько натянутых отношениях со своей дамой.   Он уже давно раскаивался, что отказал ей в ее оригинальной просьбе, и велел уже принести бумагу под номером семьсот тринадцать, чтобы рассмотреть ее и обдумать, нельзя ли будет пожертвовать ею для заключения мира.   Обед уже кончился, и маршал Грант, не теряя времени, встал из-за стола, чтобы написать записку своей даме, прося ее приехать в оперу.   Его соперники последовали его примеру, причем герцог в своей записке выразил желание исполнить просьбу своей дамы касательно одной известной бумаги.   Послав записки, все трое успокоились, вполне уверенные каждый в своей победе.   Когда слуга маршала Гранта принес Саре Страдфорд любезное приглашение приехать в оперу, она вспомнила, что не пробовала еще достать важную для нее бумагу через маршала, поэтому она тотчас же решила воспользоваться удобной минутой.   "Я буду, маршал!" -- эти слова без всякой подписи стояли на записке, которую Сара дала посланному для передачи маршалу.   Через несколько минут явился слуга маркиза де Вилэн также с приглашением в оперу.   Ответ был тот же: "Я буду!" -- и тоже без подписи.   Наконец явился и посланный герцога.   Насмешливая улыбка скользнула по лицу Сары, когда она увидела третье приглашение. Но когда она прочитала, что бумага, которую она просила, уже лежит на письменном столе герцога, ее глаза блеснули странным огнем, и она велела позвать слугу, принесшего письмо.   -- Когда герцог написал это письма? -- спросила Сара, когда тот вошел.   -- Полчаса назад, миледи!   -- Герцог у себя дома?   -- Нет, миледи, его светлость на обеде у австрийского посланника.   -- Там он и написал это письмо?   -- Точно так, миледи!   -- Кто еще был на обеде?   Слуга назвал несколько имен, в том числе маркиза де Вилэн и маршала.   Узнав это, Сара угадала все остальное. Ее гордость возмутилась при мысли, что она должна удовлетворять желание, внушенное вином людям, которых она привыкла видеть у своих ног.   -- Подождите, великие дипломаты! -- прошептала с саркастической улыбкой Сара, отослав слугу герцога с запиской, в которой, как и в двух первых, стояло: "Я буду!"   -- О, сегодня я перехитрю вас! -- продолжала она. -- Игра должна наконец кончиться! Сегодня у меня будет бумага, которая так нужна Зоре.   Поспешно одевшись, Сара велела заложить экипаж и поехала к герцогу Норфольку.   Как она и предвидела, герцога не было дома, по всей вероятности, он решил отправиться в оперу прямо с обеда.   Это обстоятельство благоприятствовало, как нельзя более, планам Сары. Она выразила желание войти в кабинет герцога, чтобы написать ему записку. Прислуга, знавшая хорошо леди Страдфорд, не посмела противиться.   Войдя в кабинет, Сара подошла к письменному столу и стала разглядывать лежавшие на нем бумаги.   Торжествующая улыбка скользнула но губам Сары, драгоценная бумага была в ее руках!   Схватив поспешно карандаш и лист бумаги, она начала переписывать содержание документа, имевшего для Турции такое важное значение.   Что если бы в эту минуту вернулся герцог? Эта мысль нисколько не смущала Сару. Она спокойно переписала бумагу и, положив ее на старое место, спрятала копию у себя на груди.   Затем она сняла с себя богатый бриллиантовый убор, подарок герцога, и положила его также на стол, рядом с запиской, на которой написала два слова: "Моей преемнице!"   Сделав это, она вышла из кабинета герцога и, сев в карету, велела везти себя в оперу.   -- Герцог -- лисица! -- прошептала она, когда экипаж тронулся с места. -- Он хотел привлечь меня обещанием отдать эту бумагу, которой он никогда не решился бы пожертвовать. Но теперь он увидит, что я его перехитрила!   Через несколько минут Сара входила уже в свою ложу, в которой она часто принимала своих многочисленных поклонников.   В находившейся напротив ложе сидели в нетерпеливом ожидании герцог, маркиз и маршал.   Герцог бросил гордый, торжествующий взгляд на маршала, невольное движение которого при виде Сары он счел за выражение удивления и восхищения. Маршал также увидел Сару и улыбнулся, будучи вполне уверен в победе.   -- Ну, что вы теперь скажете? -- спросил герцог, обращаясь к маршалу.   -- Я удивляюсь, -- отвечал тот, -- отчего не явились еще ваши дамы?   -- Как? Что вы говорите? -- вскричал герцог.   -- Жаль, что ваши дамы не приехали! -- заметил маркиз. -- Что вы скажете о моем вкусе?   -- Но ведь в ложе напротив нас сидит леди Страдфорд. Что вы скажете о моем вкусе? -- спросил герцог.   -- Леди Страдфорд и есть та дама, о которой я вам говорил, -- сказал маршал.   Все трое взглянули друг на друга с выражением глубочайшего изумления.   -- Мне кажется, что я понял, в чем дело, -- заметил с улыбкой маркиз. -- Нам очень легко решить наш спор, так как мы все трое думали про одну и ту же особу.   -- Как? И вы тоже думали о леди Страдфорд? -- спросил озадаченный маршал.   -- Конечно, о леди Страдфорд, -- ответил герцог.   -- Значит, между нами царствует полнейшее единодушие, -- засмеялся маркиз.   -- И ни один из нас не знал ничего об остальных! -- вскричал маршал. -- Право, я начинаю думать, что эта прекрасная дочь Альбиона -- великолепный дипломат.   Герцог вспомнил в эту минуту о бумаге под номером семьсот тринадцать и, поспешно оставив оперу, вернулся домой.   На письменном столе в кабинете он нашел доказательство недавнего визита Сары, неприятно его поразившее, так как оно означало, что между ними все кончено.

XVI. Убийство консулов в Салониках

   В пятницу вечером 5 мая 1876 года по тенистой дороге недалеко от железнодорожной станции в Салониках{Город Салоники лежит в глубине бухты Эгейского моря. В нем насчитывается до семидесяти тысяч жителей, из которых более половины христиане. Окрестное население греческое, далее же, в глубь страны, живут болгары.} шли два путника.   Один из них был одет очень бедно, почти в лохмотья. Его руки и ноги, загорелые от солнца, были обнажены, голову покрывала старая белая чалма.   Его спутник был одет почти так же бедно, только вместо белой чалмы он носил зеленую, из-под которой виднелась золотая повязка, закрывавшая часть лба.   -- Они не хотели слушать моих предостережений и были разбиты. Алабасса же поплатился жизнью за свои преступления, -- сказал первый путник -- старик с седой бородой, обращаясь к Золотой Маске.   Это был не кто иной, как старый заклинатель змей Абунеца.   -- Уже давно, -- продолжал ом, -- я хожу по стране, стараясь всюду тушить пламя восстаний, которое раздувают приспешники Мансура. Но этого мне не удалось достичь, восстания принимают угрожающие размеры. Сербы поднимаются на защиту своих единоверцев.   -- Все братья попытаются отвратить несчастье, мудрый Бейлер-беги, -- отвечал Золотая Маска глухим голосом. -- Но фанатизм слишком раздут, и успех увенчал все происки Мансура.   -- Я иду сегодня в Салоники, брат мой, потому что и здесь сегодня должны начаться беспорядки.   -- Ты говоришь о деле болгарской девушки Варды? Да, и это тоже подстроено Мансуром. Я тоже иду туда, чтобы помешать кровопролитию, и теперь вижу, что и ты думаешь о том же.   -- Мы служим одному общему делу, брат Хункиар. С тех пор как я оставил пирамиду Эль-Тей, все мои усилия направлены на служение нашему девизу: "Все люди -- братья!" Для этого я снял знаки нашего братства и сделался заклинателем змей, чтобы легче добиваться своей цели. В Каире я купил змей, и старый перс выучил меня искусству заклинателя.   -- Твою неутомимую деятельность, твою мудрость прославляют все беги, -- сказал Золотая Маска, почтительно склоняясь перед Абунецой.   -- Ты идешь, чтобы помешать восстанию вспыхнуть в Салониках, беги Хункиар. Оставь мне это дело, а сам ступай дальше. Агенты Мансура и здесь не оставались в бездействии, и достаточно малейшего повода, чтобы начались большие беспорядки!   -- Я знаю только, что болгарка Варда, которая живет в деревне недалеко от города, любит одного молодого турка и ради него готова отречься от своей веры.   -- В деревне образовались две враждебные партии! Христиане и магометане угрожают друг другу, и сегодня вечером все должно решиться.   -- Сегодня вечером?   -- Да, магометане похитили Варду из дома ее родных, которые не соглашались на переход ее в другую веру, и сегодня вечером привезут ее в Салоники. Эта девушка -- жертва обмана, который придуман Мансуром. Турок, которого она любит, презренный помощник Мансура, и Варда будет отведена в гарем Эмира", эфенди.   Девушка легко позволила себя уговорить отречься от своей веры, но ее родные поняли бесчестную игру, поэтому-то агенты Мансура и похитили ее из дома ее родных. Напрасно те жаловались на это насилие, их просьбы остались без всяких последствий. Это разозлило христиан, и теперь может вспыхнуть восстание. Сегодня вечером магометане привезут Варду в Салоники.   -- Взгляни, мудрый Бейлер-беги, -- сказал Золотая Маска, указывая на видневшуюся вдали железнодорожную станцию, около которой собралась толпа народа. -- Уже началось!   -- Христиане в Салониках узнали о похищении девушки, -- продолжал Абунеца, -- и хотят силой отнять ее у турок. Для этого-то они и собрались около станции. Наступает решительная минута, брат Хункиар, спеши в город и предупреди там всех о предстоящих беспорядках. Я сам смешаюсь с толпой, чтобы предупредить кровопролитие, если это будет возможно. Ступай же, брат, спеши исполнить, что велит тебе долг.   -- Будь благословен, благородный Бейлер-беги! Много нам предстоит еще труда для защиты несчастных жертв религиозной ненависти. Аллах с тобой и всеми нами! Аллах есть любовь!   -- Все люди -- братья! -- прибавил Абунеца, и путники расстались. Золотая Маска направился в глубь городских улиц, а заклинатель змей поспешил к станции.   Несколько сотен болгар собрались уже там в ожидании поезда, и повсюду слышались уuрожаюшие речи.   В ту минуту, когда свисток локомотива возвестил о приближении поезда, мимо станции проезжал американский консул Ходжи, родом болгарин. Узнав о причине сборища толпы, он вышел из кареты и бросился к станции.   Там в это время готовилось произойти первое столкновение враждебных партий. Турки привезли одетую уже по-турецки Варду, а христиане хотели отнять ее у них.   В это мгновение среди спорящих появился старый заклинатель змей.   -- Слушайте! -- закричал он. -- Выслушайте мой совет! Не следуйте уговорам дервишей! Они хотят посеять между вами раздор!   Наиболее благоразумные из толпы остановились, но, к несчастью, американский консул бросился в эту минуту с несколькими болгарами на спутников Варды, чтобы отнять у них девушку и посадить в карету консула, чтобы отвезти ее в его дом.   -- Остановитесь! -- крикнул Абунеца болгарам. -- Отведите девушку в дом губернатора, пусть он во всем разберется. Не дайте восторжествовать фанатикам-дервишам!   Дикий крик заглушил этот предостерегающий гjлос.   Спутники американского консула схватили Варду и, посадив в карету, поспешно увезли со станции.   Уже готова была начаться свалка, но Абунеце после нечеловеческих усилий удалось уговорить толпу мирно разойтись.   Но на другой день поднялась буря, которую не мог унять таинственный предводитель Золотых Масок. Мрачное, демоническое могущество Мансура победило!   Около полудня в мечетях собрались толпы народа, которые двинулись к дому губернатора требовать выдачи Варды.   Губернатор обещал исполнить это требование, и толпа рассеялась.   По непонятной причине или, может быть, с умыслом губернатор не принял никаких мер для восстановления порядка. Вместо того он послал узнать, где находится Варда.   Через несколько часов толпа снова собралась в главной мечети и около нее. Фанатические муллы и дервиши разжигали религиозную вражду и говорили, что для всех мусульман будет позором, если девушка-мусульманка останется во власти гяуров.   Эти слова оказали сильное действие на толпу. Волнение достигло высшей степени, слышались яростные крики и угрозы. Фанатики клялись истребить всех неверных.   Только тут решился губернатор принять строгие меры и для этого послал за матросами двух турецких военных судов, стоявших в гавани, и велел собрать солдат.   Но что значила против разъяренной толпы эта горсть солдат, да еще турецких!   Кроме того, и они пришли слишком поздно: нечаянно или с умыслом -- это осталось невыясненным.   Германский консул Аббош, узнав об угрожающем настроении магометан, отправился в мечеть вместе со своим зятем, французским консулом Муленом, думая личным влиянием подействовать на толпу и уговорить ее разойтись.   Но консулы не подумали, что чернь была в высшей степени возбуждена агентами Мансура, что слепая ярость и религиозная ненависть так овладели ею, что никакая сила на свете не могла предотвратить кровопролитие.   Едва толпа увидела их, как они были окружены бешеными фанатиками и затащены в мечеть, где их ожидала смерть. Напрасно, узнав об этом, губернатор и кади Салоник бросились в мечеть, чтобы восстановить порядок и успокоить возбужденные умы, напрасно Абунеца пытался образумить бешеных фанатиков.   Все было напрасно! Разъяренные мусульмане бросились с кинжалами в руках на обоих консулов и убили их!   Тогда только пришли войска, которых требовал губернатор, но было уже поздно!   Вследствие энергичных требований всех держав было произведено строгое следствие, главные виновники были наказаны.   Тела жертв были торжественно похоронены с воинскими почестями, по все это не могло возвратить жизнь погибшим, не могло смыть пролитую кровь!