с Олежкой, помоги постирать пеленки, поговори

со своей матерью — со мной, то есть. А о чем со

мною говорить? О том, как я ее к опрятности приучала? Так же, как моя свекровь-покойница делала.

Помню, если плохо что-либо стирала, пятна оставались, она молча мне эту вещь под ноги бросала.

Ну и что? Приучила стирать лучше, чем в прачеч409

ной, спасибо ей огромное. А Татьяна чуть ли не

истерику устраивала, когда под дверью комнаты

Олежкины пеленки находила. Потом опять завела

разговор о том, что комната мала. Олежке, дескать, и поиграть негде. Вместо того чтобы поблагодарить нас с мужем за то, что мы ее вообще в такую

квартиру пустили да еще содержим, она стала сцены устраивать. Ну и доустраивалась: получила от

своего мужа по физиономии. Несильно, просто

в науку. И я его не осуждаю — довела, значит.

На меня муж отродясь руки не поднимал, хотя характер у него суровый. Помню, сразу после свадьбы привез он меня в дальний гарнизон (муж

мой — военный инженер был, на пенсию генералом вышел), оставил на квартире и отправился на

работу. А квартира — комната с кухней в бараке, топчан да табуретка. Я села на эту табуретку —и давай реветь. Девчонка же, двадцати лет не было, одна в чужом месте, ни единой знакомой души.

Так и проплакала до вечера. А муж пришел: давай

обедать! А я ему: откуда? из чего? в чем готовить?

Вот он мне первый и последний раз спокойненько объяснил: мужа нужно кормить три раза в день.

Его дело — приносить в дом деньги, остальное —не его забота. Вышла замуж — изволь выполнять

свои обязанности, тогда со стороны мужа и любовь, и уважение, и содержание. А на нет и суда

нет. Вот и все, а с тех пор — больна я или здорова, в хорошем настроении или в плохом — все всегда

делала безупречно.

А Татьяна из-за одной пощечины трагедию

устроила. Схватила Олежку в охапку, пожитки

свои в чемоданишко покидала и уехала к своей

матери. Игорю только через месяц письмо прислала: мол, живи со своей мамочкой, тебе жена

и не нужна совсем. А Олежку я и без тебя выращу, лишь бы больше в вашей тюрьме не оказаться.

410

Нет, каково? Даже от алиментов отказалась —ишь ты! Потом написала, что вышла замуж, что ее

муж Олежку усыновил и больше у нее ничего

с нами общего нет. Нет — и не надо. Нашла себе

какого-нибудь хама, кто на такую, да еще с ребенком, польстится?

Игорь после этого долго женщин избегал. Переживал очень. Да и шутка сказать: вторая жена такого

мужа бросает. Ну, понятно, если бы пил, гулял, денег

в дом не давал. А так, на ровном, что называется, месте… Мы с мужем тоже переживали, старались друг

друга поддержать, утешить. Машину Игорю купили, уговорили пойти на курсы, чтобы права получить.

Он сначала отнекивался, а потом пошел. И там познакомился со своей третьей женой. Валерией ее

звали, Лерой.

Первый раз Игорь привел ее к нам в дом поздно ночью, мы с мужем уже спали. Утром услышала

какое-то бормотание у Игоря в комнате. Испугалась: не заболел ли, если сам с собой разговаривает. Или бредит? Вошла — а они… ну, в общем, во всей красе. У меня даже сердце прихватило: «Вон отсюда, — говорю, — шлюха несчастная!»

А Игорь мне даже со злостью какой-то: «Это не

шлюха, а моя жена. И вообще в чужую комнату

нужно стучаться. Выйди и закрой дверь с той стороны». Это родной-то матери? И какая-такая жена, если не расписаны? Дожила… В общем, поселилась эта Лера у нас, хотя свою квартиру имела — говорила, что оттуда дольше на работу

ездить, да кого обмануть хотела? Глупому ясно, что трехкомнатная в кирпичном лучше однокомнатной в панельном. Кем она работала, что делала с утра до вечера — понятия не имею. Но деньги

у нее были, врать не буду. То она Игорю галстук

шелковый купит, то еду какую-то заморскую, то одеколон импортный. Но все — с вывертом, 411

с усмешкою, с подначкою. Например, приготовлю я Игорю на завтрак яичницу, колбаски нарежу, хлеба, а она тут как тут и ставит перед ним йогурт: «Ты еще вчера жаловался, что у тебя живот растет.

Считай калории».

Или садимся вечером телевизор смотреть. Она

глянет от двери и фыркает: «Игорек, тебе еще рано

ящик вечерами глядеть. Вот выйдешь на пенсию —самое оно будет».

А в один прекрасный день Лера отличилась: врезала в дверь комнаты Игоря замок И заявила, что ей

осточертели мои приходы к ним в самое неурочное время: хочется чувствовать себя комфортно, а не как в парке на скамейке. Ну, ей виднее, я в таких

местах не бывала и так себя не вела. Я смолчала, а муж мой взбеленился и выгнал эту красотку. Сказал, что в его доме сроду ничего не запиралось и, пока он жив, запираться не будет.

Убралась. Только Игорь тоже за ней увязался.

Ну, тут я не волновалась: вернется, как миленький.

Лучше, чем родная мать, за ним никто ухаживать

не станет. И правильно: через два месяца вернулся.

Исхудавший, издерганный, по горло сытый своей

«семейной жизнью». Лера, оказывается, затеяла его

перевоспитывать. Это чтобы сам стирал, гладил, покупал продукты… Она целый день на работе, а он

только до шести часов вечера занят. Да, забыла сказать: Игорь — врач, работает в санэпидкадзоре…

В общем, довела мужика до ручки: собрал он свои

пожитки и вернулся домой.

Вот так, Игорю тридцать пять лет, а семьи настоящей нету. И я уже боюсь ему кого-нибудь сватать, и сам он женщин сторонится. И я его понимаю. Девушки сейчас избалованные, молодые

женщины — и того хуже, найти настоящую жену

труднее, чем в космос слетать. С пьяницами живут, от бандитов с ума сходят, нищих содержат, а та412

кие, как мой мальчик, получается, никому и не

нужны? Разве это справедливо?»

… Наверное, весь этот излишне эмоциональный монолог, полный «праведного гнева», Таисия Николаевна готовилась произнести Ванге.

Но, когда женщины прибыли в Рупите и стали

в очередь, развернув импровизированную «скатерть-самобранку» и готовились перекусить, из

дома Ванги выбежал молоденький юноша и стал

выкрикивать, идя вдоль очереди, есть ли среди

посетителей жена генерала из России. Таисия

Николаевна и не помыслила поначалу, что речь

идет именно о ней. Но, поскольку юноша дважды

прошел вдоль очереди, настойчиво повторяя, что ищет жену генерала из «Русии», подруга затормошила Таисию Николаевну, уверяя, что речь

идет именно о ней. На подругу же Таисии Николаевны юноша — один из помощников Ванги —и внимания не обратил, потому о дальнейшем

наша рассказчица узнала только со слов Таисии

Николаевны.

Вышла из домика Ванги Таисия Николаевна

буквально минут через десять. Она была вся в слезах и багровых пятнах, глаза ее сверкали гневом

и одновременно выдавали крайнюю растерянность. Ничего не говоря, она решительно зашагала прочь от очереди.

Заговорила Таисия Николаевна не сразу. Оказывается, Ванга с порога жестоко отругала ее за то, что она вынудила жену сына жить в разлуке с мужем. На возражения, что у ее сына было три жены, три невестки, Ванга не обратила внимания. «Твоему сыну наречена девушка, ты заставила ее уйти.

Грех тебе». Ванга сообщила Таисии Николаевне, что, для того, чтобы увидеть сына в браке и понянчить внуков, она должна пойти просить прощения

у своей изгнанной невестки, причем из ее речи

413

вскоре стало понятно, что речь идет о Лене, первой жене Игоря. Особенно поразило Таисию Николаевну то, что Ванга повторяла без устали —нужно торопиться, невестка в большой беде, у нее

умирает мать и Таисия Николаевна должна «встать

на колени» перед невесткой и заставить своего сына искать путей примирения.

Потрясение Таисии Николаевны от встречи

с прорицательницей было неописуемым. Одновременно ее распирало от праведного гнева —как, она еще и в чем-то виновата? Она, оказывается, по словам Ванги, «держит сына» и засушивает