В центре лежал Инг. Он управлял костюмом, который, по сути, представлял собой миниатюрную спасательную шлюпку.

Когда подошел момент финальной передачи, у Инга начались колики в желудке, а лодыжка продолжала зудеть. Но он не мог повернуть все обратно, потому что не смог бы после этого жить. Он был ремонтником, лучшим в компании Хейфа. Не было сомнения, что никогда еще компания — и те одиноко плывущие в пустоте человеческие эмбрионы, — не нуждались в нем так отчаянно.

— Доложи свое состояние, Инг.

Донесшийся из динамика рядом с его лицевой маской голос принадлежал Вашингтону. В нем безошибочно улавливалась нотка страха.

— Все системы в порядке, — отрапортовал Инг.

— Начинается вторая стадия программы. Ты видишь какие-нибудь другие чистильщики? — спросил Вашингтон.

— Пока сорок контактов, — ответил Инг. — Все в норме. — У него перехватило дыхание, когда его чистильщик увернулся от мимолетного биения.

— У тебя все в порядке?

— Да, — сказал Инг.

Однако полет проходил очень жестко. Каждый раз, когда луч бился, его чистильщик уворачивался. И не было способа предугадать направление. Инг мог только довериться паутине своего костюма и масляной ванне в надежде, что они не дадут ему размазаться по стенкам отсека.

— У нас наблюдается ненормальное количество биений, — сообщил Вашингтон.

Это не требовало комментариев, и Инг воздержался от ответа. Он посмотрел на свой приемник над динамиком. В кварцевом окошке виднелся крохотный луч, при помощи которого Инг держал связь с Вашингтоном. Крохотный луч, менее сантиметра в длину, сиял резким пурпурным светом в своем обзорном окошке. Он осциллировал и прыгал. Чем меньше луч, тем большие помехи он может выдержать, но запас прочности и здесь не беспределен.

Инг посмотрел на большой луч на обзорном экране, потом снова взглянул на малый луч. Разница была лишь в степени. Ингу часто казалось, что луч освещает зону вокруг себя, и ему приходилось напоминать себе, что параллельные кванты не могут настолько отклоняться.

— Пошел импульс, — сказал Вашингтон. — Инг! Состояние критическое! Приготовься!

Теперь Инг сосредоточился на большом луче. Желудок у него стянулся в тугой узел. Интересно, а что испытывали при этом остальные ремонтники? Наверное, то же самое. Но они летели, не имея такой защиты, как у Инга. Они проложили путь, погибли, чтобы дать информацию.

Вид на луч был таким близким и ограниченным, что Инг знал — предупреждения о биении он не получит, просто будет внезапная смена размера или положения.

Сердце его подпрыгнуло, когда луч на экране вспыхнул. Чистильщик качнулся в сторону, уворачиваясь, но тут последовал зловещий удар. Экран мгновенно опустел, но пурпурный луч снова вспыхнул на виду, когда сенсоры чистильщика подстроились и вернули его на позицию.

Инг проверил свои приборы. Тот удар — что это было?

— Инг! — из динамиков донесся чрезвычайно настойчивый голос Вашингтона.

— Что скажешь?

— Один из чистильщиков у нас на грави-треке, — сказал Вашингтон. — Он в твоей тени. Не двигайся.

Послышалось журчание голосов, приглушенные, неразличимые слова, потом Вашингтон продолжил:

— Луч тебя коснулся, Инг. У тебя теперь фазовая дуга между двумя из твоих оболочек на противоположной от луча стороне. Один из чистильщиков нацелился на эту дугу своими сенсорами. Остальные его датчики по-прежнему настроены на луч, и он идет параллельно тебе, в твоей тени. Мы тебя забираем оттуда.

Инг попытался проглотить комок в пересохшем горле. Он понимал опасность и без пояснений. Была дуга, свет в трубе. Его чистильщик находился между дугой и лучом, но позади него был еще один чистильщик. Если им придется уворачиваться от биения, другой чистильщик будет сбит с толку, потому что его сенсорные контакты сейчас разладились. Он на мгновение замешкается. Два чистильщика столкнутся и превратятся во вспышку. Большой луч взбесится. Все защитные оболочки будут сорваны.

Вашингтон работает, чтобы его вытащить, но на это потребуется время. Нельзя же просто оборвать основную программу. Это создало свои собственные условия биения. А если погасить луч, другие чистильщики нацелятся на дугу. В трубе начнется бойня.

— Начинаем выводить из фазы, — сказал Вашингтон. — По нашим оценкам, три минуту на регулировку второй фазы. Мы просто…

— Биение!

Слово это продолжало греметь в ушах Инга, даже когда он почувствовал, что его чистильщик поднялся, начиная маневр уклонения. Он еще успел подумать, что предупреждение пришло, должно быть, от одного из инженеров, сидящих за пультом мониторов, когда прогремел гигантский гонг.

Из его динамика вырвалось испуганное: «Что за черт!», сменившись пронзительным шипением, которое словно издали биллион оголодавших змей.

Инг чувствовал, что его чистильщик по-прежнему поднимается, прижимая его вниз, к паутине костюма, лицо крепко прижало к защитной маске. Большой луч пропал с экранов, а малый был похож на осциллирующего червяка в покрасневшем окошке.

Внезапно мир Инга вывернулся наизнанку.

Его словно раздавили в лепешку толщиной в одну молекулу и раскатали по бесконечности. Он ВИДЕЛ вокруг внешнюю поверхность видимой внутри вселенной со светом, вытянутым в твердые прутья, пронизывающие ее из конца в конец. Инг понял, что видит это не своими глазами, а воспринимает впечатление, скомпонованное всеми имеющимися наличными у него органами чувств. Вне этого внутреннего взгляда все было хаосом, неопределенным безумием.

«Луч меня заполучил, — подумал Инг. — Я умираю».

Один из прутьев света распался на конечный ряд вращающихся предметов: над, под, вокруг… над, под, вокруг… Это движение гипнотизировало. С удивлением Инг понял, что эти предметы были его собственным костюмом и несколькими обломками защитных оболочек. Крохотный луч его собственного передатчика был открыт и мерцал пурпурными вспышками.

Вместе с пониманием пришло ощущение сдавливания. Инг чувствовал себя вдавленным в черноту, дергающую его, скручивающую, колотящую. Это было похоже на прохождение серии речных порогов. Он чувствовал, как сбруя паутины его костюма впивается в кожу.

Внезапно обзорный экран лицевой пластины показал сверкание драгоценностей на черном бархате, пятна света: резкий синий, красный, зеленый, золотой. В поле зрения появился, вращаясь, сверкающий белый огонек, окруженный пурпурными лентами. Ленты напоминали полярное сияние.

У Инга болело все тело. Сознание словно погрузилось в туман, каждая мысль ворочалась в голове с ужасающей медлительностью.

Сверкание драгоценностей — пятна света.

Снова сверкающий белый.

Пурпурные ленты.

В динамике потрескивали статические помехи. Крохотный луч плескался и прыгал в своем окошке. Казалось, что очень важно сделать с ним хоть что-нибудь. Инг сунул руку в рукав защитного костюма и нащупал дрейфующий поблизости осколок защитной оболочки.

Мысль о дрейфе казалась жизненно важной, но он никак не мог понять почему.

Инг осторожно подталкивал кусок оболочки, пока тот не образовал грубый экран над его приемным лучом.

Из динамика сразу же донесся металлический голосок:

— Инг! Ну же, Инг!.. Вы, там! Ни слова больше о шлюзах! В костюмы, и туда. Он, должно быть…

— Посс? — произнес Инг.

— Инг! Это ты, Инг?

— Ага, Посс. Я… Кажется, я еще одним куском.

— Ты где-то на полу? Мы идем внутрь, за тобой. Держись!

— Не знаю, где я. Я видел мерцание луча.

— Не пытайся шевелиться. Трубу всю разнесло к чертовой матери. Я приладился разговаривать с тобой через трубу в Амбриуме. Просто оставайся там. Мы прибудем прямо к тебе.

— Посс, не думаю, что я в трубе.

Инг чувствовал каким-то местом, существующим на очень тонкой основе, как шевелятся его мысли, формируя образы для узнавания.

Некоторые из сверкающих драгоценностей были звездами. Теперь он это прекрасно видел. Некоторые были… мусором, клочками и обломками чистильщиков, случайными кусками материи. Где-то в направлении его ног был свет, но похоже, что сенсоры были уничтожены или чем-то закрыты.