— Тебе нравятся трупы, ей нравились хромые. Что здесь странного?

— Послушай, Муус. И Харальд Ульвен и Юхан Верзила были хромыми. И тот, кто вчера приходил к Ольге Серенсен, тоже хромал. И когда Ялмара нашли мертвым, из его дома кто‑то вышел, заметно прихрамывая. Эти совпадения тебе не кажутся подозрительными?

— Тебя послушать, так хромота — наша национальная черта. Конечно, у нас достаточно хромых, но есть и частные детективы. Лично я предпочитаю первых.

— Но…

— И раз уж вы заговорили об этом, Веум, так скажи — дела у тебя Совсем, что ли, плохи? Я имею в виду, раз ты взялся за такое старье? — И он слегка повернулся в сторону Исаксена, чтобы убедиться, что его шутка услышана. Исаксен вежливо, хотя и суховато, рассмеялся.

— Семьдесят первый год был не так уж давно, Муус.

— Нет, прошло всего каких‑нибудь десять лет. Тебе, наверное, кажется, что это было совсем недавно. Ты ведь гонорары чаще и не получаешь?

— И все же я считаю, что на эти совпадения следует обратить внимание. И я бы посоветовал тебе заняться этим вплотную и для начала выяснить, что за человек был здесь вчера.

— Ну, разумеется, Веум, — тихо сказал он. — Не надо учить нас работать. Ты еще из пеленок не вырос, а я ужо этим занимался.

Он отвернулся и отошел немного в сторону. Носком ботинка отшвырнул пустую бутылку. Постоял, широко расставив ноги. И, окинув взглядом еще раз все вокруг, снова заговорил со мной:

— Вероятнее всего, здесь произошел несчастный случай. Дамочка перебрала пива, потеряла равновесие и стукнулась головой о край секретера. Вот здесь, — он показал мне расплывшееся пятно. — Удар оказался смертельным.

— Ну, конечно. Еще один несчастный случай. Это почерк Харальда Ульвена.

— Но ты же сам только что сказал, что Харальд Ульвен был убит все в том же знаменитом 71–м.

— Предположительно. Так это было объявлено.

— У тебя богатый словарный запас, Веум. То «может быть», то «вероятно», то «предположительно». Разве это не одно и то же?

Решив, что со мной покончено, оп обратился к Исаксену:

— Они выехали? После вскрытия мы узнаем содержание алкоголя в крови и причину смерти. Поговорим с соседями, соберем на месте кое–какие улики и будем считать расследование законченным.

Исаксен кивнул.

— Но не забудьте, — не сдавался я, — что Ольга Сервисен была важным свидетелем по делу, к которому опять возник неожиданный интерес.

— Ты хочешь, чтобы я разгадывал твои загадки?

— Может быть, кому‑то понадобилось убрать ее именно потому, что на самом дело она знала больше, чем рассказывала раньше?

— Даже если заинтересовался этим делом всего лишь наш старый друг Веум? Не преувеличивай своего значения. И предоставь нам позаботиться обо всем. Кстати, что ты делаешь на месте происшествия? Немедленно… — и вдруг совсем уж бесцеремонно: — Исчезни и не мешай людям работать! Чтоб духу твоего здесь не было!

— Ну хорошо. Я вам завтра не понадоблюсь?

— Ты нам вообще больше не понадобишься. А ты что, за границу уезжаешь?

— Нет, просто завтра я буду занят. По другому делу, — честно говоря, дело было то же самое, но больше касалось 53–го. Завтра было первое сентября — единственный день в году, который Хагбарт Хелле проводил в Бергене. И это событие я не мог пропустить.

— Послушай, Веум, занимайся чем хочешь, только не лезь в мой огород. Если ты мне понадобишься, я сам тебя найду. Или давай встретимся в зале суда? Только на разных скамьях. Догадайся сам, на какой скамье окажешься ты. Желаю творческих успехов. Так каким делом ты будешь завтра заниматься? Сорок седьмого года? — Он заржал так, что чуть не проглотил окурок. IIедер Исаксен уныло поддержал его.

Значит, я и на этот раз опоздал. Второй раз за такое короткое время меня опередили. И опять хромой. К этому обстоятельству я не мог относиться так спокойно, как Муус. Но теперь, как никогда, я был уверен, что в этой истории встретится еще не один труп. Но раскапывать эти трупы будет все сложнее.

Я вернулся домой, приготовил обед и долго сидел над книгой. Но читать мне не хотелось. Да и было над чем подумать.

Мой дом казался мне пустым и мертвым. Таким мертвым и пустым может быть только дом, где когда‑то жила женщина, которую ты очень любил.

Когда первый утренний самолет из Копенгагена приземлился в аэропорту Флесландн пассажиры направились в зал прибытия, я подошел к стойке с надписью «Информация» и спросил:

— Простите, вы не могли бы обратиться к пассажирам и пригласить сюда Хагбарта Хелле?

Если молодой человек не в состоянии похвалиться буйной растительностью на лице, то он непременно стремится обзавестись пушком над верхней губой — сомнительным доказательством его половой зрелости. Юноша за стойкой был как раз из таких, но даже он прожил достаточно на свете, чтобы неоднократно слышать подобные просьбы. Он смерил взглядом меня всего — от взъерошенных с утра волос до нечищеных ботинок и спросил:

— Вы из прессы?

Я не ответил, всем своим видом давая понять, что жду ответа, а не новых вопросов.

— Как бы там ни было, — продолжая он, — усмехаясь, — теперь это не имеет никакого значения. Хагбарт Хелле приземлился на своем личном самолете около часа назад и уже давно покинул аэропорт. — Улыбка мелькнула и исчезла, как акулий плавник на общественном пляже.

— Много шума из ничего, — пробормотал я и отвернулся, только бы он не догадался, в каком дурацком положении я оказался. А усики ничего, симпатичные, неплохо бы и мне такими обзавестись.

В кафетерии я выпил чашку кофе, дожидаясь часа, когда люди придут на работу и развернут первые утренние газеты. Деловые мужчины с черными «дипломатами» потянулись вереницей к первому самолету на Осло. Было тепло, свои светлые плащи они несли в руках. Домой они вернутся вечерним рейсом, так что брать с собой секретарш не было никакого резона.

В девять утра я позвонил на трикотажную фабрику, принадлежавшую брату Хагбарта Хелле, и спросил управляющего Хеллебюста. Мелодичный женский голос ответил, что застать управляющего сегодня, к сожалению, не удастся и что по всем вопросам я могу обращаться к главному экономисту. Мне было очень интересно, где находится управляющий, но мне удалось выпытать только, что «он очень занят в другом месте».

Возвращаясь в город, я любовался высоким и бескрайним небом. Равнинный ландшафт Фаны раскинулся как зеленое лоскутное одеяло, на горизонте синели горы, окружавшие Берген. С каждым километром они приближались. В ущельях стелился низкий туман, цепляясь за верхушки раскидистых крон. Примерно туда мне и надо было попасть.

«Рай» — так с присущей богачам скромностью назвали они этот район, расположенный недалеко от центра Бергена. Название это не лишено оснований. Этот район действительно красив, даже по меркам нашего города утопал в зелени, здесь расположились богатые виллы, переходящие но наследству от поколения к поколению. Многие улицы носят имена судовладельцев.

В тихом закоулке центральной части этого района жил родной брат Хагбарта Хелле. Я припарковал мой старенький серый «моррис» на теневой стороне улицы, и оп почти слился с темной зеленью деревьев. Алые капли первых осенних барбарисов уже повисли в безлюдных садах, а темно–красные ветви буков на фоне синего сентябрьского неба почудились мне роковым предзнаменованием, как в древнегреческой трагедии.

Я вышел из машины и немного прошелся по улице.

Въезд на виллу Хеллебюста преграждали черные кованые ворота. Я заметил, что покрытая щебнем дорога дальше раздваивается, направо — к крашеному белому гаражу с двойной черной дверью, налево — мимо ветвистых яблонь и роскошных рододендронов к массивному дому, тоже белому, под блестящей темной черепицей. И дом можно было попасть со стороны широкой террасы, совершенно пустой. Сквош, распахнутые двери слышались голоса и позвякивание столовых приборов. В этом доме даже за завтраком пользовались разными ножичками, вилочками…

Надпись на воротах гласила: «Осторожно — злая собака!» Но никакой собаки я не заметил и преспокойно пошел по улице дальше. Для начала я хотел осмотреться. Довольно скоро я оказался в тупике и вернулся к машине.