В тот день был такой момент — около 10.40, когда энергичная переброска гренадерского полка и танков от занятого гитлеровцами Разъезда на север могла оказать решающую роль нри прорыве фронта под Выгодой. Однако, пока донесения дошли и пока приняли решение, было уже поздно: в 11.00 Разъезд захватили правофланговые подразделения 170-го гвардейского стрелкового полка, а около половины третьего восточную часть дамбы заняли два батальона полка Горшанова, Генералу Шмальцу не повезло. Это бывает с каждым.

Несколько позже командир дивизии «Герман Геринг» допустил, однако, ошибку, за которую винить судьбу уже нельзя.

В половине четвертого он знал, что нижнесаксонцы топчутся на месте, а острие бронетанкового удара, направленного в тыл советских полков, сломалось о камешек, каким явилась высота 132,1. Он знал, что вдоль дамбы идут бои с разрозненными силами противника, а гренадеры проскочили ее с ходу на танках. Через несколько минут генерал получил радиодонесение о том, что его солдаты достигли северной опушки леса и подошли к лесной сторожке Остшепь.

Первым рефлексом опытного командира танкового подразделения в этот момент должно было стать решение немедленно направить главные силы, забыв о флангах, в прорыв. Но это был уже 1944 год, и гитлеровский генерал хорошо знал, что такое сталинградская армия Чуйкова. Он хорошо помнил о тех, кто навсегда остался в советских котлах окружений. И поэтому Вильгельм Шмальц не отважился идти вперед, имея русских на левом фланге — в Мариамполе и Грабноволе.

По телефонным проводам и радиоволнам с высоты 143,3 понеслись новые приказы для танковой группы дивизии генерала Кельнера. Ей обещали сильную поддержку—орудиями и минометами, которые раньше предназначались для других целей. Подготовка заняла около часа. В 17.00 обе деревни были буквально засыпаны снарядами и сожжены. Остальное довершила авиация. Во второй раз в этот день 35-я гвардейская стрелковая дивизия оказалась под уничтожающим артиллерийским огнем.

Еще гремели взрывы и завывали осколки снарядов, когда на Мариамполь двинулись 500 гренадеров, поддержанных 10 танками и 14 самоходными орудиями. Они овладели мостом на шоссе из Гловачува в Варку и с запада ворвались в деревню. Поредевшие роты 101-го полка начали отходить к северу. После получасового боя гвардейцы засели в руинах Игнацувки и очередями автоматов отрезали пехоту, а прямой наводкой и гранатами задержали танки.

Почти одновременно последовала атака пехоты, поддержанная 12 танками, на Грабноволю. Роты 102-го полка, три дня назад отброшенные из Михалува, задержали танки, а гренадеров встретили контратакой в штыки. Однако сразу же за первой волной шла вторая, третья — и все поддержанные танками. Немцы овладели деревней, оттеснили гвардейцев к Домбрувкам-Грябновольским.

Гитлеровцы вводили в бой новые резервы, стремясь любой ценой продолжать продвижение. В 18.00 пала Игнацувка. Только в Домбрувках-Грабнопольскнх сражалась рота 102-го полка, а также па высоте 132,1, вспаханной снарядами и бомбами, держался сержант Снегирь с полуторадесятком солдат.

На полях, занятых гренадерами, в низких лучах солнца догорали восемь танков и четыре самоходных орудия. На стерне и среди руин разбитых деревень лежали тела убитых в пятнистых куртках: это была цена, которую заплатили немцы за два километра захваченной земли.

За полчаса до этого, когда успех левого фланга был уже предрешен, от высоты 119 на запад в бой был введен второй эшелон дивизии «Герман Геринг». На участке в 1500 метров гренадеры подавили сражавшиеся в окружении последние очаги сопротивления 1-го и 3-го батальонов 100-го полка, прочесали лес.

В образовавшуюся брешь двинулись новые танки, самоходные орудия и бронетранспортеры. Встретив сопротивление 102-го полка под командованием майора Эйхмана, занявшего позиции вдоль опушки леса восточнее фольварка Студзянки до придорожного креста у высоты 131,8, немцы прикрылись с запада стрелковой цепью и несколькими пулеметными гнездами на перекрестках просек.

Группы немецких автоматчиков, продвигавшиеся в восточном направлении, встретили сопротивление противника. То здесь, то там в лесной чаще, в мокром ольшанике и тенистых буковых зарослях, па полянах с кое-где растущими дубами завязалась перестрелка.

Когда автоматчики усиливали натиск, противник отступал, обходил их справа или слева, атаковал во фланг. Они уже знали, что имеют дело с отдельными группами прикрытия, и оттесняли их все дальше на восток, не сумев, однако, нащупать основной линии окопов, отсечной ПОЗИЦИИ, по которой могли бы ударить артиллерия и минометы и которую могли бы прорвать и проутюжить гусеницами танки.

Командир 2-го гренадерского полка полковник Ганс Хорст фон Неккер, управлявший атакующими подразделениями первого эшелона дивизии «Герман Геринг», на своем «тигре», оснащенном очень мощной радиостанцией, добрался до опушки леса. Перед ним лежало поле скошенного хлеба и неубранного картофеля. Узкими полосками золотился люпин. Рожь в снопах, сложенных в копны, мешала наблюдению: за любой копной могло быть скрыто орудие или пулеметное гнездо. Гренадеры стреляли очередями трассирующих пуль. Дымились скирды, с треском полыхал огонь.

Солнце опустилось низко над горизонтом. Полковник бросил взгляд на карту: тактические знаки, составлявшие вначале треугольник, передвигались в соответствии с донесениями острием к востоку, и брешь начинала приобретать форму серпа. С сожалением Неккер подумал, что, пожалуй, подразделения слишком поздно были подняты в атаку, а потом недостаточно стремительно продвигались вперед. Полковник приказал занять лесную сторожку Остшень и оборудовать здесь узел сопротивления.

Вопреки уставам

Небо на западе еще розовело, а в землянке уже было темно. Когда начальник штаба принес оперативные донесения, поступившие из дивизии, и карту с нанесенной обстановкой, командир корпуса Глазунов попросил завесить окно и зажечь свет. Он остался один. Только лисенок, свернувшись в клубок и прикрыв мордочку хвостом, спал на нарах. Разостланная на столе помятая, исчерченная карта говорила о трудном дне.

За двадцать девять лет военной службы Василий Глазунов пережил много трудных дней, однако знойный день 9 августа 1944 года на магнушевском плацдарме, без сомнения, относился к числу самых трудных.

Из данных разведки генерал знал, что перед ним исключительно сильный противник. Немцы сосредоточили на каждом километре прорыва не менее ста стволов. Позиции 35-й гвардейской стрелковой дивизии в течение дня непрерывно бомбила вражеская авиация. Танков противник применял тоже много, однако все говорило о том, что командир дивизии «Герман Геринг» бросил в бой не более половины своих сил (сегодня нам известно, что всего лишь 30 процентов, так как ему была еще подчинена боевая группа! частей генерал-лейтенанта Кельнера). Нетрудно было догадаться, что он бросит в бой свежие силы в направлении Выгоды и Пшидвожице. Предыдущие сутки, заполненные боем в темноте, показали, что противник не станет ждать рассвета.

Глазунов одним взглядом оценил свои резервы: 1087-й истребительно-противотанковый артиллерийский полк частично уже втянут в бои; 1-й и 3-й батальоны 100-го полка — в Студзянках; 137-й полк и 1-й батальон 140-го полка растянуты на рубеже от Ленкавицы через Выгоду вплоть до Клоды. Кроме того, 2-й батальон 140-го полка — под Виндугой. На находящийся за Вислой 3-й батальон этого же полка практически нельзя рассчитывать.

Солдаты в частях были что надо. Ни одного из них генерал не сменял бы на двух гренадеров, но солдат становилось все меньше и меньше. Последние сутки стоили двум дивизиям первого эшелона 500 убитых и раненых. Он не имеет права терять эту землю. Надо сделать все, чтобы удержать ее. Особенно здесь, на левобережном плацдарме, откуда можно нанести удар на Радом, Лодзь и Варшаву. Каждый метр этой земли стоит тысячи человеческих жизней.

Неизвестный ему командир гитлеровской дивизии имени Геринга ударил быстро. Если бы он опоздал на сутки, Глазунов мог бы тогда силами польской танковой бригады нанести контрудар.