— Подумайте молодой человек, — наконец произнес Рокшин, — не было ли чего необычного ранее, ну скажем неделю две назад.

— Да нет.

— Первая жертва возможна была просто растерзанна, — продолжил профессор, не обращая внимания на капитана, — у этого вырвано сердце…как впрочем, и последующих.

— Что вы сейчас пробормотали? — Логинов почувствовал, как у него по спине побежала струйка пота. — Вы ведь уже сталкивались с подобным, не так ли?

— Да. Это было тридцать лет назад.

Вот тебе на. Тридцать лет! Логинов в голове формулировал вопрос, а в место этого просто спросил:

— Вы позволите закурить?

— Да прошу, не стесняйтесь.

Логинов закурил. Итак, есть две новости плохая и хорошая. Плохая — по всей видимости, это серийное убийство. Хорошая — если всё же это серия, то велика вероятность, что его схватят.

— Постойте, вы сказали, первая жертва была просто растерзана. Что вы имели ввиду?

— Растерзана словно зверем.

— Чтоб меня! — Логинова словно током ударило. — Аристарх Львович я хочу, чтобы вы рассказали мне все, что знаете о том деле.

На мгновение Логинову показалось, что лицо профессора исказилось, а его губы плотно сжались. Но затем, оно, словно обмякло. Глубоко вздохнув, Аристарх Львович начал:

— Тогда я жил и работал в Упсальском университете, в Швеции. Преподавал историю искусств. И вот в один прекрасный осенний день ко мне вошел молодой полицейский, чем-то похожий на вас, вот с такими же, — он показал взглядом на фотографии, — снимками. Только жертв было много больше.

— Сколько?

— Шесть.

— Значит, будут ещё убийства. Сколько?

— Всего жертв было тринадцать.

Логинов лихорадочно закурил ещё одну папиросу.

— И что убийцу поймали?

— Нет. — Профессор посмотрел сквозь Логинова и о чем-то задумался.

— Значит, он остался на свободе?

Вопрос остался без ответа.

— Профессор?

— Да?

— Убийца, он остался на свободе?

— Нет. Он погиб. — Аристарх Львович сказал это, как будто сожалея о гибели маньяка. — Я хочу вам кое-что показать, — Рокшин полистал книжку, которую достал с полки, — вот взгляните, — поворачивая книгу к Логинову, сказал он. — Это изображение древнеславянского бога Флинса или Флица.

Капитан стал рассматривать картинку.

На картинке была изображена статуя мерзкого худощавого, как скелет, старика с длинной бородой и с обожженным посохом в руке. Статуя стояла на большой кремниевой плите, готовой в любой момент извергнуть из себя всепоглощающее пламя. Рядом с ним находился какой-то зверь — не то собака, не то волк. С длинной шерстью на холке и почти лысыми лапами. Вся эта картина производил довольно неприятное впечатление. Логинов отодвинул от себя книжку и вопросительно посмотрел на профессора.

— Ну и что этот бог из себя представляет? — Спросил он.

— Флинц — это архаический бог громовержец, некий славянский Зевс, вытесненный с небесного пантеона по мере совершенствования славянского Олимпа. По началу это был бог, что называется добрый, не требующий человеческих жертв. Люди приносили ему в жертву хлеб, мед, мясо птиц и животных. Но, как и все обиженные, свергнутые владыки он стал кровожаден. Его жертвами становились красивые девушки, невесты и жены. Как говорилось в древних мифах, без всеобщего обожания и преклонения, ему было крайне одиноко, и он искал ту, которая сможет разделить с ним вечность.

— Да, трудно было такому страшилищу найти себе бабу.

— Флинц не был страшилищем. Он, как и положено богу, был хорош собой.

В кабинете профессора вновь воцарилось молчание. Капитан курил выпуская густые столпы дыма. Рокшин молча смотрел сквозь пространство.

— В первый раз слышу подобную историю, — буркнул Логинов лишь, для того чтобы нарушить тишину.

— Вы так думаете? А что, если я вам скажу, что о Флинсе вы слышали с самого детства.

Брови капитана поползли к верху.

— Да-да! — настроение профессора стало улучшаться. — Именно этот бог стал прототипом нашего Кощея бессмертного. Правда в Кощее от Флинца в русских сказках мало что осталось, разве только — сохранилось его бессмертие и охота за молодыми женщинами. — Рокшин уже был в мире невиданном капитану. — А пошли сказания с того самого момента, как Флинц, он же Кощей, стал совершать свои "подвиги" на Днепре, охотясь за купцами и рыбаками князя Владимира. Нам всем с детства знакомо"… Царь-Кощей над златом чахнет…" — Пушкин. И действительно, Флинс или Флиц, как вам будет угодно, был страшно жаден да роскоши и золота. Он превращал похищенных рыбаков и торговцев в золотые статуи и уносил их к себе в царство, в тридесятое государство. Помните пословица: " сказка лож, да в ней намёк". Одно время я сильно увлекался сказаниями и разного рода этносами различных народов и заметил некоторые закономерные сходства в древних мифах.

Что-то старика стало заносить, подумал Логинов, а вслух сказал:

— Аристарх Львович, мне бы про убийство, поподробней.

— Почему Флинц выбрал именно Днепр? — Продолжал профессор, не обращая внимания на мольбы бедного капитана Логинова. — Ведь Днепр — это ни только название реки. Днепр — это был древнеславянский бог, именем, которого назвали реку.

Логинов, понял, что ему придется до конца выслушать бредни старого профессора.

— Существует миф, что из тринадцати водопадов возникла, Царь-река Днепр, а остальные двенадцать стали его свитой. В те далёкие времена, каждый лодочник знал это место. Приставая к берегу, большого острова, расположенного в четырёх днях пути от устья, приносил жертву возлюбленному богу Днепр. Флинца — это крайне удручало. Он обосновался на том самом берегу и, из мести, делал своё золото, из поклонников Днепра. В конце концов, князю Владимиру надоело, что вместо караванов, полных товаров, к нему приходят одни обломки кораблей и лодок. И тогда он повелел Казарину (древнеславянскому Гераклу) наказать злодея. Казарин приехал на тот самый остров, поставил прекрасный шатёр и стал ждать. Ночью, он увидел около берега огромную щуку, которая, превратившись в красного молодца, вышла на берег. Казарин вступил в бой с юношей. В пылу битвы молодец превратился в дряхлого старца с длиннющей бородой и взмолился о пощаде. Казарин был глух к мольбам коварного. Он взмахнул мечом по бороде и враз отрубил её. После этого старец превратился снова в щуку. Казарин накинул на неё петлю и заставил говорить, где находятся сгинувшие.

— Как видите, уважаемый… — продолжал профессор. — А как ваше имя отчество?

— Зовите меня просто — Виктор. — Ответил Логинов, явно заинтересовавшийся необычным рассказом.

— Так вот, уважаемый Виктор, — ударение в имени, профессор сделал на западный манер — на букву "о", — в этом коротком этносе вы можете проследить целую цепь русских народных сказок.

— Значит Фелис…

— Флинц.

— Не важно. Значит этот, как его, был знатным родителем русского фольклора?

— Совершенно верно.

— Всё это крайне интересно, но нам бы вернуться к жертве престу…

— Эта история, вернее сказать, миф, ещё не закончен.

Логинов взмолился. Он уже сто раз пожалел, что пришёл сюда.

— После того, как Флинса лишили накопленного злата, он стал искать успокоение в поисках возлюбленной. — Как ни в чем, ни бывало, продолжал Аристарх Львович. — Флинц воровал девиц, ища ту, которая его полюбит. Но вместо любви он внушал лишь трепетный ужас в несчастных. Отвергнутый, он впадал в ярость и вырывал бедным женщинам сердца.

— Зачем? — оживился Виктор.

— Чтобы они ни кого больше не могли полюбить.

— Логично. Трудно любить, если у тебя нет сердца! — Эти слова вызвали у него гомерический хохот. — Простите, возможно, это нервное.

— Возможно. — Аристарх Львович ни чуть не обиделся. Он от души порадовался за столь хорошее настроение своего собеседника и продолжил рассказа:

— Пропажу прекрасных девственниц, да и просто красавиц Князь Владимир долго терпеть не стал. Он вновь взмолил о помощи, но на этот раз он обратился к самому Перуну. Пообещав Горделивому Богу тотальное поклонение, он воздвиг огромную статую Перуна в Граде-Киеве, которая простояла вплоть до десятого века, пока не была разрушена христианами.