Приехала тётя Муся — она уезжала в деревню, а Мика ей:
— Давайте я вам, папино письмо прочту!
— А ты умеешь? — удивилась тётя Муся.
— А вот послушайте.
И читает — всё правильно, слово в слово.
Только когда тётя Муся разглядела, что письмо Мика вверх ногами держит, поняла, что она его наизусть выучила, как стихи.
— Ах ты, Милочка, ах ты, умница, — говорит тётя Муся. — Вот папа вернётся, а ты, и правда, читать научишься!
И папа вернулся!
Я хорошо помню то утро. Всю ночь по крыше стучал дождь, а утром из-за горы встало солнце. Море было голубое-голубое, и на нём белая дорога — течение.
Мама нарезала целый сноп сирени — сирень только что расцвела под тёплым дождём — и поставила на стол прямо в ведре.
Сирень была мокрая, и с неё падали большие прозрачные капли.
Все мы уже знали, что скоро войне конец, но вот настало это утро — утро Победы.
Тётя Муся плакала, обнимая маму, мама тоже плакала, а сама утешала тётю Мусю:
— Теперь и ваш сын вернётся!
Вдруг внизу хлопнула калитка. Никто не услышал, потому что рядом в полку играла музыка. Я одна услышала и глянула с балкона.
Смотрю, по тропинке бежит какой-то офицер. Я подумала, что это за мамой из госпиталя прислали, и закричала ему:
— А мамы нет!
Мне хотелось, чтобы в это утро никто не уходил из дому.
Но офицер посмотрел на балкон и, наверное, ничего не увидел, потому что весь балкон был увит глицинией.
Первым по ступенькам бросился Феля:
— Папа!
Значит, это был Фелин папа?
Но почему и мама кинулась к нему, к Фелиному папе? Я ничего не понимала.
— Сыночек! — офицер взял Фелю на руки, прижал к себе крепко-крепко. — Вот ты какой, оказывается! — И обернулся к нам с Микой: — Ну, а вы, мои маленькие доченьки, что стоите там? Идите же сюда!
Только тут я его узнала по-настоящему:
— Папа! Наш папа!
А Феля думает, что это — его родной папа. Ну и пусть думает, пока его папа не приедет за ним.
Вот как мы встретили утро того дня — дня Победы.
Я хорошо помню, как цвела сирень и с неё падали крупные прозрачные капли, и в них была радуга.
