– Мой паспорт, – нетерпеливо сказала Дэни.

– Не думаю. Сейчас я уже в это не верю, хотя, признаюсь, раньше я так и думал. В то время это казалось естественным ответом, и именно тут, как мне думается, мы и запутались. Зачем кому-то разбирать номер на части, если он ищет вещь, которая находится именно там, где они и надеялись ее найти – в вашей сумочке прямо у них под носом. Нам следовало понять одно, причем это было ясно с самого начала. Эти номера с балконами в «Эйрлайне» чертовски приспособлены для того, чтобы в них проникнуть, при одном условии: что вы живете в этом отеле. По всей вероятности, кто-то намеревался воспользоваться этим фокусом с хлороформом в шесть часов утра. Это гораздо проще, чем искать на ощупь в темноте, а большинство людей крепко спит в этот час. Видимо, к этому времени они уже были на балконе или за шторой, когда вы сэкономили им кучу беспокойства, выйдя за газетой и захлопнув за собой дверь. Взять ваш паспорт и подложить вам пистолет, вероятно, пришло им в голову в последний момент, когда они не смогли найти то, что искали. Чтобы помешать вам уехать из страны с тем, что вы получили и что им было нужно.

– Но у меня ничего такого не было! – запротестовала Дэни, снова начав дрожать.

– Должно быть. И я готов поспорить с вами на пять штук против пачки жевательной резинки, что я знаю, что это такое! Что вы сделали с тем письмом, которое дал вам адвокат Тайсона – тот парень, которого застрелили?

Глаза Дэни раскрылись до такой степени, что стали невероятно большими на ее совершенно белом лице. Она встала, покачиваясь и судорожно прижимая к себе простыню.

– Нет! Нет, не может быть, чтобы из-за этого. Это же просто письмо. Не может быть…

– Конечно, это из-за него. Больше ничего не может быть! Вопрос только, где оно – все еще у вас?

– Да. Я… я так думаю, – голос Дэни звучал хрипло и сдавленно.

– Где?

– Я думаю, что оно все еще в кармане моего пальто. Того, из верблюжьей шерсти, что висит в шкафу.

Лэш встал, вышел в спальню и вернулся, неся широкое светлое пальто.

– Это?

Дэни кивнула, и он запустил руку в глубокий, обшитый шелком разрез кармана и извлек смятую полоску бумаги, два розовых автобусных билета, оплаченный счет и три монеты по полпенни. Второй карман оказался более плодовитым. В нем, не считая бумажной салфетки и пачки заколок для волос, находился простой конверт, адресованный «Тайсону Фросту, эсквайру. Лично». Лэш уронил пальто на пол и, вскрыв конверт, вынул его содержимое.

Это был еще один конверт, но другого вида. Он представлял собой лист сделанной вручную бумаги, пожелтевшей от старости, которая была сложена и запечатана по обычаю тех дней, когда все еще были люди, предпочитавшие не пользоваться фабричными конвертами. На нем не было никакого адреса. Лишь тяжелая печать, на которой был герб Фростов над дерзким девизом «Биру што захачу», номер 74389 и инициалы Э.Т.Ф., написанные поблекшими чернилами.

– О, женщины! – сказал Лэш. – И вы все это время носили это в кармане! – Он сел на софу и смотрел на нее, качая головой, а потом снова посмотрел на опечатанный конверт в руках. – Что меня поражает, так это то, почему он не нашел его, когда обыскивал ваши вещи в «Эйрлайне». Думаю, что он мало что знает о женщинах, иначе он мог бы сообразить… Постойте-ка минутку! Вы ведь упоминали, будто оставили какое-то пальто в туалетной комнате! Это было оно?

– Да, – сказала Дэни, все еще испытывая затруднения с голосом. – Я… я забыла его. Оно было там всю ночь.

– Так вот почему. Это все объясняет.

Он уставился на маленький запечатанный конверт, который держал в руках, и довольно долго молчал.

В номере было так тихо, что Дэни слышала тонкое тиканье его наручных часов и медленное шипение пузырьков, лопающихся у края стакана, который она продолжала сжимать в руке. Лэш выглядел усталым, мрачным и странно незнакомым, словно он вдруг стал чужим, стал человеком, о котором она вообще ничего не знала.

Молчание начало действовать ей на нервы, и она вдруг стала снова рассматривать дверь в спальню и с напряженным вниманием прислушиваться к самым незначительным ночным звукам снаружи. Открыто ли все еще взломанное окно в ванной? Подумал ли Лэш о том, чтобы закрыть дверь между ванной и туалетной комнатой? А что если этот человек вернется – с пистолетом или ножом вместо пакетика, начиненного хлороформом?

Лэш наконец заговорил: медленно и вполголоса, как бы говоря сам с собой, а не с Дэни:

– Да… так оно и должно быть, конечно. Только так все совпадает. Теперь я вспомнил. Вы говорили что-то о телефонном звонке. Вы позвонили адвокату Тайсона и попросили его, не мог бы он встретиться с вами утром вместо назначенной встречи после обеда. Что означает, что вы должны были поехать туда после обеда, и кто-то, кто об этом знал, но не знал, что вы изменили время, решил попасть туда раньше вас, чтобы завладеть вот этим! – Он подбросил маленький конверт в воздух и снова поймал его. – Конечно, вот почему сейф был открыт.

– Но мистер Хонивуд… Зачем кому-то было убивать мистера Хонивуда?

– Потому что нельзя открыть сейф без ключей. Если вы не профессиональный взломщик. А тот, кто хотел раздобыть это, не зная, что вы его опередили, рассчитывал найти это в сейфе.

– Но… но у него был пистолет. Он мог бы заставить мистера Хонивуда открыть его. Зачем же было его убивать?

– А представьте, что мистер Хонивуд знал этого парня? Хотел бы я узнать, что скрывается в этом листочке бумаги. – Лэш задумчиво взвесил его на ладони и сказал:

– Не уверен, что нам не стоило бы бросить взгляд на него.

– Но вы не можете этого сделать. Это же бумага Тайсона! И она запечатана. Вы ведь не можете сломать печать.

– Не могу? Почему вы так думаете? Внутри этого есть что-то такое, что стоит человеческой жизни. Кое-кто готов был хладнокровно убить Хонивуда, чтобы только завладеть этим, а не так-то уж много есть людей, готовых рискнуть смертной казнью просто из-за какой-то глупости.

– Это письмо принадлежит Тайсону, – упрямо сказала Дэни и протянула руку за ним.

Лэш пожал плечами и отдал ей его.

– Я бы не стал говорить: «На этот раз берегите его получше», – поскольку мне кажется, что по-своему, по-чудному, вы сделали это совсем неплохо. Но ради всего святого, не оставляйте его где-нибудь валяться беспризорным, потому что кто бы за ним ни гонялся, он теперь совершенно точно представляет себе, у кого оно находится.

Дэни умоляюще посмотрела на него.

– Я… я об этом не подумала. Это значит… – Голос ее сорвался, и она непроизвольно вздрогнула.

– Именно так! – сухо сказал Лэш. – Есть кто-то, кто последовал за вами из Лондона, видимо тем же самолетом. Более того, есть кто-то, кому прекрасно известно, что вы совсем не мисс Ада Китчелл из Милуоки!

Глава 8

Будильник пронзительно зазвонил, оповещая, что уже пять часов утра, и Дэни, проснувшись во второй раз за это утро, обнаружила у себя страшную головную боль, а также констатировала тот факт, что она делила не только свадебный номер, но и брачную постель.

Соблюдению приличий способствовало лишь абсолютно минимальное разграничение, которое, собственно, едва ли могло быть сочтено таковым даже наиболее благожелательными людьми: мисс Эштон спала внутри постельного белья, в то время как мистер Лэшмер Дж. Холден младший, все еще в своем халате, изящно расположился снаружи.

Изумленно глядя на него в бледном свете раннего утра, Дэни с болезненной ясностью вспомнила, что только ее собственное истерическое упрямство, отнюдь не совместимое с репутацией девицы, ответственно за это скандальное положение дел. Она вспомнила, что сама же она безумно и решительно отказалась оставаться одна. Сочетание паники и виски неузнаваемо изменило всю ее систему ценностей, а этические соображения вынуждены были уступить поле боя, при виде ужасающей перспективы еще раз остаться в одиночестве в этой затемненной спальне.