- Какая красивая женщина. Она отлично сохранилась, – замечает Эрнесто, улыбаясь.

- Это... Слушай, пап, вообще-то она – мать моей подруги.

- И что с того? Какое это имеет отношение к тому, привлекательна она или нет?

Какие же все-таки они, эти мужчины. В глубине души все они одинаковы. Даже ее отец! Не далее, как вчера сокрушался и убивался, а сегодня завидел хорошенькую задницу и все позабыл.

- Оставим эту тему. Ты хорошо спал сегодня?

- Нормально, только матрас слишком мягкий, и в номере было довольно жарко.

- А ты не проверял, может, был включен обогреватель? Так обычно и происходит.

- Нет, я не знаю, где это посмотреть. Я открыл окно, так и спал с открытым окном.

Мария хлопает себя по лбу рукой. Этот человек неисправим.

- А как настроение?

- Да ничего, получше, после того, как повидался с вами.

- Я рада.

- Но, завтра я снова уеду и... не знаю. Так трудно уезжать от вас. Вы у меня самые лучшие и самые красивые...

- Гадеа, может быть, и самая...

- Малышка, не стоит себя недооценивать. У тебя гены твоей матери, а она – самая красивая женщина, которую я когда-либо знал.

- Все эти гены, о которых ты мне говоришь, достались моей сестре, я же вышла у тебя насмешкой.

Эрнесто смеется и берет дочь за руку.

- Мария, ты еще такой ребенок. Возможно, что девочки твоего возраста по сравнению с тобой более... зрелые, что ли, но пробьет и твой час. Я в этом ничуть не сомневаюсь. Вот увидишь.

Это так необычно, что ее отец говорит с ней о таких вещах. Он никогда этого не делал, они никогда не разговаривали о сексе, изменениях тела, о парнях. Они не разговаривали даже на более простые темы, что ей нравится, например, или чем она увлечена. И само собой разумеется, что у Эрнесто даже и в мыслях не было, что Мария могла в кого-то влюбиться. Дело не в том, что девушке было неудобно разговаривать с отцом на подобные темы, ей также не хотелось слишком углубляться в свои дела.

К ним возвращается мать Валерии, неся в руках поднос с заказанным завтраком.

- Вот ваш заказ, – говорит она, расставляя все на столе.

- Огромное спасибо, Мара.

- Не за что. Если вам что-нибудь понадобится... позовите меня. Надеюсь, вам понравится.

- Я абсолютно в этом уверен.

- Приятного аппетита!

- Еще раз спасибо.

Прежде чем вернуться к барной стойке, Мара обменялась улыбкой с Эрнесто.

- Папа, – начинает Мария, отпивая кола-као, – ты клеишься к матери Валерии?

- Что? Клеюсь? Конечно же нет!

- А у меня складывается впечатление, что...

- Послушай, мне уже пятьдесят. Скоро вы с Гадеа сделаете меня дедом. Я уже тысячу лет ни с кем не заигрываю. Я уже даже не помню, когда последний раз кадрился к женщине.

- А к Монтсе?

- Монтсе сама меня подцепила, и я не смог устоять.

Еще один хлопок по лбу, только теперь рыжеволосая улыбается. Она насыпает какао в молоко и помешивает ложечкой в стакане. Мария должна признать, что пояснения ее отца были не лишены своеобразного юмора.

Какое-то время дочь с отцом продолжают разговор, попутно расправляясь с круассанами, но бóльшую часть времени Мария старается решить, рассказывать ли отцу о том, что они с сестрой снова обсуждали вчера вечером, придя домой, или лучше промолчать. Должна ли одна из них поехать жить к отцу в Барселону? Старшей-то сестре все понятно, а вот ей...

- Пап, тебе правда так плохо в Барселоне?

Мужчина допивает кофе и очень серьезно смотрит на младшую дочь.

- Ты же знаешь, после того, что случилось, мне очень одиноко, Мария.

- У тебя нет друзей?

- Нет, конечно, есть, но ни один из них никак не может мне в этом помочь. У них своя семья, работа, свой образ жизни...

- Я понимаю.

- Как бы то ни было, лучше сменить тему. Поговорим о чем-нибудь другом. Давай наслаждаться сегодняшним днем, а завтра... я вернусь в реальность.

- Я не хочу, чтобы реальность сломала тебя. Мы с Гадеа очень переживаем за тебя и даже... – девушка запнулась и умолкла на секунду, но, собравшись с силами, сказала то, о чем она столько думала на протяжении последних полутора дней. – Мы даже подумали на несколько месяцев поехать жить с тобой в Барселону, по крайней мере, одна из нас.

Эрнесто нахмуривается и беспокойно трет подбородок. Он подносит чашку к губам, не замечая, что она пуста, а когда понимает это, то ставит ее обратно на стол.

- Даже не знаю, что тебе сказать, это так неожиданно. Ты застала меня врасплох, – отвечает он, наконец. – Вы и правда думали об этом всерьез?

- Да, мы с сестрой столько раз говорили об этом.

- Но... ведь у вас здесь своя жизнь. Гадеа учится в университете и встречается с этим парнем. А ты...

- У меня нет парня, и я не учусь в университете.

- Я знаю, дочка, но это была бы большая перемена в твоей жизни, твоя мама убила бы меня. Она подумала бы, что это я забил тебе голову тем, чтобы ты уехала со мной в Барселону.

- Я уже достаточно взрослая для того, чтобы самостоятельно принимать определенные решения.

- Но не настолько.

- Мне все равно. Если я захочу поехать с тобой, ни мама, ни кто-либо другой не помешают мне.

- Суд мог бы.

- Не думаю, что из-за этого мама обратится в суд. Если я по доброй воле на несколько месяцев уеду жить к тебе, мама сильно разозлится, но у нее не будет другого выхода, кроме как согласиться. – Слова Марии звучат в кафе “Констанция” очень убедительно. Итак, она все сказала. Уже сказала. Она избавилась от груза, давившего на нее. Ей стало легче, хотя она и дрожит всем телом. Начиная с этой минуты, ее жизнь может круто измениться, но готова ли она к этому?

- Мы сделаем с тобой одну вещь, Мария.

- Скажи – что.

- Мы вместе насладимся сегодняшним днем, а завтра, перед тем, как поеду обратно, ты скажешь мне, хочешь ли ты на самом деле поехать жить ко мне. Но, подумай об этом хорошенько, ладно?

- Идет.

Улыбаясь, мужчина поднимается и встает за спиной дочери, которая продолжает сидеть. Он несколько раз целует ее в голову. Этот благородный жест со стороны его малышки наполняет его радостью. Это было бы просто фантастикой, чудесным сном, если бы она провела несколько месяцев с ним. Однако Эрнесто не уверен в том, что Мария была бы счастлива рядом с ним, и это серьезно беспокоит его, но в любом случае, он надеется, что она сама примет решение.

- Ну ладно, куда ты хочешь пойти?

Глава 45

Учитель философии не успел до конца объяснить, как составляются таблицы истинности. Он вынужден был отложить объяснение на следующий день, поскольку прозвенел звонок, возвещающий начало перемены, а перемена для учеников – это святое. Одни из них помчались в кафешку в поисках обеда (как ни крути, а на дворе полдень), другие сооружают в классе маленькое импровизированное футбольное поле. Под ворота ребята используют парты, а скомканный лист бумаги вместо мяча, но усердия им не занимать, как при игре в настоящий футбол. Ну а кое-кто спокойно направляется во двор, чтобы немножко погреться на солнышке и поболтать о выходных.

Пятеро учеников 1“Б” собираются вокруг парты старшего из них, но атмосфера этой встречи далеко не лучшая. Бруно ни с кем и словом не перемолвился, кроме Эстер. Впрочем, он пока еще не сказал девушке о своих задумках на вечер. Эстер по-прежнему грустит, сидя за своей партой – ведь Родриго так и не позвонил, а этот звонок ей так необходим! Валерия заметно нервничает, в течение всего учебного дня она даже не вылезала из-за парты. Когда Рауль подошел к ней, девушка еле слышно прошептала, что позже им нужно будет поговорить. Эли тоже пребывает в растерянности, она не знает, что ей делать, и даже не знает, что подумать.

Тем не менее, как и на каждой перемене, несмотря на все события последних дней, члены “Клуба Непонятых” вместе выходят из класса и, как всегда, идут на заднюю часть школьного двора.

- Сейчас я иду в туалет, а потом подойду к вам, – говорит Валерия, прежде чем выйти из школы. Ее задело то, что Рауль сделал вчера вечером. Она попыталась все понять и не придавать этому значения. То, что он разговаривал с Эли – это нормально, они же друзья, но ей все равно плохо, и она ничего не может с этим поделать. Она боится, ужасно боится внезапно пробудиться от сна, в котором живет.