— Мы с Клэр знакомы с колледжа. Все равно что родственники. — У Грэя не было детей, он никогда не вступал в брак, хотя заводил продолжительные романы с большеглазыми и нежными исполнительницами авторских песен. Исполнительницам неизменно было двадцать с небольшим лет, Грэю — постепенно ближе к пятидесяти. В отличие от остальных членов группы Грэй остался в семье Кроули после смерти Мики. Так что насчет «родственников» он не солгал, вот только какие родственники — брат с сестрой, муж с женой?

Словно повернули ручку радио, и в голове моей зазвучала «Икона», одна из немногих песен группы, написанных и исполненных Грэем Бенедеком: «Сердце одиночества, боль моя и рана, ты сводишь меня с ума, но быть здоровым странно». Слова растворялись в пронзительном соло на пианино, от этой мелодии мы застывали на месте во время танцев и болтовни в школе и даже в колледже — разве что в этот момент парочка целовалась, тогда поцелуи становились горячее и слаще. В аннотации «Икону» именовали «потрясающим гимном славе, ненависти/любви, которая связывает музыкантов с их делом», но заглянув в лицо Грэю Бенедеку и услышав в своей голове эту песню, я поняла, что писал он не о славе, а о женщине, которая не хотела, не могла, не ответила ему взаимностью. Например, о Клэр. Знал ли об этом Мика?

Но и по этой линии давить не следовало, так что я проглотила очередной напрашивавшийся вопрос и сказала:

— Для родственников люди готовы сделать больше, чем для друзей.

— Смотря какие родственники и какие друзья.

— Верно.

— Я решил поговорить с вами. Клэр кое-что рассказала о вас, я заинтересовался и решил выяснить все сам.

— Вряд ли она сочла меня красивой или умной, так что же вас заинтересовало?

— Она сказала, что вы знаете, где находятся пленки из отеля.

Ого! Я попыталась захохотать не хуже Грэя Бенедека, но вместо его серебряного колокола вышло кряканье чайки. Откашлявшись, я мягко напомнила:

— Но ведь Клэр уверяет, что пленок больше нет. Она их сожгла.

Грэй выпятил нижнюю челюсть:

— Быть может, какие-то уцелели.

— Это ее теория или ваша?

Грэй демонстративно отвернулся к окну, но тут уж я не сдавалась:

— Даже если пленки сохранились, я не знаю, где они сейчас. Пленки были украдены.

— Якобы.

— Значит, вы считаете, что я утаиваю информацию о пленках, и вы пообещали Клэр выудить у меня эту информацию. В обмен на что? Долю в доходах?

— Доля у меня и так есть, — усмехнулся он. — Мы подписали договор: если после смерти Мики будут выпущены какие-то записи, мы все делим отчисления поровну.

— Вы все?

— Я, Роб, Джефф, Дэвид, Клэр, Бонни и Рассел. Обычно львиную долю получает автор. Потому-то и приходится ездить на гастроли — чтобы все остальные тоже заработали денежку. Почти все наши песни писал Мика, он был в миллион раз богаче нас.

— Это вызывало трения?

— Только в тех случаях, когда мы затевали поездку, а он упирался. Но после того как он чуть не навернулся от передоза в «Мидоу-лендз» — мы там играли с «Дед», — Мика сказал: если он уйдет рано, пусть вечеринка продолжается.

— Но вечеринка закончилась.

После смерти Элвиса его диски продаются не хуже, чем при жизни. Не странно ли, что после смерти Мики «Перемены» не выпустили ни одного альбома? Более чем странно, судя по выражению лица Грэя Бенедека.

— Клэр сочла, что ничего достойного не осталось.

— Последнее слово остается за ней?

— Решали она и Рассел, но Рассел соглашался с ней. — Спохватившись, Грэй принялся растираться с удвоенной силой, чуть кожу с себя не содрал. — То же самое с рекламой. Любое рекламное агентство в стране счастливо было бы воспользоваться нашей музыкой, но нет, Клэр говорит, это дешевка. «Айронмен»[26] продает грузовики, Долтри и Таунсенд пишут заставки для телевидения, а Клэр озабочена сохранением наследил и ангельского образа Мики. Еще бы, она себе может позволить идеализм.

— Почему вы не продали «Икону»? Уж она-то ваша.

На миг его лицо вспыхнуло радостью — приятно, когда помнят, что ты написал, — но эта вспышка растворилась в гневе:

— «Икона» никому не требуется.

— Все же вы не голодаете, — заметила я, обводя рукой открыточную панораму Центрального парка за окном.

— Даже если не бедствую, противно, когда обманывают, — рявкнул он. — И она ничего не делает, чтобы закрепиться на рынке. У кого теперь пленки?

Он схватил меня за руку, оторвал от стула, того и гляди вывихнет мне плечо своей на весь свет знаменитой рукой. У меня перехватило дыхание, и не столько от испуга, сколько… Подруги, с которыми я болтала, мальчики, с которыми я целовалась, пока эта самая рука на заднем плане играла нам божественную музыку в наши ленивые полдни и хлопотливые полночи… Как долго я была его верной поклонницей и мечтала о том, как мы понравимся друг другу при личной встрече, но похоже, он вовсе не нравится мне, а уж я ему — тем паче. А главное, мне так нужен был насыщенный разговор о рок-н-ролле, славе, Оливии и о том, кто мог убить Рассела, а мой собеседник принял меня за врага.

— Оливия сказала, что пленки у Клэр, — сказала я, глядя ему прямо в глаза (я уже достаточно обозлилась, чтобы не заморачиваться по поводу красоты его глаз). Он отвел глаза, и я угадала ответ: — Но это вам и так известно.

— Мы уже договорились. — Бенедек понял, что сам подал мне знак, и заставил себя смотреть на меня в упор. — Оливии доверять нельзя.

Я уловила печаль в его взоре и решилась спросить:

— Даже если вы хотите ей верить?

— С чего бы?

— Потому что вы и сами подозреваете, что пленки у Клэр.

Он резко выпустил мою руку и рухнул на стул:

— Ничего подобного.

Я подалась к нему, стараясь воспользоваться преимуществом, пока оно на моей стороне.

— Потому что это означало бы, что Клэр хитрит с вами, а куда ж годятся такие отношения? Если нет искренности, нет и возможности быть вместе. Я знаю, сама только что через такое прошла.

Грэй положил босые ступни на край моего стула, легонько задев мое бедро. Собирается выбить из-под меня стул? Просто запугивает? Лучше уж встать, подумала я, и так и сделала. Через мгновение Грэй сбросил свои ноги с моего стула и тоже поднялся.

— Рассел рассуждал «гипотетически». «Было бы здорово, если бы нам удалось выпустить в свет «пленки из отеля». В таком духе. Мечтал, что мы все соберемся и устроим ретрогастроли с одним из младших Кроули вместо Мики. Клэр всегда его затыкала, дескать, качество записи никуда не годится, но Рассел возражал: с современными продвинутыми технологиями пленки удастся восстановить… — Грэй волнообразно повел рукой, дескать, эти разговоры возобновлялись снова и снова — и никакого результата. Я кивнула: понимаю, мол. — Да и все это было впустую, потому что пленки исчезли.

Глубоко вздохнув, Грэй продолжал:

— Недавно Рассел опять завел речь о пленках. Если б они нашлись и если б удалось привести их в порядок, как бы мы ими распорядились? Главным образом его беспокоило, чтобы восстановление пленок не превратилось в чисто коммерческий или рекламный акт. — Лицо Грэя передернулось. — Он был слишком хорош, Рассел, слишком чистый человек.

— Так все о нем отзываются, — подхватила я. — А когда это было? Когда он заговорил о гастролях и пленках?

— Перед самой своей смертью, — негромко ответил Грэй. Покачал головой, бросил на меня сердитый взгляд. Разумеется, он понимал, какой вывод напрашивался, и этот вывод ему не нравился, Грэй боролся с ним с того самого момента, как Рассел умер.

В какой мере к этой истории причастен сам Грэй? Я собиралась расспросить его о прочих участниках игры, но сейчас, стоя рядом, я прямо-таки чувствовала, как Грэй Бенедек, вопреки всем своим занятиям йогой, излучает тревогу.

Так же негромко, как говорил сам Грэй, я задала вопрос:

— Если пленки качественные, что Клэр может иметь против?

— Она боится отнять аудиторию у мальчиков. Дескать, кто купит диски Кроули-младших, когда есть новинка от самого Мастера? Глупости! Пленки только подогрели бы интерес к мальчикам, а они оба достаточно талантливы, чтобы выдержать любую конкуренцию.