— У меня не было на это времени, но я слышала — она весьма приятная для прогулок.

Начало тропы таинственно манило. Тропу плотно устилали сосновые иглы, а почва походила после дождя на губку. По обе стороны стояли высокие прямые сосны с величавыми ветвями, ловившими солнечные стрелы, меж тем как дубы и стройные березы испещряли тропу тенями. Через равные промежутки вели налево в подлесок небольшие тропки — каждая была помечена именем, выведенным на доске или некрупном валуне: ГОСТИНИЦА ЧАЙКА-ОСТРОВОК ОПЫТА. Дальше виднелся большой указатель: КЛУБ ГРАНД-ОСТРОВА — ЧАСТНЫЙ, за ним следовали элегантно-простенькие названия летних дач, такие как СЕМЬ ДУБОВ и БЕРЕЗЫ. Справа уходили в густой лес тропки поуже; редкие, мрачно-запретительные надписи гласили: ПРОХОДА НЕТ — или просто: СОБАКИ.

Квиллер никогда не пытался распознавать флору и фауну. По горькому опыту он научился узнавать ядовитый плющ, когда его видел; знал, у каких мелких животных длинные уши, а у каких — распушенный хвост. Во всем прочем был ботанически и зоологически безграмотен. Он просто наслаждался тем, что остался в лесу наедине со своими мыслями. Никто ещё не приходил сюда после недавнего потопа. Он находился в замкнутом, зеленом, уединенном мирке видений и звуков, и только редкие уколы комариных хоботков в шею немного раздражали его. Тропка тянулась и тянулась. Он поднялся на холмик и сбежал вниз, в поросший кустарником овраг. В этот миг он спросил себя: «А смог бы я написать об этом тысячу слов?»

Наконец свежий аромат зелени смешался с другим — мрачным мускусным духом болота. Он ещё раз смочил одежду антикомариным спреем. Миновав валун с надписью СОСНЫ, понял, что скоро доберется до песчаной дюны и конца тропы. Ему нужно ещё раз свернуть, а потом повернуть обратно.

Однако, огибая большой куст, он уловил, что впереди на тропе что-то мелькает. Отступил, чтобы оценить ситуацию, потом осторожно вгляделся сквозь ветви куста. Впереди на тропе была женщина… в развевающейся бледно-зелёной одежде… с длинными прямыми волосами, как у русалки. Ошёломленный, он вообразил себе озерное существо, выплеснувшееся на берег в недавнем дожде. Видение скоро исчезло. Эта женщина была реальна, она, видимо, изучала жизнь мелкой растительности. Он невольно подумал: «Берегитесь ядовитого плюща, леди!» Она нагибалась, чтобы потрогать листок, выпрямлялась, записывая что-то в книжку, потом поворачивалась к другой стороне тропы, чтобы осмотреть другой экземпляр. «Странный костюм для ботаника», — подумалось Квиллеру. Когда Полли ходила любоваться птицами, то надевала походные сапоги и джинсы. Движения женщины были грациозны, а одеяние прибавляло ей таинственности. Он чувствовал себя мифическим сатиром, подглядывающим за лесной нимфой.

Внезапный вскрик вернул его к действительности. Она как раз тянулась рукой к очередному цветку, когда в ужасе отпрянула и закричала.

Он, не раздумывая, бросился вперёд, бессмысленно восклицая:

— Хелло! Хелло!

— Рикки! Рикки! — в страхе кричала она.

— Что случилось? — заорал он, спеша к ней.

— Змея! — истерически взвизгнула она. — Она меня укусила! По-моему, это была большая гадюка!.. Рикки! Рикки!

— Где он?

Она неопределенно указала куда-то левой рукой, выронив книжку.

— Дома, — простонала она сквозь рыдания.

— Я вам помогу. Где вы живёте?

— В Соснах. — Потом крикнула слабеющим голосом: — Рикки! Рикки!

— Спокойней, ничего не будет! Я доставлю вас туда!

Подхватив её на руки, он начал отступать к валуну, отмечавшему тропку направо, стараясь шагать быстро, но без толчков. Незнакомка была на удивление легка; пышная одежда прикрывала худенькое тело. Она сжимала себе запястье, которое на глазах опухало.

— Свесьте руку, — приказал он.

— Больно! — промычала она. — Вся рука!

Он перешёл на плавную рысь.

— С вами всё будет хорошо… Я доставлю вас домой.

Они добрались до валуна и свернули на частную тропинку.

— Теперь, верно, недалеко, — ухитрился он выговорить сквозь одышку. — Мы вызовем доктора.

— Рикки — доктор… Меня тошнит!

Потом она совсем умолкла, её тонкое лицо побледнело. Тропка кончалась. Он разглядел впереди зелёную траву. На траве стояли двое мужчин.

— Рикки! — почти на последнем дыхании прокричал Квиллер.

Вздрогнув, они взглянули на него. Один рванулся вперёд.

— Элизабет! Что случилось?

— Змея укусила, — выдохнул Квиллер.

— Я возьму её! — Человек по имени Рикки схватил её в охапку и побежат к повозке, стоявшей поблизости.

Когда повозка поехала к отдаленной группе зданий, он говорил по радиотелефону.

Другой мужчина спокойно завершил партию в крокет.

— Врезано! — удовлетворённо объявил он. И повернулся к Квиллеру: — Пожалуй, я должен поблагодарить вас за спасение своей птички-сестрички. Я Джек Эплхардт. А вы?…

— Джим Квиллер. Живу в гостинице «Домино». Я случайно оказался…

— Что?! — с неприятной улыбкой прервал его этот человек. — В том местечке и впрямь кто-нибудь останавливается?

Его замечание предлагало взять веселый тон. Но Квиллер не развеселился.

— Надеюсь, с ней всё обойдется, — буркнул он и пошёл к тропинке со скоростью, какую только позволяли ему легкие.

В безжизненном воздухе он расслышал гудение автомобиля. Оно стало громче, потом смолкло. Он различил голоса спасателей, подбежавших с носилками, погрузивших жертву в карету «скорой помощи» и вызвавших по радио вертолёт. Рикки будет сопровождать пациентку, всё-таки удобно иметь в доме врача. Один лишь этот случай Квиллер не смог отнести к злому умыслу.

Добравшись до главной тропы, он присел на валун, чтобы отдышаться перед дорогой домой. Однако укол в шею под затылком дал ему понять, что он потерял антикомариный спрей. Он вернулся на место происшествия и нашёл не только спрей, но и серебряную ручку с записной книжкой в кожаном переплете с золотой печатью «Э. К. Эплхардт». Книжка была испещрена названиями различных растений, против каждого указывались дата и место. Позднейшая запись гласила: «Dionaea muscipula (Венерина мухоловка)».

Он возвращался домой с лесной находкой и бурлящими, словно в кастрюле, мыслями. Странная женщина… такая тоненькая… сколько ей лет? Могла быть и молоденькой… лицо, искаженное болью… почему такая тоненькая?… кто был доктор?… странный брат… очень странная женщина… необычно одета… русалочьи волосы…

Когда он добрался до конца тропы и свернул в «Очковый двор», то припомнил устроенную в последнюю минуту кошачью истерику, наделавшую дел с шелковой рубашкой и хорошей парой брюк. Ведь не будь её, он прохлаждался бы на бельведере с двумя вдовушками, вместо того чтобы под угрозой сердечного приступа спасать не столь уж прекрасную деву… А потом он подумал: «Было ли котовое бешенство только совпадением? Или чем-нибудь ещё?»

Он никогда не знал точно, являлись ли истерики Коко следствием колотья в боку, судорог в нервных окончаниях или зуда в хвосте. Иногда у кота бывали скрытые мотивы. Иногда он пытался выйти на связь.

Глава девятая

Когда Квиллер вошёл в «Четыре очка» после эпизода на лесной тропе, сиамцы разыгрывали уютную семейную сценку в шезлонге, которым распоряжались как своей собственностью. Коко покусывал Юм-Юм в шею, а она слюнявила ему ухо.

— Мерзость! — сказал им Квиллер.

Он содрал с себя одежду и принял душ. Несмотря на утомительный крюк по лесу, он всё ещё лелеял надежду наведаться в «Островок опыта» и заказать номер для Райкеров. Отдохнул и подкрепился закуской из пакетиков, прежде чем надеть другую хорошую рубашку и штаны. Перемятую одежонку он сложил в пакет для ещё одного похода к «Курортным помощникам».

По пути он не смог удержаться и остановился возле гостиницы, чтобы изложить свои приключения Хардингам. Они сидели возле входной двери на излюбленных своих качелях, откуда могли видеть всякого входившего и проходившего.

— Я только что встретил нескольких членов королевского семейства, — объявил он им, поднимаясь по ступенькам.