— Когда чудовища ушли, прилетели птицы с острыми зубастыми клювами. Вместо перьев у них длинные волосы, похожие на вареный тростник. Они сели на камни, и камки начали шевелиться, как пауки, и вытягивать клешни. Чтобы вы видели, что я говорю правду, я взял с собой один из таких камней. Он маленький, но его мать очень велика. Она чуть не убила меня. Смотрите и не бойтесь! Он почти мертв.

С этими словами Ару торжественно выпустил несчастного краба на землю. «Вороны» никогда не видели такого страшного существа. Несмотря на жизнь у реки, они никогда не видели даже речного рака. Краб произвел на них сильное впечатление. Ару торжествовал.

Он заигрывал с крабом, шутя протягивал ему палец и, в конце концов, убил его, проколов ему панцирь на брюшке. Потом, сложив ноги и клешни под краба, торжественно указал на него.

— Так они лежат, — говорил он, — и многие из них больше хижины. Вокруг скал, где живут цапли, попадаются даже такие большие, как две хижины вместе. Но, когда настанет весна, я, смелый, хотя и хромой Ару, пойду на это место и принесу перьев для вождя. Я это сказал.

В последующие дни Ару прибавлял все новые и новые подробности, касающиеся чудовищ устья реки. На обратном пути они преследовали его до самых пределов владений «воронов» и, наверное, они засели там в засаду, где и ждут его до сих пор.

За зиму эти рассказы так настроили воображение «воронов», что с наступлением весны никто из них не решался спускаться далеко вниз по реке.

Наконец, когда через реку стало видно, что цапли начали вить гнезда, Ару покинул деревню.

Вместе с большим запасом посуды он приютился в небольшой пещере, недалеко от речки, протекавшей в ущелье. Каждый вечер он приплывал в условленное место и там до хрипоты каркал вороном. Так прошла целая неделя.

На восьмой день он услышал ответное карканье, и из камыша выплыл челнок с человеком, державшим что-то белое над головой.

Оба, держась на безопасном расстоянии друг от друга, пристали к берегу. Каждый из них был без оружия. Обещанный топор был положен на полпути между причаленными к берегу лодками.

Его противник подошел и положил перья рядом с топором.

Ару, прихрамывая, медленно таскал горшки. Перенося последнюю пару, он споткнулся и чуть было не упал.

По всей вероятности, противник до конца намеревался сохранить перемирие, но искушение было слишком велико.

Быстро прыгнув вперед, он одной рукой схватил Ару, другой — топор.

Но Ару был предусмотрителен; в одно мгновение в его руке оказался кремневый нож, спрятанный в волосах на случай измены, и через минуту вероломный враг неподвижно лежал на земле.

Затем, верный данному слову, Ару нагрузил лодку врага горшками, сверху положил его обезглавленный труп и, пустив все это по течению, вернулся в свою деревню.

В эту ночь никто из «воронов» не спал. Ярко горели костры. Мужчины под удары в ладоши плясали до тех пор, пока не падали в изнеможении вокруг столба, на котором висел ужасный трофей — голова врага.

Тогда поднялся Им. На голове его красовался новый убор из белых перьев цапли. Счастливый и гордый, он взял Моэ за руку и толкнул ее к Ару.

— Возьми ее, — сказал он, — ты храбрый человек! Ты не только достал мне обещанные перья, ты принес голову проклятого пожирателя раковин, которую они нам должны уже много лет. Ты — самый храбрый человек на свете!..