Изменить стиль страницы

Там, наверху, в больном небе ещё есть Луна. Луна, которую мы когда-то покорили, а потом, когда дни славы миновали, на полстолетия забросили на свалку. Но в море Спокойствия неподалёку от обелиска мемориала Apollo стоят посреди древней пыльной равнины сооружения Накамитцу-Сити, колонии бессмертных. Там горстка людей будет жить века, напичканная чудодейственными медикаментами фирмы Накамитцу, которые, благодаря маленькой силе тяготения на Луне, оказывают удивительное воздействие. Клиенты на попечении фирмы веками будут жить под чёрным небом, и над ними неподвижно будет висеть бирюзово-зелёная Земля. Сегодняшняя технология творит чудеса. Она вызвала к жизни клуб бессмертных. И доступ туда измеряется в евро. Когда-нибудь я накоплю их столько, что смогу отправиться на Луну и стать членом клуба.

Сакис. Атанассиос. Бессмертный.

Я растоптал на полу «Голден джойнт». Встал и поискал в ящике стола капсулу «бонка». Сегодня я не буду выходить из дома. Но зато уж завтра выужу на берег двух метахакеров. А может быть, и трёх.

Пьер Бордаж

Еврозона

Мы очутились в области антиутопии. А никакая антиутопия не может быть настолько мрачной, чтобы её нельзя было омрачить ещё больше. Если мир предыдущего рассказа предлагал хоть какой-то запасной выход, какой-то проблеск надежды, неважно, насколько далёкий и недостижимый, то Пьер Бордаж в следующем рассказе со свойственной его повествованию мощью показывает, что вполне представимы и другие варианты будущего: безрадостные.

Пьер Бордаж — самый успешный из живущих ныне авторов научной фантастики и фэнтези Франции, и точка. У него такие тиражи, о каких другие авторы не смеют и мечтать. В списке его наград есть премии, о которых кто-то даже не мечтает. Он публикуется не меньше, чем в шести издательствах, и если кто-то захочет полететь в отпуск с полным собранием его сочинений, то при регистрации наверняка придётся доплачивать за лишний вес. Пьер Бордаж — единственный французский автор научной фантастики, который может жить за счёт писательства, и это не только по причине его литературного таланта, но и из-за поразительной продуктивности.

Родился он в 1955 году в Вандее. Писательство открыл для себя лишь в 1975 году, когда случайно попал в Нанте в литературную мастерскую.

Писать свой первый роман «Les Guerriers du Silence» («Воители безмолвия») Пьер Бордаж начал в 1985 году. Но лишь в 1992 году, уже работая в Париже спортивным репортёром, он нашёл своего первого издателя. В марте 1993 года роман «Воители безмолвия» вышел в издательстве «Атланта» и сразу завоевал шумный успех. В следующие годы появились ещё два тома трилогии «Воители безмолвия», принимаемые публикой с неизменным восторгом.

В октябре 1996 года появился «Wang — Les Portes d’Occident» («Ванг — врата Запада»), в мае 1997-го — «Wang — Les Aigles d’Orient» («Ванг — орёл Востока»), снова два объёмных романа, действие которых разыгрывается в мире будущего, отдалённого от нас на два столетия. И эти романы ещё раз подтвердили развитие таланта Бордажа. Роман «Abzalon» обозначил в 1998 году возврат к космической опере, но уже наметил сдвиг акцентов к мифическим и религиозным мотивам.

Пьер Бордаж женат, он отец двоих детей и летом 1999 года переехал с семьёй на два года в США. Там он писал среди прочего «Orchéron», продолжение романа «Abzalon», но прежде всего — свой, пожалуй, самый амбиционный роман «L’Evangile du Serpent» («Евангелие от змеи»), провокационный пересказ истории Иисуса, перенесённой в наши дни, где в качестве евангелистов выступают киллер, проститутка, скандальный журналист и фанатичный болельщик: на месте Отца небесного тут богиня-мать, а шаманский символ двойной змеи связан с картиной двойной спирали ДНК, основной молекулой всякой жизни. Когда я пишу эти строки, ситуация складывается так, что это «Евангелие» может стать первым экранизированным романом Бордажа.

Из списка наград Пьера Бордажа стоит назвать такие: «Большая премия воображения» и премия им. Жюли Верланже (обе присуждены в 1994 году за «Воителей безмолвия»), премия «Космос 2000» (присуждена в 1996 году за «Цитадель Гипонерос»), премия Общества Эйфелевой башни (присуждена в 1997 году за оба тома «Ванга»), премия Поля Феваля (присуждена в 2000 году за «Легенды Хумпура») и др. Ах да, и кроме того Пьер Бордаж уже несколько лет является президентом ежегодно проводимого в Нанте европейского конгресса научной фантастики «Utopiales».

И, несмотря на всё это, он счёл возможным написать рассказ специально для этой антологии. Триллион евро? Пьер Бордаж — один из тех, кто при упоминании таких сумм думает об инфляции — и о деградации всех ценностей…

* * *

— Сколько же это нулей после единицы?

— Двенадцать, что ли. А то и больше.

— И что мы сможем на них купить?

— Всё, что захотим.

— Ты хочешь сказать, что мы, может, даже выберемся из этой ловушки?

— Очень даже может быть, Пиб.

Городская вонь висела в липкой январской жаре. Со времени прохождения опустошительного циклона Вали в квартале так и не восстановили электроснабжение, и все дома были погружены в глубокую темноту. Собственную руку не разглядеть. Как и каждый вечер, тысячи беззоновцев стекались к большому залу бывшего Восточного вокзала. Хотя конструкция кровли из стекла и стали была по большей части разрушена, она всё ещё давала какое-то укрытие от проливных дождей, которые бушевали по ночам, словно несметные воинства. Кроме того, в этот лагерь, охраняемый с наступлением темноты и до утренних сумерек вооружёнными постами, не смели войти ни охотники за органами, ни прочие торговцы человеческим мясом.

Я откинул одеяло, сел и посмотрел на Стефф. До сих пор она ещё ни разу не впутывала меня в свои тёмные дела.

— Ты ведь говоришь о… евро, нет?

Она кивнула. Буйные кудри падали ей на глаза и, казалось, приплясывали.

— Но ведь евро же больше абсолютно ничего не стоит.

Стефф ответила мне движением губ, про которое я никогда не знал — то ли это улыбка, то ли гримаса, — и воровато оглянулась.

— Ты ошибаешься, Пиб. До 31 июля ещё можно обменять евро на риалы или дольюани.

— В банке? Да ты бредишь! Нас ведь даже внутрь не впустят!

— Я знаю одного скупщика. Мы поделимся с ним пятьдесят на пятьдесят.

— Чёрт. Наверняка какой-нибудь головорез!

— Тут уж или — или, Пиб.

Мурашки, пробегавшие по моей спине, означали, что я давно уже принял её предложение, но хотел ещё немного поторговаться, чтобы застраховать себя. Громкий храп в непосредственной близости от нас перекрывал хор посапывающих с присвистом.

— И что, это в самом деле не опасно?

— Детская забава, Пиб.

— Как ты про это разнюхала?

Она наморщила лоб. И стала вдруг похожа на старушку, которой, надо полагать, ей никогда не стать.

— Есть у меня свои источники.

Я сделал вид, что ещё раз всё обдумываю. В конце концов я произнёс судьбоносную фразу:

— И когда?

Она придвинулась ко мне вплотную. Меня обволокло её сводящим с ума ароматом. Она быстро приподняла уголок своей кожаной куртки. Из-за пояса торчала рукоять видавшего виды пистолета, впившаяся в складки её живота.

— Прямо сейчас, Пиб.

Я закусил нижнюю губу и ощутил привкус крови. Ночами риск возрастал в десять, в сто, в тысячу раз. Торговцы человечьим мясом, уличные банды и бригады ПД — Перманентного Джихада — делили между собой неохраняемые кварталы Парижа. Жизнь беззоновца они ни в грош не ставили — если не считать его органов, которые можно было продать потом жителям зон в укреплённых и охраняемых кварталах. Зачастую они даже не убивали свои жертвы перед тем, как вырезать у них глаза, печень, лёгкие, почки или мошонку или отрубить руки и ноги. Я чуть было не пошёл на попятный, но боязнь разочаровать её оказалась, в конце концов, сильнее, чем страх. Итак, я натянул комбинезон и встал. Одеяло я скатал на куске картона, который служил мне матрацем.