Какое-то время я выжидаю, надеясь, что она сама внезапно вспомнит о вечерней трапезе и быстренько сообразит что-нибудь из купленных припасов. Я усиленно сосредоточиваюсь. Ужин, Джуно. Вспомни об ужине. Черт, если она может прочесть вороньи мозги, то и мои, наверное, тоже.

Конечно же, это не срабатывает. Я перехожу к прямому подходу - спускаюсь вниз к берегу и сажусь рядом с ней на скалу. Она не шевелится, просто продолжает сидеть, положив голову на колени, и смотрит куда-то на воду.

- Ты в порядке? - спрашиваю я спустя минуту-другую.

- Нет, - отвечает она.

- Это из-за того что, я назвал тебя душевнобольной хиппи?

Она устраивает подбородок на коленях и мотает головой, мол, нет.

- Для меня это не новость. Мы уже установили, что ты считаешь меня неуравновешенной. Что, в твоем случае, я рассматриваю как комплимент.

      Уголок ее губ едва приподнимается.И есть в ней что-то такое, от чего мое сердце начинает биться быстрее. Да что же это со мной? Не, ну я по-любому подхватил от нее шизу.

Она вздыхает и снова становится серьезной.

- Я останусь здесь, пока не получу знак, куда мне дальше идти. Но я же не удерживаю тебя в плену. Ты можешь уйти в любой момент.

- Несмотря на мои угрозы, я бы не оставил тебя одну посреди дремучего леса, - возражаю я.

- Ведь мне бы не удалось выбраться отсюда живой без твоих уникальных навыков выживания, - добавляет она, стараясь не рассмеяться. - Хорошо. Спасибо за признание, что не оставишь меня в беде. Но ты мог бы высадить меня в следующем городе, - продолжает она.

Я молчу.

- Фрэнки был прав. Я тебе нужна, не так ли? - спрашивает Джуно. Я чувствую себя загнанным в угол и пожимаю плечами. Она не пытается давить на меня и снова смотрит на воду.

- Если тебе так не нравятся ящерицы, отчего тогда ты слопал их целых три штуки? - бормочет она, и я не могу удержаться от смеха. Она одаривает меня слабой улыбкой, но затем вздыхает и на ее лице отражается усталость.

- Ты так и не поела, - говорю я. - И хотя ты едва ли перекинулась со мной парой словечек за целый день, я не мог не заметить твоих продолжительных бесед с неодушевленными предметами всех видов. А когда они тебе так и не отвечают, у тебя такой вид, словно ты хочешь их разнести в пух и прах.

- Звучит по-идиотски, верно? - спрашивает она.

Я киваю.

- Звучит по-идиотски... и выглядит тоже. Почему бы тебе просто не смириться с поставленным тобой же диагнозом «душевнобольная» и оставить меня в покое?

- Потому что видок у тебя на редкость кислый. А друзья не позволяют друзьям раскисать. - Я сказал так, зная, что она не ответит. Она никогда не отвечает.

- Значит, ты мой друг? - спрашивает она недоверчиво.

Вот блин. И кто меня за язык тянул? Я пожимаю плечами и разглядываю воду.

- Ну, я бы не сказал, что прямо лучший друг и все такое, но на деле не так уж и сильно меня бесят твои причуды. Особенно прямо сейчас.

Она почти улыбается. И сердце - опять за свое - крутит сальто в груди. «Нет, Майлс. Только не это»,- призываю я сам себя.

Она заводит разговор:

- Расскажи мне о себе. Не обязательно что-то важное.

Я наклоняюсь и подбираю с земли камешек. Верчу его в руках, чувствую его гладкость, вращаю в голубоватом полуночном воздухе, наблюдая, как он переливается. И затем бросаю как можно дальше в воду, а, дождавшись всплеска, поворачиваюсь к ней и говорю:

- Меня исключили из школы за несколько месяцев до выпуска.

- За что?

- За списывание на тесте,- признаюсь я, - помимо всего прочего.

- За что еще?

- За протаскивание в школу алкоголя и травки.

- Травки?

- Наркотиков.

- О. - Она колеблется секунду, но затем спрашивает:

- Так зачем ты списывал? Разве ты не учил?

- В том-то и дело. Мне не было необходимости списывать. Я выучил, и я знал все ответы. Не знаю, зачем я это сделал.

Я пытаюсь вспомнить и не могу. Да это и не важно. Такая ерунда, я проделывал это миллион раз.

- Наверное, просто чтобы проверить, сойдет ли мне это с рук. Ради острых ощущений.

- И ты еще меня считаешь странной? - удивляется Джуно. Я пожимаю плечами и подбираю еще один камешек.

Джуно опять проводит рукой по своим торчащим волосам. Затем делает долгий выдох и при этом становится похожей на сдувающийся шарик.

- Наверное, не важно, что я скажу, ты все равно не поверишь, - она ерзает и поворачивается ко мне лицом,- в 1984, в начале Третьей Мировой Войны, мои родители с несколькими друзьями покинули Америку и поселились в глуши Аляски.

- Третьей мировой не было, - замечаю я.

И тут же встречаюсь с ее недовольным взглядом.

- Так ты будешь слушать или нет?

Я поудобнее облокачиваюсь на камень и готовлюсь слушать.

Глава 29

ДЖУНО

В конце моего рассказа Майлс совершенно ошеломлен. Рот раскрыт, приподнятые брови застыли в немом вопросе. Наконец, он снова обретает дар речи и спрашивает:

- А сейчас?

- А сейчас что-то происходит с моими способностями. Со вчерашнего дня, я едва могу Читать. И уж точно не могу колдовать. Я даже с По ничего не могу поделать, хотя между нами уже была установлена связь.

- А мне покажешь эти свои подручные средства?- спрашивает он, и я осознаю, что пока говорила, он отбросил все свои насмешливо-скептические замашки и был искренним. Может, он и не верит всему, что я говорю, зато не сомневается, что я говорю только то, во что верю сама.

Уит научил меня читать язык тела - распознавать, как люди непроизвольно выражают свои чувства и мысли через жесты и выражение лица. Впервые Майлс сдал свою оборонную позицию и сделал первый шаг к тому, чтобы мне поверить.

И я, отвечая взаимностью, демонстрирую ему содержимое своего рюкзака. Он наблюдает, как я вытягиваю порошок слюды, камни, травы, мех и кости животных и расспрашивает, что для чего используется. Странно, но у меня такое чувство, будто, показывая ему все это, я предаю свой народ...раскрываю их тайну. И я, на всякий случай, даю нарочно туманные объяснения.

И не достаю драгоценные камни и золотые слитки. Уит настойчиво рекомендовал всегда прятать их от посторонних глаз. И, несмотря на то, что он предатель, совет его вполне уместен.       Фрэнки предупреждал, что Майлсу не стоит доверять. Не хватало еще, чтобы мальчик из большого города удрал с машиной, деньгами и золотом, а я окончательно осталась ни с чем.

      Я смотрю, как он изучает мешочек с толченым корнем боярышника, нюхает его и морщит нос.

- Ты таскаешь за собой уйму...вещей,- говорит, наконец, Майлс.

- Знаю,- отвечаю я,- Уит использовал все это для разных целей. А мне, в принципе, большая часть без надобности. Я применяю опал для всего, кроме Чтения огня. Но когда Уит рядом, пускаю в ход и остальное, чтобы его порадовать.

- С чего бы ему от этого радоваться? -спрашивает Майлс.

Мне неловко говорить об этом.

- Я Читаю лучше Уита. Он обучил меня всему, что знал о Чтении, а Колдовство я постигаю своими силами. Именно он обнаружил связь человека с Йарой и старался открыть разные способы соединения для разных ситуаций. Но у меня складывается впечатление, что он ошибается, и эти фетиши только все усложняют, хотя я бы никогда не посмела признаться в этом.

Я верчу в руках кроличью лапку и касаюсь пушистым талисманом своей щеки.

- Значит, Уит все это замутил?- спрашивает он.

- Да, хотя многое он почерпнул из обрядов различных мировых культур, особенно восточных, таких как буддизм и индуизм, что были особо популярными в Америке в шестидесятых. Я читала, что католики, чтобы сосредоточиться, используют четки или иконы, а буддисты – шарики молитве*, мандалы*, или свечи. Мне кажется, эти предметы,- я киваю на свою кучу,- для Уита выполняют то же назначение. Вот только, я начала подозревать, что сами по себе они не слишком значимы. Кажется, решающую роль играют намерения и сила воли человека.