— Там, — сказал впередсмотрящий. Это был толстяк с объемистым пузом и густой бородой. — Между этими двумя насыпями, ближе к берегу.

Уэйс встал рядом со мной.

— Что там? — спросил он.

Два островка, о которых говорил матрос, были словно связаны лентой тумана, светящейся в призрачном лунном свете. Между ними темнел силуэт, длинный и тонкий, бесшумно двигавшийся по поверхности воды. Я смотрел на него еще несколько мгновений, чтобы убедиться, что не ошибся, но когда ветер донес до нас слабый стук барабана, сомнений не осталось.

— Корабль, — пробормотал я.

Не один, за ним появился другой, потом еще и еще, пока они не собрались вместе: их была дюжина, а, возможно, и больше.

Это был целый флот.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Бормоча про себя проклятия, я повернулся и направился на нос корабля. Эдо был уже на ногах, но Радульф, Филипп и Годфруа не заметили ничего подозрительного и продолжали метать кости. Подойдя к ним, я задел свою кружку и разлил ее содержимое по палубе.

— Вставайте, — я не обратил внимания на их протесты. — К оружию.

Я шагнул вниз на мостки между рядами гребцов — все они выглядели изнуренными после дня почти непрерывного напряжения — изо всех сил торопясь по узкому проходу к центральной палубе судна.

— Обер!

— Я их вижу, — сказал он.

Некоторые из гребцов замедлили движения, другие вообще перестали грести, глядя за борт корабля на струйки воды, стекавшие с лопастей весел.

— Быстрее! — рявкнул я им. — Вам платят не за посиделки.

Я добрался до кормы и встал рядом с Обером, который зорко всматривался в темноту.

— Первый корабль похож на наш, — сказал он. — Построен для хорошей скорости, для военных действий.

— Могут они оказаться нашими?

Он покачал головой.

— Если бы наш флот собирался в этих местах, я наверняка услышал бы о нем.

Я выругался, понимая, что это значит. В конце концов, только вчера вечером английская армия подошла к воротам Эофервика. То, что сейчас вверх по реке поднималась флотилия военных кораблей, казалось мне не просто совпадением.

— Они нас увидят? — спросил Уэйс, подходя к нам.

— Почему нет? Мы же их видим, — ответил Обер.

Он сильно потянул румпель, опираясь на пятки, используя всю массу тела, чтобы развернуть нос вправо, подальше от кораблей, к переправе и южному берегу. Румпель скрипел от напряжения, и я мог только надеяться, что он выдержит. Если руль сломается, у нас не останется иного выхода, кроме сражения.

— Возьми барабан, — сказал капитан, кивая в сторону сундука, рядом с которым лежал барабан.

Я поднял его. Он был довольно большим и тяжелее, чем казался на первый взгляд; я пристроил барабан на сгиб руки, как делал сам капитан.

— Что будем делать? — спросил я. — Мы можем развернуться?

— К тому времени, как мы это сделаем, они уже подойдут вплотную, — сказал Обер.

— Значит, будем удирать?

— По крайней мере, попытаемся. — он посмотрел на меня. Лицо капитана было бледным, и я заметил неуверенность в его глазах.

— Присмотри за женщинами, — приказал я Уэйсу. — Пусть они спрячутся, убедись, что они в безопасности. — я не мог оставлять их под угрозой стрел, копий и всего остального, что может свалиться нам на голову.

Уэйс кивнул и поспешил на корму, где Элис и Беатрис стояли неподвижно с широко раскрытыми глазами. Но я должен был поручить их заботам дружинника, потому что над водой раздался боевой сигнал рога, и я увидел, как два ближайших к нам корабля разворачиваются, отделившись от флотилии. Их весла двигались дружно, носы кораблей высоко вздымались над черной водой. Они не направлялись прямо к нам, но стремились отрезать нас от речной излучины. Наш единственный шанс был в том, чтобы достигнуть ее раньше, иначе мы бы угодили в ловушку без всякой надежды на спасение.

— Давайте, вы, засранцы! — крикнул я гребцам, начиная выбивать равномерный ритм на барабане. — Навались!

Я почувствовал, как корабль под моими ногами рванулся вперед, покачиваясь из стороны в сторону, словно переступая с ноги на ногу. Не все гребцы попадали в заданный мной темп, и волны из-под весел сталкивались между собой, мешая задним гребцам.

— Слушай меня! — ревел я, чувствуя, что начинаю потеть. — Слушай!

Я ударил громче и немного медленнее, чтобы сплотить из всех воедино, но я не хотел терять скорость, поэтому, как только увидел, что они гребут дружно, снова стал бить быстрее.

Я взглянул на Обера, но его взгляд был зафиксирован на реке перед нами, он был полностью сконцентрирован на нашем курсе. Река плавно изогнулась вправо, и он пытался, насколько хватало смелости, держаться как можно ближе ко внутренней стороне этой кривой, но только чтобы не посадить нас брюхом на одну из илистых отмелей, чуть возвышавшихся над поверхностью.

Но теперь враг набирал скорость и несся за нами к мысу, как пара гончих. Их суда были меньше нашего, по двадцать весел с каждого борта, но они явно были меньше нагружены, потому что сидели в воде выше ватерлинии. Нас разделяло несколько сотен шагов.

— Быстрее, если жизнь дорога! — кричал я. — Англичане вас не пощадят, не будут проявлять милосердие. Они дикари, зверье, ублюдки дьявола. Они живут только затем, чтобы убивать французов!

Кажется, моя речь произвела впечатление, потому что я почувствовал прилив решимости у гребцов, дополнительное увеличение темпа, и я ответил тем же, ускоряя ритм барабана, чтобы воспользоваться их вторым дыханием.

— Да, — я сам уже кричал в ритм, — они вас убьют, но убьют медленно. Они отрежут вам языки, чтобы вы не могли кричать, они выколют вам глаза и отрежут яйца, а когда закончат, трахнут ваши трупы.

Илистые отмели теперь тянулись на расстоянии всего одного корпуса от нашего правого бока, и я надеялся, что Обер знает, что делает. Одно движение рулевого весла могло загнать нас на банку и подставить под абордаж.

Уэйс провел женщин на нос, теперь он поднимал доски, помогая им спуститься в трюм под палубой. Эдо и остальные дружинники одевали кольчуги и крепили ножны к поясу. Однако, я знал: если дело дойдет до драки, мы погибнем все; шесть рыцарей недолго продержатся против двух отрядов. Конечно, в команде Обера было немало крепких ребят, которые могли орудовать ножом или копьем, но они не могли противостоять обученным воинам.

— Тяни! — кричал я. — Толкай! Тяни!

Мы приближались к вершине изгиба реки, я увидел, что он круче, чем мне казалось. Как бы мы ни спешили, враг двигался быстрее нас, и разрыв между нами неуклонно сокращался с каждым рывком весла, с каждым ударом сердца. Их барабан гремел все громче, были слышны даже голоса, издевающиеся над нами, гикающие в восторге погони. Мечи молотили по щитам, порождая боевой гром.

— Быстрее, сволочи! Налегай!

В воздухе слева от меня раздался свист, я поднял голову и увидел серебряную вспышку, когда стрела по дуге пересекла наш путь и упала в двадцати шагах от левого борта. За ней последовала вторая, утонувшая в волнах за кормой, затем сразу три: черные линии перечеркнули серые облака, парящие над рекой. Две упали в воду, но одна летела выше, и я напрягся, на мгновение, решив, что она ударит по нам, но порыв ветра подхватил ее, и она пролетела через головы гребцов, прежде чем упасть с правой стороны, на расстоянии меньше длины весла от борта.

Теперь расстояние быстро сокращалось; я даже мог различить в полумраке лица людей на борту тех двух кораблей. Один их них командовал погоней, он возвышался на носу, указывая в нашу сторону копьем. На палубе за его спиной теснилось около двадцати воинов в кольчугах и шлемах, поднявших к небу мечи в ожидании битвы. Нас накрыл второй залп стрел, и мне пришлось нырнуть вниз, когда одна из них прошла у меня над головой, а другая застряла в борту недалеко от того места, где я стоял. Мы почти добрались до мыса, почти проскочили мимо них. Но они не собирались сдаваться, и когда приблизились еще на два десятка шагов, я понял, что они не пытаются нас перехватить. Они собираются протаранить нас.