Для того, чтобы быть максимально полезным, язык должен быть подобен по структуре тем событиям, для описания которых он предназначен. Язык «абстракций различных порядков» представляется удовлетворительным с точки зрения структуры. Это нон-эл язык, поскольку он не вводит различия между «чувствами» и «разумом», . Это функциональный язык, поскольку подразумевается, что он описывает то, что происходит в нервной системе, когда она реагирует на стимулы. Это язык, который при желании можно сделать более гибким и четким, что позволяет с помощью него установить четкие словесные различия как горизонтального, так и вертикального типа между терминами «человек» и «животное».

Эта последняя семантическая характеристика, потенциальная четкость, крайне важна для теории психического здоровья. Имеющиеся на 1933 год данные позволяют нам сделать вывод, что под влиянием внешних стимулов большинство примитивных и простейших форм жизни формировались, преобразовывались и подвергались влиянию в процессе выживания, и, следовательно, адаптации. Таким образом развивалось всё больше и больше сложных структур. Следует подчеркнуть, что организмы представляют собой функциональные единства, и что накопительные изменения в структуре не обязательно означают простое добавление изменений в функциях. По физико-химической, структурной, коллоидальной необходимости организм работает как целое. Будучи относительно целостным, он принимает любой дополнительный структурный фактор как реактивный и функциональный, который влияет на работу всего целого. Лучше всего тут может подойти пример мальчика, который был рожден без кортекса, но без каких-либо других видимых дефектов. Он был несравненно более беспомощным и неприспособленным, чем животные, у которых нет кортекса или даже вообще нет нервной системы. И хотя можно было бы описывать различие между этим мальчиком и нормальным мальчиком в терминах дополнения – у одного нет кортекса, а другой имеет всё то же самое «плюс кортекс», функционирование их настолько непохоже, что его невозможно передать этим языком «плюсов».

Подобные замечания можно обобщить на жизнь целиком. Мы должны очень осторожно относиться к установлению четких различий, ибо анатомические различия сами по себе надежным показателем не являются. Если нам нужно получить более надежные различия, нужно искать различия функциональные.

Мы уже открыли для себя функциональные различия, которые выражаются горизонтальными и вертикальными различиями между абстрагирующей способностью Иванова и Дружка. Анализ этих различий является темой данной главы.

«Мысль» представляет собой реакцию организма-как-целого, производимую работой целого и влиянием целого. Из нашего повседневного опыта нам известно нечто, что мы обычно обозначаем как «быть осознающим»; другими словами, мы что-то осознаем, будь то объект, процесс, действие, «чувство» или «идея». Реакция, являющаяся очень привычной и полуавтоматической, необязательно является «осознаваемой». Термин «осознанность», взятый отдельно, не является полным символом; у него отсутствует содержание, а одной из характеристик «осознанности» является наличие некоего содержания. Обычно термин «осознанности» принимается как неопределенный и неопределяемый, по причине его непосредственного переживания каждым из нас. Такая ситуация нежелательна, поскольку семантически всегда полезно попытаться определить сложный термин через более простые. Мы можем ограничить общий и неопределенный термин «осознанность», сделав его символом определенным, преднамеренно приписав ему некое содержание. Для этой «осознанности чего-то» я выбрал в качестве фундаментальной «осознанность абстрагирования». Возможно, тот единственный тип смыслов, который содержит «осознанность», перекрывается этим функциональным термином «осознанность абстрагирования», олицетворяющим общий процесс, происходящий в нашей нервной системе. Даже если это не единственный тип смыслов, термин «осознанность абстрагирования» представляется обладающим такой критической семантической важностью, что его введение является необходимым.

Термин «осознанность», по причине его до сих пор неопределенного и традиционно неопределяемого характера, не позволял нам продолжать анализ. При этом у нас не было никаких работающих образовательных, семантических средств для работы с огромной областью психологических процессов, которые обозначались этим неполным символом. Если же выбрать в качестве фундаментального термин «осознанность абстрагирования», то мы не только сделаем его полным, приписав ему функциональное содержание, но также найдем способы определить его более конкретно в более простых терминах. Через понимание этих процессов мы обретем образовательные средства для работы и влияния на большую группу семантических психологических реакций.

Давайте проанализируем этот новый термин с помощью диаграммы, называемой «Структурный дифференциал», о котором рассказывалось в предыдущей главе. Здесь объект (O_h) представляет собой нервную абстракцию низкого порядка.

При этом абстрагировании некоторые характеристики упускаются или не абстрагируются; они показаны неприсоединенными нитями (B'). Когда мы продолжили абстрагировать от нашего объекта дальше, формулируя определение или приписывая «смыслы» ярлыку (L), мы опять же не абстрагировали «все» характеристики данного объекта в определение; некоторые характеристики были отброшены, как показано нитями (B''). Другими словами, число характеристик, которые мы приписываем ярлыку, посредством некоего процесса «знания» или «желания», «потребности» или «интереса». , не перекрывает числа характеристик, которыми этот объект обладает. «Объект» обладает большим числом характеристик, чем мы можем включить в явное или неявное определение ярлыка для данного «объекта». Кроме того, определение (явное или неявное) этого «объекта» не является самим объектом, что всегда оказывается для нас большим сюрпризом. Объект обладает «индивидуальностью», как это можно было бы назвать. И каждый, кто пользуется автомобилем, ружьем, печатной машинкой, или у кого было много жен, мужей или детей, это хорошо знает. Вопреки тому факту, что данные объекты в большой степени стандартизированы, каждый индивидуум обладает собственными индивидуальными особенностями. Современными методами физических, химических и астрономических исследований ученые обнаружили, что даже их особые материалы и оборудование также обладают особыми индивидуальностями, которые необходимо принимать в расчет при более тонких исследованиях.

Если мы возьмем обыкновенный объект и будем ожидать обнаружения у него таких-то и таких-то характеристик, которые приписаны таким объектам по определению, то можем разочароваться. Как правило, если наш анализ достаточно тонок, мы всегда обнаруживаем или можем обнаружить эти особенные индивидуальности. Читатель может легко в этом убедиться, взяв в руки коробок спичек и внимательно рассмотрев индивидуальные особенности каждой спички. Однако, поскольку по определению мы ожидаем, что если чиркнуть спичкой, то она должна загореться, то все другие характеристики можно отбросить, как ненужные для наших целей. Подобный же процесс работает и в других областях жизни. Мы часто живем, чувствуем себя счастливыми или несчастными из-за того, что на самом деле равнозначно определению, а не эмпирическим, конкретным фактам, которые менее окрашены семантическими факторами. Когда Иванов₁ женится на Петровой₂, они в основном делают это по некоему определению. У них имеются определенные понятия о том, что такое, по определению, «мужчина», «женщина» и «семья». А когда дело доходит до воплощения, то оказывается, что Иванов₁ и его жена Петрова₂ обладают неожиданными симпатиями, антипатиями и особенностями – в общем, характерными семантическими реакциями, которые не включены в определение «мужа», «жены» или «брака». Начинают проявляться характеристики, которые были «опущены» в определении. Накапливаются «разочарования», и жизнь становится всё более и более несчастной.