Однако вспомним основные особенности гениальных, но помешанных людей.

a) Ingenii amentes часто обнаруживают неестественное, слишком раннее развитие гениальных способностей (Cardano, Tasso, Pascal, Ampére, Lenau), sed historia de puero Jesu in sancto Betho[539] — factum inverum.

b) Почти все ingenii amentes придают большое значение своим сновидениям, которые у них отличаются особенной живостью и определенностью, sed Evangelia non dicor de somnio Condinoro.

c) Ingenii amentes чрезвычайно много занимаются своим собственным ego; кроме того, их снедают тщеславие и чудовищная гордость. А как известно, именно гордыню Иисус считал одним из главных грехов (Мф.23:12; Лк.14:11; et cetera). Также следует особо отметить, что автодоксология Христа, которую мы находим в Евангелии от Иоанна, не имеет ничего общего с исторической действительностью; кроме того, perseveratio quartae Evangeliae non habent veritatem historiam, et quapropter haec dicta non narrant de psycha Domino.

d) Почти у всех ingeniorum amentium были какие-нибудь патологии в отправлениях половой системы (Cardano, Tasso, Pascal, Newton, Swift, Rousseau, Lenau, et cetera), sed anaesthesia sexualis amore (ἀγάπη) maxime superatur.

e) Ingenii amentes не могли усидеть на одном месте и постоянно путешествовали, sed hoc argumentum non est argumentum contra mentem Dominum, quoniam dromomania et mania religiosa — vitia principa Judaeorum.

f) Следует отметить также, что ingenii amentes почти всегда лишены характера, того настоящего, цельного характера, который не позволял бы им говорить одно, а делать другое. Психически здоровые гении, в отличие от гениев помешанных, никогда не изменяют своим убеждениям и не становятся ренегатами, они не уклоняются от своей цели и не бросают единожды начатого дела. Иисус прошел свой путь ab ovo usque ad mala.

g) Ingenii amentes отличаются от нормальных гениев крайне преувеличенным проявлением двух перемежающих состояний — экстаза и атонии, возбуждения и упадка умственных сил. Hi ingenii в состоянии атонии не могут умственно трудиться, не могут решать даже несложных задач, тогда как в период экстаза их гений достигает огромных высот, и они сами считают эти периоды творческого вдохновения чем-то вроде подарка свыше, а атонию признают за враждебное влияние посторонних, сверхъестественных сил. Именно эта контрастность в творческой деятельности — от гиперпотенции до полного бессилия — является одним из важных симптомов amentiae. Именно поэтому нас не смущает красивый, логичный и ровный ход рассуждений в логиях синоптических Евангелий и порой удивляет странная неравномерность в посланиях Павла — от красивых, убедительных слов он часто переходит к отрывистым, незаконченным и туманным рассуждениям.

Argumentum supremum contra mentem Maschicham est accusa Marjamis: mater Domini dixit eam Filium amentem.[540] At admodum puto, Jesus compos mentis fuit. Copia argumentorum hanc monstram defendit.

Следует помнить, что гениальность и сумасшествие проявляются, если такое случается, у человека не в одно и то же время: первая проявляется уже к 15–30 годам, тогда как второе достигает обычно максимального развития лишь после 35-летнего возраста, а перед смертью Иисусу как раз и было около 35-ти лет.

40. Иду на смерть

Никто не знает, почему Иисус ушел в Кесарию Филиппову (Мф.16:13; Мк.8:27), от Израиля — к язычникам, от своих — к чужим? Может быть, испугался стать царем Иудеи (Ин.6:15)?.. По-видимому, потому, что Иисус осознавал свои неудачи: от Него отпадали даже самые близкие ученики (Ин.6:60,66) — и это не в Иудее, а в родном Капернауме.

И вот, Иисусу приходится решать вопрос: кто Он — Мессия или самозванец? Яхве помогал Ему исцелять больных — значит, Он — Сын Божий. С другой стороны, Сын Человеческий обязан совершить более, нежели пророки. А дела — все хуже и хуже…

Впрочем, казалось бы, Иисус уже наименовал Симона Бариону Кифой (Κηφᾶς) и объяснил, что создаст свою общину на нем, как на скале.[541] Более того, Иисус вручил Кифе «ключ Давидов» (Ис.22:22; Мф.16:19; Отк.3:7) — власть решать все вопросы на земле от имени Всевышнего.[542] Впоследствии Основатель облечет той же властью всех апостолов и установит, чтобы община разбирала взаимные споры христиан на правах верховного суда (Мф.18:18; Ин.20:23). Однако все эти рассказы вряд ли можно признать историческими (ср. Мф.23:8).

Любовь к Иисусу угасала, и надежды на Него как на Мессию разрушались. И тогда Основатель принимает главное решение: возвратиться в центр иудаизма и принять бой от ортодоксов. Ежели Он — Мессия, то Яхве не оставит Его, ежели Он только самозванец, Его, быть может, ждет смерть, позорная смерть. Тихое увядание в качестве пророка не устраивало Иисуса…

Все-таки встает вопрос: на что рассчитывал Иисус в Иерусалиме? Возможно, Он хотел посредством проповеди привести ортодоксов к истинной, по Его понятиям, вере через любовь к Отцу Небесному и через искреннее покаяние, а не через высокомерие и лицемерное обрядничество. Он понимал, что наиболее удобным моментом для этого были праздники, ибо в массе съезжавшихся на Пасху паломников-галилеян Он мог найти себе опору. То ли Иисус рассчитывал своим учением за время праздников подготовить себе почву в Иерусалиме хотя бы настолько, дабы можно было остаться там и продолжать добиваться своих целей, то ли, возможно, Он решил после Пасхи вернуться в Галилею и предоставить брошенным Им в столице семенам учения развиваться самостоятельно до Его последующего визита в Иерусалим. Но я думаю, Иисус хотел проверить прежде всего самого себя: либо Он с Божией помощью обратит ортодоксов на путь истины (в пользу этого говорит агрессивность Основателя, прежде Ему не присущая), либо погибнет (Он намекал своим ученикам о своей возможной кончине). Слова Основателя на кресте: «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» (Мф.27:46) — весомое доказательство этой версии.

Не верил Иисус, что Отец Небесный оставит Его, не верил даже тогда, когда нес орудие распятия на Голгофу, размышляя, быть может, так же, как р. Хилкиййаhу, который, уже кощунствуя над самим Иисусом, позднее скажет: «Кто говорит, что у Бога есть Сын и что Бог позволил Его умертвить, тот лжет и безумствует; ибо если Бог не допустил жертвоприношения Йицхака (Быт.22. — Р.Х.), то мог ли бы допустить убиение Сына, не разрушив весь мир и не обратив его в хаос?» Не верил Иисус, что Яхве допустит Его распятие, не верил даже во время своего крестного пути: шел и, вероятно, думал, что вот-вот грянут с небес ангелы и заберут Его на небо, и подведен Он будет к Ветхому днями (עַתִּיק יוֹמַיָּא), и будет Ему дана власть, сила и слава (Дан.7:13–14)…

Иисус, вероятно, знал, что «проклят перед Богом всякий повешенный на дереве» (Втор.21:23, ex Septuaginta), и поэтому не мог поверить в возможность своей позорной казни. Однако, согласно Терциусу (Деян.5:30; 10:39), апостолы свидетельствовали перед Санhедрином: «Бог отцов наших воскресил Иисуса, Которого вы умертвили на древе (ἐπὶ ξύλου — на столбе)». Этот соблазнительный факт отмечает также апостол Павел (Гал.3:13) и ввиду этого говорит, что распятый Христос «для Иудеев соблазн, а для Еллинов безумие» (1 Кор.1:23).

По мнению иудаистов, Яхве не мог бы допустить казни Мессии, причем казни позорной и проклятой в глазах самого Бога. Поэтому, по утверждению раввинов прошлого и настоящего, Иисус не мог быть Мессией, не мог воскреснуть и вознестись на небо; поэтому Талмуд учит: «Если кто скажет: “я Бог”, — он лжец; {если скажет: } “я Сын человеческий”, — в результате будет осмеян; {если говорит: } “я взойду на небеса (עולה לשמים)”, — он говорит, но не исполнит» (Иер Талм. Таанит.65б).

Ученики Иисуса были потрясены: Учителя распяли, Рабба[543] умер как проклятый, Мара[544] не смог себя защитить!..