(4) Тогда П. Клодий при вспыхнувшей во время встречи у Бовилл ссоре был зарезан Милоном, кандидатом в консулы, - поступок, гибельный в качестве примера, но спасительный для государства. Катон высказал во всеуслышание свое мнение в его оправдание. Случись это раньше, не было бы недостатка в людях, которые бы последовали его примеру и одобрили бы убийство человека, который более, чем кто-либо другой был врагом государства и всех благонамеренных людей.
XLVIII. Некоторое время спустя проявились первые вспышки гражданской войны, хотя каждый справедливый человек жаждал, чтобы и Цезарь и Помпей распустили войска. Ведь Помпей во время второго консулата пожелал получить назначение в Испании и, ведя дела в Риме, управлял ими заочно через своих легатов Афрания и Петрея, в прошлом консула и претора; тех, кто требовал у Цезаря распустить войска, он одобрял, тех, кто требовал того же от него самого, притеснял. (2) Если бы за два года до того, как взялись за оружие, по завершении строительства театра и других сооружений вокруг него, Помпей умер в Кампании от поразившей его тяжелой болезни (в то время вся Италия возносила молитвы о его выздоровлении - честь, которой не удостоился до него ни один гражданин), фортуна не смогла бы поколебать его положения, и величие, какое имел на земле, он донес бы нетронутым к подземным богам. (3) Но никто не сделал больше для разжигания войны и многочисленных бедствий, которые сопутствовали ей на протяжении следующих двадцати лет, чем народный трибун Г. Курион, человек знатный, красноречивый, наглый расточитель как своего, так и чужого состояния и целомудрия, щедро одаренный беспутством, наделенный даром речи во вред государству, (4) дух которого не мог быть насыщен ни наслаждениями, ни сладострастием, ни богатством, ни честолюбием. Сначала он принял сторону Помпея, то есть, как тогда считали, государства, но вскоре, делая вид, что он против Помпея и Цезаря, в душе был за Цезаря. Оставим под сомнением, сделал ли он это даром, или, как говорят, за сто тысяч сестерциев. (5) В конце концов в высшей степени спасительные и уже одобренные условия мира, которые с самыми основательными намерениями выдвигал Цезарь и равным образом принимал Помпей, он расстроил и разрушил, и лишь Цицерон старался восстановить общественное согласие. Что касается порядка этих событий и тех, что были упомянуты ранее, читатель узнает об этом в специальных сочинениях других историков, но я надеюсь, что однажды расскажу о них сполна. [*]
(6) Теперь, возвращаясь к повествованию в предложенной форме, порадуемся сначала за Кв. Катула, обоих Лукуллов, Метелла и Гортензия, которые процветали в государстве, не знавшем вражды, возвысились, не ведая опасности, и были унесены смертью спокойной или, по крайней мере, не ускоренной роком до начала гражданских войн.
XLIX. При консулах Лентуле и Марцелле, в 703 г. от основания Рима и за семьдесят восемь лет до того, как ты, М. Виниций, вступил в консульство, вспыхнула гражданская война. Дело одного полководца казалось более справедливым другого - более надежным; (2) здесь все блистательно, там - прочно; Помпея вооружил авторитет сената, Цезаря - доверие воинов. Консулы и сенат передали высшую власть не Помпею, а его делу. (3) Ничто не было упущено Цезарем для сохранения мира, ничто не было принято помпеянцами, так как один из консулов был, в самом деле, более непреклонным, Лентул же не мог быть здоровым, пока здравствовало государство [183]. Что касается М. Катона, он твердо заявил, что предпочитает умереть прежде, чем государство примет какое-либо условие частного лица. Почтенный человек старой закалки предпочел бы партию Помпея, благоразумный последовал бы за Цезарем, и было более почетно следовать за первым, в то время как второй внушал священный трепет. (4) В конце концов все требования Цезаря были с презрением отвергнуты, так что ему оставалось довольствоваться одним легионом, оставленным под предлогом защиты провинции, и разрешалось, коль он пожелает, домогаться консульства, вступить в Рим в качестве частного лица и обратиться к голосам римского народа. Решив воевать, Цезарь с войском перешел Рубикон. Гн. Помпей, консулы и большая часть сената, оставив Рим, а затем Италию, переправились в Диррахий.
L. Что касается Цезаря, то, захватив Домиция и легионы, которые находились вместе с ним в Корфинии [184], он отпустил немедля полководца и других, которые хотели уйти к Помпею, а сам проследовал в Брундизий, показывая таким образом, что он склонен кончить войну при сложившемся положении и с помощью переговоров, а не преследовать обратившихся в бегство; когда же он узнал о переправе консулов, (2) то вернулся в Рим и объяснил сенату и народному собранию основания своих решений и печальную необходимость взяться за оружие, поскольку другие за него взялись, и затем объявил, что отправляется в Испанию.
(3) Его поспешный поход на некоторое время приостановила Массилия, проявившая больше верности, чем благоразумия, некстати взявши на себя посредничество в столкновениях между первыми людьми, которое может позволить себе тот, кто имеет силу для обуздания непокорного. В конце концов, войско, которое в Испании возглавляли консуляр Афраний и бывший претор Петрей, перешло к Цезарю, покоренное энергией и блеском его появления [185]. Оба легата и те - из любого сословия, - кто пожелал следовать за ними, были отпущены к Помпею [186].
LI. На следующий год, когда Диррахий и прилегающая к нему область были заняты лагерем Помпея, который, вызвав из всех заморских провинций легионы, конные и пешие вспомогательные отряды, войска царей, тетрархов, равно как и династов, собрал огромное войско и стражу из кораблей, вообразив, что преградил переправу легионам Цезаря, (2) Г. Цезарь, полагаясь на свою стремительность и удачу, не встречая никаких препятствий, переправился с войском на кораблях [187], куда захотел, и, разбив сначала лагерь рядом с Помпеем, вскоре даже осадил его, возведя укрепления. Но осаждающие испытывали большую нужду, чем осажденные. (3) Тогда Бальб Корнелий с отвагой, превосходящей человеческие возможности, проник в лагерь врагов и продолжительное время вел переговоры с консулом Лентулом, который еще не решил, сколь дорого он может себя продать; так начал совершать путь к возвышению не сын гражданина из Испании, но истинный испанец: он достиг триумфа и понтификата и из частного лица сделался консуляром [188]. Затем сражения велись с переменным успехом, но одно из них было особенно благоприятно для помпеянцев, а воины Цезаря были отброшены с тяжелыми потерями.
LII. Затем Цезарь направился с войском в Фессалию, которую судьба предназначила для его победы. (2) Помпею советовали прямо противоположное: многие призывали его переправиться в Италию (клянусь Геркулесом, ничего не могло быть полезнее для его партии), другие - затянуть войну, что благодаря авторитету партии становилось бы для нее с каждым днем благоприятнее, - он по обыкновению начал стремительно преследовать врага. (3) Характер сочинения не позволяет рассказать ни о Фарсальской битве, ни о том дне, который стал самым кровавым для римского имени, ни о столкновении двух глав государства, ни о крахе одного из светочей римской державы, ни об огромном числе павших помпеянцев. (4) Отметим следующее: как только Г. Цезарь увидел, что строй помпеянцев поколеблен, для него уже не существовало ничего более первостепенного и значительного (воспользуюсь по обыкновению военным термином), чем разослать in partis [189]… (5) О бессмертные боги, какой ценой заплатил этот мягкосердечный человек за свою благосклонность к Бруту! (6) Никогда еще не было победы более удивительной, величественной и славной, чем эта, когда родине не пришлось оплакивать ни одного гражданина, кроме павших на поле брани. Но дар милосердия не пошел впрок из-за упрямства: побежденные принимали жизнь с меньшей охотой, чем победитель ее дарил.
LIII. Помпей бежал с двумя консулярами Лентулами, сыном Секстом и бывшим претором Фавонием, которых судьба определила ему в спутники. Одни советовали направиться к парфянам, другие - в Африку, где он имел самого верного сторонника своего дела в лице царя Юбы. Помпей предпочел Египет: он рассчитывал на такие же благодеяния, какие прежде оказал отцу этого Птолемея, царствовавшего тогда в Александрии мальчиком, в возрасте, близком к отроческому. (2) Но кто сохраняет память о благодеяниях при неблагоприятных обстоятельствах? И кто думает о долге благодарности по отношению к терпящим бедствия? И бывает ли, чтобы со счастьем не менялась верность? (3) По совету Феодота и Ахиллы царь послал людей, чтобы встретить прибывшего Помпея (а он еще в Митилене взял на корабль в спутницы по бегству жену Корнелию); его убедили пересесть с грузового судна на их корабль, вышедший навстречу; сделав это, первый из римлян был зарезан по приказу и прихоти египетского раба в консульство Г. Цезаря и П. Сервилия. Так в самый канун дня рождения, на пятьдесят восьмом году жизни был умерщвлен после трех консульств и стольких триумфов и покорения мира благочестивейший и превосходнейший человек, вознесенный до недосягаемого предела; и настолько враждебна была к этому мужу фортуна, что если прежде ему не хватало земли для побед, то теперь не хватило места для погребения.