– Разве мешочки плачут? – перестав кукситься, удивился Карапуз. – Я думал, что уж кто-кто, а мешочки никогда не плачут!
– Мешочки, может быть, и не плачут, а вот те, кто в мешочках – плачут, – ответила Бабушка и, развязав мешочек, высыпала плачущие бирюльки на стол.
– Это бирюльки, – сказал Папа Карапузу. – Помню, я играл в них, когда был маленький. Но теперь в них больше никто не играет.
– А что такое «бирюльки»? – спросил Карапуз, во все глаза глядя на бирюлечную кучу-малу.
– Да, в общем, пустяки всякие, – сказал Папа и ушёл по своим взрослым делам.
А Карапуз стал осторожно подбирать со стола Корзиночку, Жбанчик, Лопатку, Бочонок, Рюмочку, Напёрсток, Колечко, Кренделёк, Бидончик, Поварёшку, Часики, Кружку, Чайную Чашечку, Топорик, Подковку, Колокольчик, Кофейник, Чайничек, Башмачок, Снежинку…
Бабушка же, вдруг рассердившись, проворчала:
– Никакие это не пустяки! Если бы это пустяки были, никто бы и возиться с ними не стал – из дерева вытачивать…
– И потом… пустяки – не плачут, – сказал Карапуз.
И сказав – аккуратно сложил бирюльки в мешочек, а мешочек опустил в потайной карман куртки.
К самому сердцу.
Камушек с Круглой Дырочкой
Говорят, найти камушек с круглой дырочкой – к счастью.
Вот Камушек-с-Круглой-Дырочкой и нашли.
И сказали: «Это к счастью».
А Камушек-с-Круглой-Дырочкой испугался, потому что не знал, как делают счастье.
– Ой… – озаботился он вслух, – меня нашли. Надо теперь счастье скорее делать.
– Делай! – сразу начала торопить Ниточка, на которую его повесили.
Ниточка была красная и крепкая: с такой не сорвёшься!
Камушек-с-Круглой-Дырочкой дёрнулся вправо, дёрнулся влево – в надежде, что Ниточка всё-таки лопнет, и он убежит. Но Ниточка не лопнула.
Ещё и сказала – совсем уже строго:
– Не дёргайся! Делай счастье!
И Камушек-с-Круглой-Дырочкой принялся висеть на Ниточке и думать…
Легко ей говорить: делай счастье! От неё самой, между прочим, ничего не требуется: её просунули в дырочку – и всё.
А ему как быть – когда он привязан?
Привяжут, да ещё требуют: делай счастье… Он и отвязанным-то не умел!
Камушек-с-Круглой-Дырочкой носили на шее. На шее было тепло и спокойно. Можно было спрятаться под одежду – и носа наружу не показывать. Так и жить себе поживать: снаружи ведь всё равно не видно, делает он там, под одеждой, счастье – или спит да сопит в свою дырочку!
Только вот Ниточка сперва никак покою не давала – нет-нет, да и скажет:
– Ты чего это просто так висишь? Тебя на меня не за этим повесили! Тебя повесили, чтобы ты счастье делал. Делай давай!
Впрочем, после и Ниточка замолчала: тоже, небось, пригрелась на шее – и ни гу-гу. Благодать!
«Может, не каждый Камушек-с-Круглой-Дырочкой должен счастье делать? – спрашивал себя иногда Камушек-с-Круглой-Дырочкой. – Кстати, и вообще непонятно, кому и когда такое в голову пришло: что камушки с круглыми дырочками – к счастью! Кто это проверял, что они – к счастью? Да и как можно так уж совсем всерьёз полагаться на какой-то камушек… Камушек, он камушек и есть: что с него возьмёшь? И не отругаешь его, и не похвалишь: камушку всё равно! Лежит себе где-нибудь на бережку – или вот, как я, висит на ниточке… и взятки с него гладки».
Правда, иногда возникала в нём вдруг паника: что ж я всё вишу и вишу – и столько долго уже вишу, а счастья не делаю! На меня ведь надеются… Хоть и не сказали точно, когда именно счастья ждут… Тоже, между прочим, неправильно! Если вам надо, чтобы я счастье делал, – скажите: счастье должно наступить тогда-то и тогда-то. Я бы к тому моменту приготовился… напрягся бы как-нибудь, авось, и получилось бы не одно, так другое! А если всё так неопределённо… сделаешь счастье – и не заметит никто, потому что – не ждут. Доказывай потом: в такой-то вот день и в такой-то вот час я счастье сделал!.. – посмотрят на тебя с недоверием и спросят: это какое же такое было тогда счастье – что-то не припоминается! Зря, значит, старался.
Хоть Ниточка и казалась крепкой, а взяла как-то и лопнула – с лёгоньким таким взрывом: ах!..
Лопнула – и сказала Камушку-с-Круглой-Дырочкой:
– Извини… перетёрлась я!
– Об меня? – с ужасом спросил он.
– Да нет, – ответила Ниточка и, виновато улыбнувшись, сбежала вниз. – Об время.
А что уж она имела в виду – только она одна и знала.
Камушек-с-Круглой-Дырочкой почувствовал, что больше не привязан. Казалось бы, катись теперь куда хочешь: падай – и катись по дорожке… свобода!
Только как же тогда счастье – которого он, Камушек-с-Круглой-Дырочкой, так ещё и не сделал?
Новая Ниточка оказалась синтетической: такие не перетираются.
«Это навсегда», – с тоской подумал Камушек-с-Круглой-Дырочкой, а Синтетическая Ниточка спросила:
– Тебя зачем на меня повесили?
Значит, она не знает зачем! Значит, ей надо сказать: на память, – а больше ничего не говорить. И новая эта ниточка никогда не станет упрекать его в том, что он не делает счастья! Можно висеть себе на шее – и ни о чём не думать. Просто висеть, висеть, висеть на Синтетической Ниточке – вечно.
– Меня повесили… – начал было Камушек-с-Круглой-Дырочкой, а закончил совсем не так, как хотел: – …чтобы я счастье делал.
– Делаешь? – осведомилась Синтетическая Ниточка.
«Делаю! Скажи: делаю! – твердил ему внутренний голос. – Она синтетическая, что она понимает в счастье? Пусть думает, что ты не просто так висишь, а при деле… дескать, висишь – и от тебя происходит счастье! Тогда она будет уважать тебя, эта Синтетическая Ниточка, – и больше никогда даже и не произнесёт слова «счастье»!
– Не делаю, – сказал Камушек-с-Круглой-Дырочкой и, не дожидаясь следующего вопроса, признался: – Потому что не знаю, как его делать!
А Синтетическая Ниточка со вздохом ответила:
– М-да… никто не знает, как его делать, это счастье!
И вдруг улыбнулась – причём настолько кроткой улыбкой, что Камушек-с-Круглой-Дырочкой засомневался, вправду ли она синтетическая… Синтетические так, вроде, не улыбаются.
Новая Ниточка ни разу не упрекнула его в том, что он не делает счастья.
Она ни разу не напомнила ему, что он не делает счастья.
И даже самого этого слова – «счастье» – ни разу не произнесла.
Вот как странно…
Годы шли, а совесть мучила Камушек-с-Круглой-Дырочкой всё сильнее и сильнее. Синтетическая Ниточка не перетёрлась, но в один ужасный день развязалась: синтетические ниточки невозможно завязать накрепко – в этом их слабость!
Быстрой серебристой струйкой она скользнула вниз, успев шепнуть: «Я люблю тебя» – и навсегда исчезла.
А Камушек-с-Круглой-Дырочкой повесили на новую ниточку.
Потом – ещё на одну, и ещё на одну, и ещё…
Накануне какой-то следующей ниточки он сказал:
– Выбросьте меня. Я не умею делать счастье. Я просто так всю жизнь провисел на шее. Найдите себе другой камушек – настоящий! Который умеет делать счастье.
И услышал в ответ:
– Ты и есть самый настоящий. Спасибо тебе за такую счастливую жизнь.
И тогда Камушек-с-Круглой-Дырочкой удивился, как же это, оказывается, просто – делать счастье.
Один ореол
Один Ореол витал себе над одной великолепной головою. Он давно уже так витал – внимания случайных прохожих, вообще-то, не требуя: ореол ведь вещь такая… витает – и никому не мешает. При этом понятно, что любой мало-мальски случайный прохожий никакого ореола, скорее всего, просто не заметит… конечно, если взять действительно случайного прохожего.
Что же касается Мухи Обыкновенной, то Муха Обыкновенная к случайным прохожим никакого отношения не имела – и, стало быть, неудивительно, что она не только заметила Ореол, но и полетела строго по направлению к нему, и даже более того – уселась на ореол сверху и деловито спросила: