Получив их, Чингисхан отошел на север и остановился возле небольшого озера Бальчжун (Грязевое), которое следует искать между Ононом и Ингодой, в окрестностях реки Ага, то есть несколько восточнее, между северным берегом Аргуни и озером Тарей. Там, немного севернее, находилась суглинистая лесостепь, поросшая ломоносами и тюльпанами, березами и ивами; восточнее, в окрестностях стоячего озера Тарей, простиралась солончаковя степь, покрытая полынью. В ту пору в Бальчжуне воды почти не было. Чингисхан, если верить апокрифическому персидскому преданию, за неимением лучшего отпил воды, скопившейся над илом. «Взволнованный преданностью тех, кои не оставили его в скорбный час, он пообещал им, сложив руки на груди и вознеся очеса горе, что будет делить с ними и сладкое и горькое, добавив при этом, что если нарушит клятву, то стать ему грязной водой Бальчжуна. Сделав еще два глотка этой воды, он протянул чашу бывшим с ним военачальникам, и те в свой черед поклялись его не покидать никогда». В последующем они получили титул «бальчжунских» и были щедро вознаграждены за верность.

Чингисхан по сути оказался прижатым к северо-восточному рубежу монгольских владений, к краю тайги, населенной тунгусами. И все же дела Героя, в отличие от его противников, стали понемногу налаживаться, коалиция же Ванхана постепенно разваливалась. Ради мести или добычи кочевники часто объединялись вокруг конкретно назначенного воеводы, но тут им пришлось столкнуться с человеком недюжинным, масштаба Чингисхана, и они поспешили возвратиться к изначальной своей самостоятельности, потому что понимали: поставленная цель вряд ли будет достигнута, сопротивление противника делало успех весьма сомнительным. В этих условиях каждый хотел, в сущности, одного: как можно скорее бросить неудачливого предводителя, не сумевшего привести сообщников к победе. Так распались в свое время временные объединения, созданные друзьями Чжамухи для борьбы с Чингисханом и Ван-ханом. Теперь Чжамуха и прочие монгольские мятежники были недовольны Тоорилом, и среди таковых находился Даритай, дядя Темучжина, который сожалел, что предал Есугаева сына, а также Алтан и Хучар. Их уже тяготила всякая власть. «Нападем на Ван-хана ночью, — говорили они, — посадим его в колодки и станем править сами, не признавая ни кераитов, ни Темучжина!»

Вовремя извещенный Тоорил опередил заговорщиков, и тем пришлось спасаться бегством. Чжамуха, Алтан и Хучар укрылись у найманов, в Западной Монголии. Даритай же решил сдаться на милость Темучжина. Тот его чистосердечно простил, во всяком случае, с тех пор взаимоотношений племянника и дяди уже ничто не омрачало. Тогда же к Чингисхану неожиданно присоединился Цоос-цагаан, вождь монгольского племени горлос.

Вскоре на озере Бальчжун появился мусульманский купец Хасан, который, какое-то время проведя в стране онгутов (на краю китайской провинции Шаньси), пришел на Аргунь. У него имелись белой масти верблюд и отара в тысячу овец. Он спустился с верховья Аргуни, намереваясь закупить соболей и белок, коими так была богата Забайкальская тайга. Завернув на озеро, чтобы напоить скотину, магометанин встретил Чингисхана, с которым у него, по всей видимости, завязались вполне дружеские отношения. Во всяком случае, три мусульманина: Хасан, Джафар и Данишменд-хаджиб, — значились в списке верных «бальчжунцев».

Но более существенным для Чингисхана было появление на озере его родного брата Джучи-Хасара. Пришел он от кераитов, в руки которых попал то ли насильно, то ли добровольно. Доподлинно известно только то, что, постановив присоединиться к Герою, он сумел обмануть бдительность Тоориловых подданных; увы, у кераитов остались его жена и три сына: Егу, Есунке и Туху. С горстью верных людей он пытался найти Чингисхана в окрестностях Хараун-джидунского хребта, который, вероятно, следует искать возле Борошчовогских гор; частично покрытый кедром и лиственницей, он отделял бассейн Онона от поречья Ингоды. Долго скитаясь в диких горах, «питаясь кожей своего снаряжения и тетивой луков», вдоволь настрадавшись, Хасар со своими людьми наконец пришел на озеро Бальчжун. Радость Темучжина была велика. Тут же братья придумали хитрость — надо признать, довольно бесчестную, — на которую Ван-хан благополучно попался.

Ночной переход и неожиданное нападение

По совету Чингисхана Хасар направил к Ван-хану Хариудара и Чахурхана с посланием, с помощью которого им удалось его обмануть. «О хан, отец мой, я потерял всякий след своего старшего брата. Искал, но и следа его не мог сыскать. Взывал, но никто не внял моему голосу. Смотря на звезды, лежу я с рукою в изголовье вместо подушки. Жена и дети — у хана-отца. Если бы обрел (от хана. — Е. С.) верного человека, то отправился бы к хану-отцу».

Эти лживые слова должны были ввести Тоорила в заблуждение. Кроме того, Чингисхан предупредил послов, по сути шпионов, что монгольская армия в ближайшее время, «вслед за ними», выступит в поход, и назначил им место сбора в урочище Аргал-гоуги, на Керулене, куда по исполнении поручения они должны были явиться и сообщить собранную информацию.

И стало так. Чингисхан с войском спустился с Бальчжуна на нижний Керулен и разбил лагерь у Аргал-гоуги. Выйдя на несколько дней раньше, Хариудар и Чахурхан явились к Ван-хану и от имени Хасара «исполнили» выученное наизусть послание. Тоорил пребывал в полной уверенности в том, что Темучжин действительно исчез, и, ничего не подозревая, повелел поставить «золотую» царскую юрту и запировал. Он пригласил к себе обоих послов и, приняв за чистую монету заверения Хасара, попросил передать ему, что его ждет самый радушный прием.

— Раз так, — сказал он, — пусть Хасар приезжает!

Как гарантию своих слов, Тоорил направил к Хасару своего вестника Итургена, а в виде залога и прощения послал ему (как в свое время Чингису) берестяной рожок с собственной кровью. Итургена вызвались проводить до места Хариудар с Чахурханом. Что произошло дальше?

По одной версии, Хариудар, заметив на горизонте туг Чингисхана и опасаясь, как бы Итурген его не увидел и не бросился обратно, соскочил на землю, якобы для того, чтобы вынуть занозу из копыта лошади, и попросил кераита подержать ее ногу; когда же тот оказался рядом, он схватил его и связал.

Если верить «Сокровенному сказанию…», события развертывались более драматично. Приблизившись к Аргал-гоуги, Итурген заметил Чингисовы рати и, повернув коня, во весь карьер поскакал к своим. Хариудар, чья лошадь была резвее, обогнал его и, не решаясь схватиться с ним врукопашную, перегородил ему путь. Тем временем Чахурхан, скакавший позади, выстрелил из лука и ранил лошадь кераита; та упала, и Итурген оказался в руках врагов. Его привезли к Чингисхану, который предоставил брату возможность распорядиться с пленником, и тот недолго думая велел отрубить несчастному голову.

Шпионы-«послы» доложили монгольскому Герою все, что узнали:

— Ван-хан пирует и веселится в «золотом тереме». Если идти без остановки день и ночь, можно накрыть его внезапным налетом.

Чингисхан тут же отдал нужные распоряжения. Монголы сели на лошадей и скакали всю ночь, не останавливаясь, ведомые Чжурчедеем и Архай-Хасаром, начальниками передового отряда.

Кераиты стояли лагерем у входа в Чжер-кабчигайскую падь, близ Чжечжеерских высот. Монголы появились неожиданно. Тем не менее Ван-хановы люди первый удар отразили. Они успешно отбивались в течение трех суток. Увы, окруженным со всех сторон, им пришлось сложить оружие, и только горстке людей, в том числе Ван-хану и Сангуму, удалось скрыться под покровом ночи.

Победа Чингисханом была достигнута благодаря четко разработанной стратегии: после скрытного ночного перехода монголы нанесли внезапный удар, за которым последовало полное окружение противника, словно в мышеловке запертого в ущелье.

Это была очередная победа из длинной череды великих побед, одержанных Героем. В то же время она считается решающей, ибо тогда окончательно закрепилось единовластие Чингисхана над кочевниками.