Вдруг над самой головой неторопливо просвистела пуля, посыпались гнилые щепочки, и краем глаза Ахметьянов заметил в пне круглую пробоину. Ахметьянов на секунду замер, но когда вторая пуля щелкнула по шлему, он, извиваясь всем телом, стремительно пополз в сторону. Укрываясь за кочками, снайпер добрался до валежника, скользнул в окоп и долго не мог перевести дыхания.

Он чуть было не поплатился жизнью, но зато теперь твердо знал, что фашист прячется в осоке. Изо всех сил напрягая зрение, Ахметьянов всматривался в каждую травинку. Зрачки его сузились, стали маленькими и острыми, как иголки. Он сжал челюсти, отчего широкие его скулы обозначились еще резче.

В просвете между тучами показалось солнце. Косые лучи его ложились низко, и взгляд Ахметьянова задержался на какой-то тени в осоке. Нет, ничего особенного - тень как тень. Но почему-то глаза его снова и снова к ней возвращались. В такт его дыханию опускалось и подымалось перекрестие прицела, утренний ветерок шевелил сухие стебли, шевелились и отбрасываемые ими тени, а эта тень не двигалась.

Когда солнце поднялось выше, Ахметьянов увидел, как в неподвижной тени появился небольшой просвет. Не отводя глаз от осоки, Ахметьянов открыл затвор, вынул из подсумка бронебойный патрон и осторожным движением дослал его в ствол. Когда раздался дробный стук пулеметной очереди, Ахметьянов дожал спуск. В самом центре подозрительной тени вспыхнул белый дымок, но тень и теперь не шевельнулась. Фашист укрывался за броневым щитом.

«Наверно, убит», - подумал Ахметьянов, но из осторожности только на закате решил переползти в другой окоп. Пробираясь между кочками, он почувствовал удар по пятке - пуля оторвала ему каблук. Ахметьянов здорово разозлился.

Снайперский поединок продолжался до вечера. У Ахметьянова было поцарапано плечо, а фашист, очевидно, чувствовал себя в безопасности за броневым щитом - позиции он не менял.

Усталый, злой и продрогший, отправился Ахметьянов в тыл. Уже совсем стемнело, и только воронки, наполненные водой, отсвечивали металлическим светом.

Ахметьянов всю дорогу ругался и ломал себе голову, как ему прикончить фашиста.

«Ведь он обязательно заляжет на том же месте. Зачем ему искать другое, когда здесь он в безопасности. Щит, видно, толстый, даже бронебойная не берет».

Уже подойдя к нашему боевому охранению, Ахметьянов сообразил, что ему делать. Он попросил у сержанта мину от батальонного миномета и листок белой бумаги. Когда ночной мрак совсем сгустился, он пополз обратно.

Ползти приходилось вслепую, угадывая направление по приметам, известным только ему. Ахметьянов спешил, и хотя ночь была холодная, он вспотел, пока добрался до осоки.

Немецкое боевое охранение было совсем близко, и когда оттуда взлетела осветительная ракета, Ахметьянов замер, стараясь не дышать. В голубом трепетном свете он разглядел то, что искал, - щит, за которым прятался вражеский снайпер.

Теперь движения Ахметьянова стали незаметными, как движение часовой стрелки. Наконец он руками ощупал щит - броня была надежная, толще пальца. Ахметьянов положил рядом со щитом мину взрывателем в нашу сторону, а на взрыватель приклеил клочок белой бумаги величиной с пятак.

Позицию он выбрал совсем близко, метрах в семидесяти, за моховой кочкой, поросшей багульником. Все еще злой, он лежал так и зяб до рассвета.

Воздух дрогнул от тупых минометных ударов, и торопливо, словно обгоняя друг друга, затрещали пулеметы. Начинался боевой день - фашисты сменяли посты.

Ахметьянов не отрываясь глядел в прицел. Он отчетливо видел очертания щита, а чуть ниже - белую точку.

Солнце еще не взошло, когда в щите показался узкий просвет: фашист открыл бойницу.

Ахметьянов посадил белую точку на самое острие пенька и спустил курок. Треск выстрела и грохот разрыва слились в один звук. В осоке взметнулся черный столб, пересеченный красной молнией. Взорвавшаяся мина разнесла и щит и залегшего за ним фашистского снайпера.

Только тогда Ахметьянов перестал злиться.

Чтобы решить уравнение с тремя неизвестными, надо не только знать правила математики, но и обладать сообразительностью.

Враг нередко ставит перед снайпером задачу, где неизвестных еще больше, да и сама задача составлена не по правилам. Но природная смекалка, зоркость и наблюдательность - верные спутники снайпера. Они помогают ему разгадывать самые хитрые уловки врага.

- Я вел наблюдение за передним краем противника, идущим по опушке леса, - рассказывает снайпер Петр Трущов. - В стеклах моего бинокля показался дзот. Отчетливо была видна темная щель амбразуры. У входа навытяжку стоял часовой. Я собрался было его прикончить, а потом раздумал: «Что-то тут неладно. Неспроста фашисты выставили его прямо как напоказ». Продолжая наблюдать, я обратил внимание на небольшой снежный бугор. Вот это и был настоящий дзот. Фашисты упустили из виду одну мелочь: перед отчетливо видимой амбразурой ложного дзота они не расчистили снег, а перед замаскированной белой материей амбразурой настоящего дзота снег расчищался регулярно утром и вечером.

Снайпер Терехов увидел ночью, как в деревне, занятой фашистами, горит изба, а вокруг бегают солдаты - кто с ведром, кто с топором. Присмотревшись внимательнее, Терехов заметил, что пламя полыхает почему-то внизу, у самой земли, а выше не поднимается. «Обманывают!» - подумал снайпер и решил проверить это утром.

Задолго до рассвета выбрался он на свою огневую позицию, откуда хорошо просматривалась местность.

Наконец, взошло солнце. Смотрит Терехов - избы нет, но и пепла не видно, а на месте «пожара» свежая земля.

Сообразительный снайпер понял, что никакого пожара и не было. Для того чтобы сбить наших наблюдателей с толку, фашисты развели рядом с избой костры, избу разобрали, а в подвале оборудовали дзот. Про пепел они забыли и жестоко поплатились за это.

Терехов обратился за подмогой к артиллеристам. Батарея первым же залпом накрыла место мнимого пожарища. Фашистский дзот был разрушен.

Посетители Музея Советской Армии в Москве подолгу стоят у витрины, за стеклом которой хранится перебитая осколком снаряда снайперская винтовка номер КЕ-1729.

Винтовка трех Героев.

В 1941 году эта винтовка прямо с завода попала в пехотный полк, сражавшийся на Юге. Винтовка была густо смазана маслом. Чистый брезентовый чехол прикрывал оптику. Вороненый затвор отливал глубокой, нетронутой синевой.

Долго думали, кому же вручить винтовку, и решили что самый меткий стрелок в полку - Хусен Андрухаев. Выбор оказался правильным.

Вечером, когда Андрухаев возвращался с «охоты» в свой окоп, командир взвода спрашивал: «Сколько?», и снайпер отвечал: двое… трое… четверо. А иногда и больше.

В бою под Ростовом Андрухаев был убит и посмертно получил звание Героя Советского Союза.

Осиротевшее оружие взял в свои руки Ильин - один из лучших снайперов Сталинградского фронта. Он уничтожил из этой винтовки триста восемьдесят двух фашистов и тоже получил высокое звание Героя.

Получила награду и винтовка. К ее прикладу прибили алюминиевую пластинку с надписью: «Имени Героев Советского Союза Андрухаева и Ильина».

Под Белгородом именная винтовка была вручена мастеру меткого выстрела Гордиенко. Принимая ее, снайпер опустился на колено, поцеловал потускневший приклад и сказал:

- Клянусь оправдать высокое доверие.

Клятву свою Гордиенко сдержал. Он дрался умело, яростно, мужественно и то же заслужил звание Героя Советского Союза.

Всего из снайперской винтовки номер КЕ-1729 - винтовки трех героев - уничтожено более тысячи гитлеровцев.

Водопьянов осторожно раздвинул колючие ветки и чуть приподнялся. Все было так, как говорили разведчики. Вот колодец, а выше, на пригорке, за дуплистой липой - зеленый дом с черепичной крышей. У забора, словно циркуль в шинели, не сгибая колен, взад и вперед шагал часовой.