— В ящике для панталон вашей матушки, — отчетливо произнес он и плюнул прямо в лицо мистеру Уайту.

Тот ударил Горация в висок рукоятью своего кинжала. Оливия закричала, а все остальные вздрогнули, как будто их тоже ударили. Гораций рухнул на пол, как мешок с картошкой. Из его карманов посыпалась мелочь и билеты.

— Что это? — спросил мистер Уайт, наклоняясь и всматриваясь в билеты.

— Я поймал их, когда они садились на поезд, — ответил арестовавший нас солдат.

— Почему ты говоришь мне об этом сейчас?

— Я думал… — Солдат замялся.

— Да ладно, — отмахнулся мистер Уайт. — Перехватить его. Немедленно.

— Сэр?

Мистер Белый посмотрел на билет, а затем на часы.

— Этот поезд долго стоит в Портмадоге. Если постараться, его можно нагнать. Прочеши весь состав, начиная с первого класса.

Солдат отдал ему честь и выскочил наружу.

Мистер Уайт обернулся к оставшимся в его распоряжении солдатам.

— Обыщите всех остальных, — приказал он им. — Может, у них еще что-то интересное найдется. Будут сопротивляться, стреляйте.

Два солдата с винтовками прицелились в нас, а третий приступил к обыску. У большинства из нас в карманах не было вообще ничего, не считая крошек и катышков, но у Бронвин он нашел расческу, вырезанную из слоновой кости.

— Отдайте, пожалуйста, — взмолилась она, — это расческа моей мамы!

Но он только расхохотался и ответил:

— Почему же она не научила тебя ею пользоваться, мужеподобная девушка?

У Еноха обнаружился пакетик кладбищенской земли, который солдат открыл, понюхал и с отвращением отшвырнул в сторону. У меня в кармане он нашел мой разряженный сотовый телефон. Эмма увидела, как тот с громким стуком упал на пол, и пристально посмотрела на меня, явно удивляясь тому, что я его еще не выбросил. Гораций неподвижно лежал на полу, но понять, в самом ли деле он потерял сознание или притворяется, было невозможно. Затем наступила очередь Эммы. Не успел солдат к ней приблизиться, как она зарычала, продолжая держать руки за спиной:

— Прикоснись ко мне хоть одним пальцем, и я сожгу тебе всю руку!

— Пожалуйста, прибереги свой огонь на потом! — воскликнул он и расхохотался: — Прости, сама напросилась.

— Я не шучу, — предостерегла его Эмма и показала ему ладони.

Они светились, как угли, и, стоя в трех футах от нее, я чувствовал исходящий от них жар.

Солдат попятился.

— Ого, какая горячая! — воскликнул он. — Люблю темпераментных женщин. Но только попробуй меня обжечь, и Кларк зашпаклюет твоими мозгами стену.

Солдат, на которого он кивнул, прижал ствол винтовки к голове Эммы. Девушка зажмурилась, часто и поверхностно дыша. Затем она опустила руки и снова спрятала их за спину. Ее буквально трясло от гнева.

Меня тоже.

— А теперь осторожно, — предостерег ее солдат. — Никаких резких движений.

Я стиснул кулаки, глядя, как он скользит ладонями вверх и вниз по ее ногам, а затем сует пальцы за вырез ее платья. Все это он проделывал нарочито медленно и с омерзительной похотливой усмешкой. Еще никогда в жизни я так остро не осознавал свою беспомощность. Даже в звериной клетке я чувствовал себя лучше.

— У нее ничего нет! — заорал я. — Оставь ее в покое!

На меня не обратили ни малейшего внимания.

— Она мне нравится, — произнес солдат, оборачиваясь к мистеру Уайту. — Думаю, ее надо немного придержать… в научных целях.

Мистер Уайт поморщился.

— Ты отвратительный тип, капрал. Но я согласен с тобой, это удивительная девушка. Я о тебе слышал, — обратился он к Эмме. — Я бы все отдал за возможность иметь такие способности, как у тебя. Жаль, что мы не можем закупорить твои руки в бутылку…

Мистер Уайт странно улыбнулся и снова перевел взгляд на солдата.

— Заканчивай, — приказал он. — У нас мало времени.

— С удовольствием, — отозвался солдат и выпрямился, одновременно проводя ладонями по груди Эммы.

То, что случилось вслед за этим, происходило как будто в замедленной съемке. Я увидел, что этот мерзкий развратник собирается наклониться и поцеловать Эмму. Я также видел, что сложенные за спиной руки девушки уже охвачены пламенем. Я понимал, к чему это приведет: как только его губы приблизятся к ее рту, она расплавит его лицо ладонями, не заботясь о риске получить пулю в голову. Для Эммы наступил переломный момент.

Для меня тоже.

Я напрягся, приготовившись к драке. Я был убежден в том, что наступили последние мгновения нашей жизни, но намеревался прожить их на своих собственных условиях. Я решил, что если нам суждено умереть, то мы непременно прихватим с собой и несколько тварей.

Солдат обнял Эмму за талию. Ей в лоб продолжало упираться дуло винтовки. Она в ответ налегла на него головой, как будто провоцируя солдата на выстрел. Ее сложенные за спиной руки начали раздвигаться, а раскаленные добела пальцы были обведены по контуру языками пламени.

Ну, началось…

Вдруг — БА-БАХ!

Выстрел прозвучал так резко и неожиданно, что на мгновение у меня потемнело в глазах. Когда ко мне вернулось зрение, я увидел, что Эмма продолжает стоять, и ее голова по-прежнему цела. Винтовка, несколько минут назад смотревшая ей в лоб, теперь опущена, а солдат, который намеревался ее поцеловать, отстранился и развернулся к окну.

Выстрел раздался снаружи.

Все нервные окончания в моем теле занемели, звеня адреналином.

— Что это было? — воскликнул мистер Уайт, бросаясь к окну.

Через его плечо я увидел солдата, которому было поручено перехватить поезд. Но он все еще стоял неподалеку от хижины по пояс в цветах. Его спина была обращена к нам, и он целился куда-то вдаль.

Мистер Уайт сунул руку сквозь решетку, которой было забрано окно, и распахнул раму.

— Ты в кого стреляешь, черт тебя подери? — заорал он. — И почему ты еще здесь?

Солдат не двинулся с места. Он молчал. Над полем стоял гул насекомых, и несколько секунд мы только этот гул и слышали.

— Капрал Браун! — взревел Уайт.

Солдат медленно повернулся. Было видно, что он едва держится на ногах. Винтовка выскользнула у него из рук и упала в траву. Он сделал несколько неверных шагов вперед.

Мистер Уайт выхватил из кобуры револьвер и прицелился в Брауна.

— Скажи что-нибудь, черт возьми!

Браун открыл рот и попытался заговорить. Но вместо голоса из его рта раздался странный жужжащий звук. Он эхом откликнулся у него в животе, имитируя гул, разносящийся над всем полем.

Это жужжали пчелы. Сотни, тысячи пчел. А затем появились и они сами. Сначала всего несколько насекомых выползло на его приоткрытые губы. А затем его телом как будто завладела какая-то неподконтрольная ему сила: плечи ушли назад, грудь выпятилась вперед, а челюсти широко распахнулись. Из его настежь открытого рта ударил такой невероятно плотный поток пчел, что, казалось, это какой-то упругий предмет. У него в горле будто разматывался толстый и бесконечно длинный шланг насекомых.

Мистер Уайт в ужасе и растерянности попятился от окна.

За окном в поле Браун рухнул на землю, окруженный тучами жалящих насекомых. Когда его тело упало, оказалось, что за его спиной стоит другой человек.

Это был мальчик.

Хью.

Он стоял, вызывающе глядя в окно. Насекомые роились вокруг него огромной вращающейся сферой. Ими было заполнено все поле. Тут были медоносные пчелы и шершни, осы и журчалки, а также множество других жалящих насекомых, которых я никогда в жизни не видел. И все эти насекомые подчинялись Хью.

Мистер Уайт поднял револьвер и начал стрелять. Он опустошил весь барабан.

Хью опустился на землю, исчезнув в траве. Я не знал, упал ли он или просто присел. Тут к окну подбежали еще три солдата.

— Пожалуйста, не убивайте его! — крикнула Бронвин.

Не обращая на нее внимания, они изрешетили поле пулями, оглушив нас грохотом стрельбы.

И тут пчелы появились в комнате. Их было не больше дюжины, но они были разъярены.

— Закройте окно! — взвизгнул Уайт, отчаянно размахивая руками.