- Стало быть, до сих пор между ними не было ничего такого, что было бы нарушением обетов?- спросил гроссмейстер.
- Как, под нашим кровом!- с ужасом произнёс прецептор,осеняя себя крестным знамением.- Сохрани нас, святая Магдалина и десять тысяч праведных дев! Нет! Если я и погрешил, приняв её в нашу обитель, то лишь потому, что надеялся искоренить безрассудную привязанность нашего брата к этой еврейке.Его страсть к ней казалась мне до того странной и противоестественной, что я мог приписать её только припадку умопомешательства, и думал,что легче излечить его состраданием,нежели попрёками. Но раз ваша высокочтимая мудрость обнаружила, что эта распутная еврейка занимается колдовством,быть может,этим и объясняется его непонятное и безумное увлечение.
- Так и есть! Так и есть!- воскликнул Бомануар.- Вот видишь, брат Конрад, как опасно бывает поддаваться лукавым ухищрениям сатаны. Смотришь на женщину только для того,чтобы усладить своё зрение и полюбоваться тем,что называется её красотой, а извечный враг, лев рыкающий, и овладевает нами в это время. А какой-нибудь талисман или иное волхвование довершает дело, начатое от праздности и по легкомыслию. Весьма возможно, что в настоящем случае брат Бриан заслуживает скорее жалости,чем строгой кары, более нуждается в поддержке, нежели в наказании лозою,и наши увещания и молитвы отвратят его от этого безумия и вернут заблудшего в ряды братии.
- Было бы достойно сожаления,- сказал Конрад Монт-Фитчет,- если бы орден потерял одного из лучших воинов именно тогда, когда наша святая община особенно нуждается в помощи своих сынов. Бриан де Буагильбер собственноручно уничтожил до трехсот сарацин.
- Кровь этих окаянных псов,-сказал гроссмейстер,- будет угодным и приятным приношением святым и ангелам, которых эти собаки поносили. С благостной помощью святых мы постараемся рассеять чары,в сетях которых запутался наш брат.Он расторгнет узы этой новой Далилы, как древний Самсон разорвал верёвки,которыми связали его филистимляне, и опять будет умерщвлять полчища неверных.Что же касается гнусной волшебницы,околдовавшей рыцаря святого Храма, то её, несомненно, следует предать смертной казни.
- Но английские законы…- начал было прецептор,обрадованный тем,что так удачно отвратил гнев гроссмейстера от себя и Буагильбера,но всё же опасаясь, как бы Бомануар не зашёл слишком далеко.
- Английские законы,- прервал его гроссмейстер,- дозволяют и предписывают каждому судье чинить суд и расправу в пределах, на которые простирается его правосудие. Всякий барон имеет право задержать, судить и приговорить к казни колдунью,которая была обнаружена в его владениях. Так неужели же гроссмейстеру ордена храмовников откажут в этом праве в пределах одной из прецепторий его ордена? Нет! Мы будем её судить и осудим.Колдунья исчезнет с лица земли,и бог простит причинённое ею зло.Приготовьте большой зал для суда над колдуньей.
Альберт Мальвуазен поклонился и вышел, но, прежде чем распорядиться приготовить зал для суда, он отправился искать Бриана де Буагильбера, чтобы сообщить ему о вероятном исходе дела.
Он застал Бриана в бешенстве от отпора,который он снова только что получил от прекрасной еврейки.
- Какое безрассудство!- воскликнул он.- Какая неблагодарность отвергать человека, который среди потоков крови и пламени рисковал собственной жизнью ради её спасения! Клянусь богом, Мальвуазен, пока я искал её, вокруг меня валились и трещали горящие потолки и перекладины. Я служил мишенью для сотен стрел;они стучали о мой панцирь,точно град об оконные ставни,но, не заботясь о себе,я прикрывал моим щитом её. Всё это претерпел я ради неё; а теперь эта своенравная девушка меня же упрекает, зачем я не дал ей там погибнуть, и не только не выказывает никакой признательности, но не даёт ни малейшей надежды на взаимность. Словно бес, наградивший её племя упорством, собрал все свои силы и вселился в неё одну.
- А по-моему, вы оба одержимы дьяволом,- сказал прецептор.- Сколько раз я вам советовал соблюдать осторожность, если не воздержание! Не я ли вам повторял,что на свете многое множество христианских девиц, которые сочтут грехом для себя отказать такому храброму рыцарю le don cTamoureux merci? Так нет же, вам непременно понадобилось обратить вашу привязанность на эту упрямую и своенравную еврейку! Я начинаю думать, что старый Лука Бомануар прав в своём предположении, что она вас околдовала.
- Лука Бомануар!- воскликнул Буагильбер с укоризной.- Так-то ты соблюдаешь предосторожности, Мальвуазен! Как же ты мог допустить, чтобы этот выживший из ума сумасброд узнал о присутствии Ревекки в прецептории?
- А что же мне было делать?- сказал прецептор.- Я не пренебрегал ни одной мелочью,чтобы сохранить дело в тайне,но кто-то пронюхал и донёс,а кто донёс, сам чёрт или кто другой, про то известно только чёрту. Но я, как умел, постарался выгородить тебя.Ты не пострадаешь. Лишь бы ты отрёкся от Ревекки. Тебя жалеют… считают тебя жертвою волхвования; а она колдунья и должна за это понести кару.
- Ну нет, клянусь богом, я этого не допущу!- сказал Буагильбер.
- А я клянусь богом,что так должно быть и так будет!- сказал Мальвуазен. - Ни ты, ни кто другой не в силах её спасти. Лука Бомануар заранее решил, что казнь еврейки послужит очистительной жертвой за все любовные грехи рыцарей Храма. А тебе известно, какова его власть, и он, конечно, воспользуется ею для осуществления столь премудрого и благочестивого намерения.
- Наши потомки никогда не поверят, чтобы могло существовать такое бессмысленное изуверство!- воскликнул Буагильбер, в волнении расхаживая взад и вперёд по комнате.
- Чему они поверят или не поверят,я не знаю,- спокойно сказал Мальвуазен, - но я отлично знаю, что в наше время и духовенство и миряне, по крайности девяносто девять человек на каждую сотню, провозгласят аминь на решение нашего гроссмейстера.
- Знаешь,что я придумал?- сказал Буагильбер.- Ты ведь мне друг, Альберт, помоги мне. Устрой так, чтобы она могла бежать. А я увезу её куда-нибудь подальше, в безопасное и потаённое место.
- Не могу, если бы и хотел,- возразил прецептор.- Весь дом полон прислужниками гроссмейстера или его приверженцами.Притом,откровенно говоря, я не хотел бы впутываться в эту историю, даже имея надежду выйти сухим из воды.Я уже довольно рисковал для тебя, и мне вовсе нет охоты заслужить понижение в должности или даже потерять место прецептора из-за прекрасных глаз какой-то еврейки. Послушайся моего совета: брось эту погоню за дикими гусями и направь своего сокола на какую-нибудь другую дичь. Подумай, Буагильбер: твоё теперешнее положение, твоё будущее- всё зависит от того места, какое ты занимаешь в ордене. Если ты заупрямишься и не откажешься от своей страсти к этой Ревекке, помни, что ты тем самым дашь право Бомануару исключить тебя из ордена. Бомануар, конечно, не упустит такого случая. Он ревниво охраняет верховный жезл в своей старческой руке и очень хорошо знает, что ты стремишься получить этот жезл. Он тебя погубит непременно, особенно если ты ему доставишь такой прекрасный предлог, как заступничество за еврейскую колдунью. Лучше уступи ему на этот раз, потому что помешать ты всё равно не можешь. Вот когда его жезл перейдёт в твои собственные твёрдые руки, тогда можешь сколько угодно ласкать иудейских девиц или сжигать их на костре- как тебе заблагорассудится.
- Мальвуазен,- сказал Буагильбер,- какой же ты хладнокровный…
- …друг,- подсказал прецептор, поспешно прерывая его фразу из опасения, чтобы Буагильбер не сказал чего-нибудь похуже. - Да, я хладнокровный друг, а потому и могу подать тебе разумный совет.Ещё раз повторяю,что спасти Ревекку невозможно. Ещё раз говорю тебе, что ты и себя погубишь вместе с ней. Иди лучше, покайся гроссмейстеру: припади к его ногам и скажи ему…
- Только не к его ногам! Нет, я просто пойду к старому ханже и выскажу…
- Ну хорошо,- продолжал Мальвуазен спокойно,- объяви ему, что ты страстно любишь эту пленную еврейку. Чем больше ты будешь распространяться о своей пламенной страсти, тем скорее он поспешит положить ей конец, казнив твою прелестную чародейку. Между тем, сознавшись в нарушении обетов, не жди уж никакой пощады со стороны братии;тогда тебе придётся променять то могущество и высокое положение, на которые ты надеешься в будущем, на судьбу наёмного воина, участвующего в мелких столкновениях между Фландрией и Бургундией.