И сбежал наш великий, как обычно, налегке: «…бросив в реку больше ста пушек. Из-за ледохода Карл не мог переправиться на другой берег Двины и преследовать бегущих…» [14, с. 97].

Тут необходимо добавить: преследовать втрое превосходящий своим количеством 45-тысячный контингент «потешно»-полицейской армии Петра. Мало того, прекрасно знавший о трусости Петра Август еще и своих воинов увлек своим бегством. Так что, как теперь выясняется, какая-то горстка шведов навела на этих «союзников» такого ужасу, что они бежали в панике, совершенно не пытаясь соображать: от кого бегут и по какой причине.

А ведь и здесь он пушек своих неприятелю надарил столько, что теперь Карл для своих дальнейших походов артиллерией стал полностью обезпечен. Но и не только пушками, отлитыми из столь нелюбимых им наших колоколов одарил царь-антихрист неприятеля:

«…Петр приказал своим генералам налегке, бросив артиллерию и обозы, выскочить из Гродно…» [53, с. 383].

То есть здесь ясно показано:

сам он, к тому времени, когда его подопечные должны были только начинать ретираду, уже гнал опрометью, спасая свою шкуру;

неприятелю петровские «птенчики», облегчая себе это отчаянное скоропалительное бегство, оставили какие-то обозы.

Какие такие обозы?

А вот какие:

«На счастье, как раз в это время в Архангельск пришел очередной большой конвой с закупленными ранее в Европе военными грузами, что позволило возместить брошенное при бегстве оружие. Все лето с севера на Украину спешно гнали обозы» [53, с. 384].

А драпанула-то так ретиво, побросав даже ружья, 45-тысячная армия! И это ее боевое снаряжение в полном объеме Петр оставил тогда врагу!

Так что и здесь «доблесть» во все регалии разряженного этого сквозь века воспетого супер «героя» не просто сквозит из замочной скважины, но прохватывает сквозняком до самых до потрохов, указывая на полную никчемность этого величайшего труса, записанного лжеисторией в величайшие победители.

Но отчего ж всплыла вся эта история? Почему воспеватели всех мастей не удосужились упрятать этот очередной позор нашего «великого» куда-нибудь подальше? Почему в очередной раз не объявить, что петровские потешники куда-то там опять наступали, но вот только просто не в ту сторону?

Так ведь у шведов остался в руках более чем убедительный вещдок — более сотни пушек и несколько десятков тысяч (!) единиц огнестрельного оружия! Которое в панике побросали улепетывающие потешники «преобразователя».

Здесь же в Гродно, но уже и в иной раз, вот какой инцидент произошел с палаческим воинством нашего Петрушки. Вначале, что и естественно: «Гродно было в руках русских» [51, с. 657].

То есть в руках петровского мародерского бандформирования.

«Карл неожиданно явился под этим городом, думая захватить в нем Петра» [51, с. 657].

Зря он так думал: появление неприятеля для Петра никогда не являлось какой-то такой особой неожиданностью. Он всегда был настороже, готовый в любой момент опрометью кинуться в бега. Ведь именно такой вид ведения военных действий был освоен Петром еще со времен раннего вьюношества. Эта «добрая» традиция сохранилась у нашего «дивного гения» и до самых до седин. Он всегда был готов сорваться в бегство при любом самом нелепом раскладе сил. Потому, когда лишь только запахло приближением малочисленного отряда Карла, Петр: «…услыхав о приближении неприятеля, спешно бежал» [53, с. 51].

И вот от каких немыслимых полчищ шведов, как теперь выясняется, Петр тогда драпанул. Его преследовал «…Карл, намного опередив свою армию, всего с 600 кавалеристами…» [53, с. 51], «…поспешивший по вести, что царь в Гродно» [124, с. 192].

А у пустившегося наутек Петра, между прочим, в тот самый момент, перед самым позорным своим бегством, имелся «…отряд в 2000 человек…» [53, с. 51].

Но даже и такая авантюра более чем безрассудного шведского короля чуть не закончилась плачевно для созидателя потешного воинства: «Карл 26 числа безпрепятственно вошел в Гродно два часа спустя после отъезда оттуда Петра» [124, с. 192].

Уточним: после позорного бегства. Так что созидателю бутафорской армии, которая никак не могла защитить своего главковерха от какой-то горстки шведов, в тот момент и действительно — достаточно крупно повезло: смыться успел вовремя. И вот как неслабо он драпанул: «28 января Петр был уже в Вильно» [124, с. 193].

То есть наш липовый вояка, выпучив от страха глаза, несся что-то порядка 90 км в день! Тут стоит лишь удивляться его просто небывалой проворности по части ретирады. Уж в этом вопросе вряд ли кто смог бы с ним и пробовать состязаться.

Но необычайная трусость, что давно является прописной истиной, всегда сопряжена со звериной жестокостью. Потому Петр своим жандармам повелевает:

«…идучи дорогою, провиант и фураж, также и скотину, лошадей, волов и овец забирать с собою сколько возможно, и чего невозможно, то провиант и фураж жечь…» [124, с. 193], «…отступать, прикрываясь выжженной пустыней» [53, с. 50].

А проживали на этой земле русские люди… Именно их «великому» и не жалко!

Но может Соловьев ошибается? Неужели же всеми историками столь помпезно воспетый монарх мог разорять уже теперь не чужеземные, но свои же — русские земли?

Но вот его в этом вопросе дублирует и Костомаров:

«Петр, узнавши, что враг его собирается через Белоруссию идти в московские пределы, приказал опустошать Белоруссию, чтоб шведы на пути не находили продовольствия, а сам убежал в Петербург…» [51, с. 657].

Вот аж куда, как выясняется, драпанул наш «великий»! Хорошо не на Северный полюс. Благо тогда дороги туда еще проложено не было.

Но притом, что и для подобной породы недочеловеков вполне естественно, беззащитное население, оставляемое на съедение врагу, решил тотально уничтожить сам. И уж отнюдь не на бумаге: этот зверь в человеческом обличье своей лютостью вдвое превзошел национальных социалистов Адольфа Гитлера, во время войны оккупировавших эти западные окраины русских земель, истребив здесь половину проживающего мирного населения. И его заячьей душонке, странным образом совмещенной с душой Бабы-яги, гетманом Мазепой дано достаточно точное определение. Ведь петровская до зубов вооруженная безчисленная орда, что и полностью подтверждают произошедшие тогда страшные события:

«…спасаясь всегда бегством от непреоборимых шведских войск, вступила к нам не ради того, чтоб нас защитить от шведов, а чтобы огнем, грабежом и убийством истреблять нас» [51, с. 784].

Очень справедливые слова. Вот что вытворял как на захваченных, так и на своих собственных землях этот нам на все лады расхваленный перехваленный палач:

«В ожидании шведского вторжения Петр I приказал превратить в выжженную пустыню все приграничные провинции… Царский указ исполнили очень добросовестно» [53, с. 232].

И «славных дел» здесь итог, то есть убийство половины населения Белоруссии, неопровержимейшее подтверждение выше приведенных слов. Что было совершено над мирным населением, не подозревающим никакого подвоха, войском, именуемым почему-то русским, но на самом деле являющимся войском пришедшего в Россию антихриста.

Но мирное население не только Белой Руси подвергал тотальному уничтожению этот наш «освободитель». Его звериные клыки, что и подтверждает гетман Мазепа, прошлись и по городам Малой Руси. Петровские убийцы, например: «…вырезали все население Батурина, не щадя женщин и детей…» [53, с. 60].

И если о безпрецедентной казни стрельцов нам достаточно подробно многое известно, то творимое здесь этим палаческим бандформированием так и осталось за кадром истории. А ведь казнено русских людей здесь было ничуть не меньше, чем тогда в Москве. Каратели вырезали: «…вместе с обывателями до 7000 человек» [53, с. 60].

И звериная жестокость у него всегда сочеталась со звериной же трусостью. Вот что он придумал для защиты России, когда понял, что Карл собирается идти на Москву: