Он обреченно взмахнул рукой. И две гранаты покатились под ноги Гоцману и Кречетову. А Чекан, съежившись, ужом скользнул по битым кирпичам, и его спина мелькнула в черном отверстии лаза…

Все оцепенели.

И только водитель Васька Соболь, с неожиданной силой отпихнув офицеров в сторону, рухнул всем телом на гранаты, сгребая их под живот своей изуродованной на фронте культей, и, зажмурив глаза, закричал жалобно, по-детски беспомощно…

Ремонт закончили уже в темноте. На этот раз работали молча, без шуток и разговоров. Все помнили, что еще вчера здесь, во дворе, возился с закопченной кроватью Васька Соболь, весело мычавший себе под нос какой-то мотивчик…

Кречетов расстарался и выпросил в КЭЧ полуторку, так что Норины вещи - трельяж, швейную машинку, платяной шкаф, кровать, - перевезли за один раз. Пока Нора мыла в комнате пол, Якименко сбегал в коммерческий. Давид нарезал крупными ломтями колбасу, открыл несколько банок рыбных консервов. Оглядел людей, собравшихся за столом. Пришли все, даже Омельянчук не поехал сегодня в больницу к жене, не хватало только Арсенина да… Васьки Соболя.

Гоцман разлил водку по стаканам, один накрыл куском хлеба.

- Вот такое у нас новоселье… - отрешенно произнес он, не глядя на молчавшую Нору. - Ладно… Давайте помянем ефрейтора Василия Соболева, пусть будет земля ему пухом. Если б не он, не сидеть бы сейчас за этим столом ни мне, ни Виталию… Не будет у нас теперь такого водителя уже никогда. Может, другие придут, тоже хорошие парни, а вот Васьки нашего дорогого уже не будет…

- Представить его надо бы посмертно… - хмуро предложил Кречетов.

- Я сам займусь, - так же хмуро отозвался Омельянчук. - Только Ваське это уже ни к чему будет…

Помянули погибшего капитана и солдата из его роты. Засиживаться не стали - в одиннадцать Давид погнал всех по домам:

- Слушай мой боевой приказ - всем сегодня отдыхать, понятно?… Спать на полную катушку. Особенно касается тебя, Михал Михалыч, с твоей больной головой. По возможности стараться выспаться на неделю вперед… А за помощь в переселении - спасибо. Тебе, Виталий, за грузовик - отдельное… Вы, Андрей Остапыч, как старший по званию можете моего приказа, ясное дело, не слушать.

- Да нет уж, - тяжело вздохнул начальник УГРО, поднимаясь из-за стола, - умный приказ и послушать приятно… Спокойной ночи, Давид. Спокойной ночи, Нора. Очень радостно было познакомиться с вами…

Глава девятая

У входа в УГРО прогревал двигатель серый запыленный «Опель-Адмирал». Опергруппа топталась рядом, ожидая появления Гоцмана.

- Прыгайте, Давид Маркович. - Леха Якименко с преувеличенным почтением распахнул перед возникшим из дверей начальником переднюю дверцу.

Гоцман машинально заглянул в машину и увидел на привычном Васькином месте рослого красивого парня с живыми и здоровыми обеими руками и двумя знаками на новенькой гимнастерке - «Гвардия» и «Отличник РККА». И снова все вспомнил.

- Гвардии сержант Костюченко! - бодро выкрикнул парень, выскочив из автомобиля и вытянувшись по стойке «смирно».

Гоцман тяжело взглянул на Якименко, тот вздохнул и отвернулся.

- Зовут как?

- Сергеем!

- Садись, Сережа, сейчас поедем… Шо у нас? - обернулся Давид к Якименко.

- Сосед соседу голову отрезал.

- Прямо отрезал? - без особого интереса переспросил Гоцман.

- Так участковый доложил. Ножом.

Давид окинул взглядом свою команду - Тишака, Черноуцану, Якименко.

- Приказ мой вчерашний выполнили?

- Так точно, товарищ подполковник, - улыбнулся Леха, - отоспались на неделю вперед…

- А Арсенин где?

- Не появлялся, - пожал плечами Якименко.

- А Кречетов?

- В военную прокуратуру вызвали.

- Угу, - пробурчал Давид. - Тишак, останься… И найди мне Арсенина. Из-под земли найди, понял?

- Так точно, - щелкнул стоптанными каблуками лейтенант.

- Може, запил? - со знанием дела предположил Якименко. - Ну, из-за рапорта…

Гоцман только взглянул на него, но промолчал…

«Опель» тронулся и побежал по пыльным одесским улицам. Мелькали скособоченные деревянные бараки, развешанное для просушки белье, импровизированные базарчики, откуда ветер доносил запахи фруктов и цветов. Невдалеке тяжко ухала чугунная «баба», добивая остатки полуразрушенного в войну дома.

- Извините, я не знаю ваше звание… - внезапно обратился к Гоцману новый водитель.

Давид, погруженный в невеселые мысли, вздрогнул, недобро взглянул на парня:

- Подполковник милиции. И?…

- Товарищ подполковник, разрешите обратиться?

- Уже обратился, - еще менее доброжелательно ответил Гоцман.

- Я, понимаете, товарищ подполковник, эту машину принимал сегодня, - словоохотливо начал парень, - и говорю механику: почему не вымыта? А он на меня смотрит, извините, как солдат на вошь…

Якименко и Черноуцану на заднем сиденье прервали разговор, прислушались. Гоцман сидел, отвернувшись к окну.

- Где, говорю, прежний водитель? - продолжал Костюченко. - Почему машину сдал в таком состоянии?… Товарищ подполковник, я пять минут его спрашивал! Пять минут!… А он развернулся и в итоге ушел!

- А тебе, значит, приспичило, шоб помыли? - пробурчал Гоцман.

- Так положено же! Прежний водитель должен сдать машину в надлежащем виде. Я…

- Тормози, - неожиданно перебил его Гоцман. «Опель» плавно замедлил ход, замер у тротуара.

- Товарищ подполковник, я что-то не так?…

Гоцман, не отвечая, выскочил из машины и, подняв переднее сиденье, порылся в ящике. Вынул груду замасленной ветоши.

- Ты в войну где прохлаждался?

- Я воевал, товарищ подполковник! - Лицо гвардии сержанта вспыхнуло. - На Втором Белорусском, до Одера дошел!…

- Запомни, суровый воин! - перебивая его, повысил голос Гоцман. - Каждое утро ты будешь драить машину до кошачьего блеску! Сам! Вот этими самыми личными руками!… - Он зло пихнул водителю в руки ком ветоши и уселся обратно в машину, грохнув дверцей.

- Так точно, товарищ подполковник! - погасшим голосом отозвался Костюченко, заводя мотор. - Я все понял!…

Тронулись. Минуты две ехали молча. Остановились, пропуская трамвай, перегруженный 17-й номер, шедший на пляж Аркадии. На «колбасе» прицепного вагона помещалось десятка два предприимчивых одесситов. Кондукторша, высунувшись из открытого окна, орала на них на чем свет стоит.

- Второй Белорусский? - неожиданно спросил Гоцман.

- Так точно! - вздрогнув, отозвался водитель.

- За полковника Шамина не слышал?

- Так точно, слышал! Был такой… ворюга… То есть говорили такое, что ворюга, - поспешно поправился водитель, напряженно косясь на начальство. - Но его оправдали. В «Красной Звезде» даже заметка была…

- В «Красной Звезде»?…

- Так точно.

Гоцман задумчиво покачал головой. Пару секунд смотрел, как тяжело трогается с места трамвай, и внезапно взялся за ручку дверцы, обернувшись к Якименко:

- Леша, сработайте без меня.

За столом Гоцмана что-то писал Довжик, изредка морщась и трогая ладонью старую повязку на голове. В углу Тишак, чертыхаясь, колотил телефонной трубкой по рычагу и снова упрямо набирал один и тот же номер.

- Арсенина нашел?… - Лицо Гоцмана не предвещало ничего хорошего.

- Звонил, - виновато вытянулся Тишак. - Трубку не берет. Просмотрел сводку по городу - похожих трупов нет…

- Дуй к нему на квартиру. Опроси соседей.

- Так к нему ж пилить кудой!… - тоскливо вздохнул Тишак.

- Машину мою возьми, - с балкона отозвался куривший там Кречетов. - Только к пяти вернись.

Гоцман вздрогнул, поднял глаза. Ну да, Виталия было не разглядеть за занавеской. Налетевший ветер отпахнул ее в сторону, и стало видно, как майор кидает во двор окурок, трогает пальцем подсыхающую ссадину на скуле - след падения на кирпичи - и входит в комнату.

- Тебя ж в прокуратуру дернули? - вопросительно поднял брови Давид.

- Только вернулся, - скупо отозвался Кречетов.