— Ладно. Раз так… Я сперва не хотел, но раз мы так откровенно… Только сугубо…
— Само собой.
— У нас вчера было собрание.
— Ну-ну? Что сказали?
— На собрании — как обычно. Это же собрание. Но после меня один отозвал, завел к себе, дверь на ключ и говорит — а ему можно верить, у него сведения из таких мест!.. И он мне говорит: "Я, — говорит, — другому не могу, но тебе, — говорит, — я могу сказать. Так вот, — говорит, — я тебе прямо говорю: никто ни в чем не уверен. Так что выводы делай сам".
— Кошмар!
— Я пришел домой в таком состоянии!
— Еще бы!
— Чтоб как-то успокоиться, взял книжку…
— Точно, чтение успокаивает.
— При чем здесь чтение? Взял книжку — и в сберкассу. Снял весь вклад, полностью. Потом еще шесть рублей добавил, купил за шесть пятьдесят полусладкое… Хоть немного снял стресс.
— Да-да. Все время что-то, все время что-то. Обратили внимание, машины пошли не наши — с нашими номерами. А наших с ненашими не видно. Какую думаешь покупать? Их или нашу?
— Да какая разница? Я же сказал, я все уже снял с книжки. Вообще, знаете, у меня ощущение, что все эти машины едут в разных направлениях, но в одну сторону.
— Н-да, острое время! Острое!.. С кленов листья опали. Я сам видел! А с елок еще нет!
— У них нет листьев.
— Потому и не опали… Комары улетают. В жаркие края…
— Говорят, вчера электричка пришла вовремя…
— Доигрались…
— А многие, как страусы, прячут голову — и все…
— Да…
— Вот…
— ЦСКА тоже, знаете… Ничего не известно! Такое время!
— Кошмар!
— Не то слово!
— Именно!
— Так что давайте так: если что еще, звоните хоть ночью.
— И вы, и вы. Надо быть в курсе.
— Будем друг друга держаться. Все-таки вместе легче…
Оптимистическое
Того нет, этого нет.
То — не достать, это — не купить. А купишь — сломается, сломается не починишь, починишь — выбросишь. Там — обвесили, тут — отравили, здесь — обжулили, и параллельно везде — облаяли.
Одни — заелись, другие — зажрались, остальные — спились. Потом зашились все, но опять развязали, опять спились.
Врут — все, не верит никто, но все равно врут, и никто не верит.
Памятник стоял — снесли. Портрет висел — скинули. Другой повесили он сам упал.
Мужики — хуже баб. Бабы — еще хуже!
Молодежь — сплошь балдеет. Старики несут молодежь, потому что обалдели еще раньше.
Придешь на работу — психушка! Придешь домой — на работе нормально…
Глянешь в газету — глаза на лоб! Поглядишь без газеты — волосы дыбом.
В общем, вообще!..
А тут еще обрадовали, что, оказывается, растет средняя продолжительность этой жизни!
Спасибо, огорчили, что медленно…
Начальство и народ
Народ добрый — начальство злое.
Народ умный — начальство тупое.
Народ — честный. Начальство — ворье. Народ ограбили, теперь друг у друга воруют.
Народ — работяга — труженик. У начальства от безделья — жир, на жиру — пролежни.
Народ за правду, а начальству верить можно только на сороковой день. Уж как врут! И кому — своему ж родному народу!
Народ — он вообще, он никогда ничего! А эти постоянно! Его поймаешь, а он опять, еще больше!
Народ — храмы построил, про землю песни сложил. Ай, люли, понимаешь. Ой ты рожь.
А начальство храм порушило, землю заплевало, речку отравило, сидят по кабинетикам, думают, где б еще нагадить.
Народ — одно слово: золотой! Насчет народа вопросов нету. Насчет начальства — есть. Ну откуда у такого народа такое начальство? Прям всплывает и всплывает, и не тонет, и не тонет!
Обидно народу за себя.
Одобрям-с!
— Я, местный житель, как и все местные жители…
— Мы, местные жители, как и жители других мест…
— Я, вагоновожатый, как и все вожатые вагонов…
— Мы, бурильщики…
— Мы, носильщики…
— Мы все, как и все остальные…
— Решительно и всемерно…
— Целиком и полностью…
— О Д О Б Р Я М!!!
Одобрям. С большой буквы. Потому что это — не глагол. Это больше чем действие. Это — название эпохи. У людей был Ренессанс. У нас был Одобрям-с.
Он был всеобщим. Он торжествовал в балете и нефтеперегонке, при шитье пеленок и возложении венков. Отеческий Одобрям руководящих сливался с задорным Одобрямом руководимых.
Одобрям был выше чувств и отвергал формальную логику.
Высокие потолки — Одобрям. Низкие потолки — Одобрям. Больше удобрений — Одобрям. Меньше удобрений — больше Одобрям.
Все газеты и журналы из номера в номер публиковали одно и то же: "Дорогая редакция! С глубоким одобрением встретили мы…"
Издать Сыроежкина — Одобрям. Изъять Сыроежкина — бурно Одобрям. Главным в нашем Одобряме было его единогласие и единодушие — причем в обстановке полного единства! Вопрос "Кто воздержался?" вызывал улыбки. Вопрос "Кто против?" считался вообще чем-то из английского юмора. Реакция на вопрос "Кто за?" была похожа на выполнение команды "Руки вверх!".
Снести церковь — Одобрям! Снести тех, кто ее снес, — сердечно Одобрям! Реставрировать и тех и других — Одобрям посмертно!..
Периодически Одобрям ударялся в свою диалектическую противоположность и тогда назывался Осуждам.
Тогда:
— Мы, намотчики…
— Мы, наладчики…
— Мы, профессора…
— Мы, шеф-повара…
— С гневом и негодованием…
— Решительно и сурово…
Узкие брюки — Осуждам. Длинные волосы — Осуждам. Того поэта не читали, но возмущены. Этого химика в глаза не видели, но как он мог?! Пока бросали камни в химика, проходило время, и уже узкие штаны — Одобрям, а Осуждам — широкие. И опять — не поодиночке! Ансамблями, хором, плечом к плечу!
— Как вы считаете?
— Так же!
— Какое ваше мнение?
— Еще более такое же!
Не я сказал — мы сказали. Не я наступил на ногу — мы всем коллективом наступили. Не у меня мнение, не у тебя, даже не у нас… А вообще: "Есть мнение…" Оно есть как бы само, а уже мы, доярки и кочегарки, его Одобрям. Или Осуждам. В общем, Разделям…
Казалось, тренированы, казалось, готовы ко всему. И все же многие не могли предвидеть, что начнется полный Осуждам вчерашнего Одобряма!
И вот вместо тишины — шум! Вместо шума — крик! Там, где раньше уныло скандировали, теперь весело скандалят. Заместитель назвал директора дураком — тот обнял его, как брата…
Согласных больше нет:
— Как вы считаете…
— Не так, как вы!
— Какое ваше мнение…
— Не ваше дело!!
…И это легко понять. Разноголосица радует наш слух после того единогласия, которым у нас называлось бормотание одного на фоне храпа остальных.
Но пора успокоиться. Пора уже радоваться не столько факту крика, сколько его содержанию. И когда кто-то орет, что он думает иначе, надо сперва убедиться, что он вообще думает. Даже отрицательный результат этой проверки пойдет на пользу. Ибо среди множества орущих мы сможем выявить уцелевших после Одобряма думающих. Надо будет попытаться организовать их размножение.
Это долгий путь. Но только таким путем мы, писатели, мы, читатели, мы все — сумеем начать путь к действительно новой эпохе — к эпохе Размышлямса…
Которая одна способна стать эпохой нашего Возрождения.
Страшное дело
На записке было написано: "Получай из-за угла, гадюка!" Записка была приколота ножом. На конце лезвия что-то темнело. Осмотрев нож внимательно, следователь Черненко догадался, что это труп. Экспертиза установила, что при жизни труп был мужским телом без определенных занятий. Рядом лежали еще два тела. Но судебное вскрытие показало, что эти были живые, просто в тот день им выдали аванс.