Об интересе Прокоповича к истории русской государственности свидетельствует тот факт, что после его смерти в академическую библиотеку были переданы древнерусские летописи, впоследствии их внимательно изучал Ломоносов (см. 99, 79–80). На основании исследования этих рукописей Прокопович написал несколько сочинений, в том числе и о древнерусской государственности. К ним относится прежде всего «Роспись (родословная) князей и царей российских до императора Петра Великого, с кратким описанием знатнейших дел, с гравированным каждого портретом». Автору данной книги удалось обнаружить еще три аналогичные неизвестные ранее работы Прокоповича (они хранятся в отделе рукописей ЦНБ АН УССР).
В изучении государства Прокопович уже имел многих предшественников. Оно привлекало внимание и Максима Грека, и Ивана Пересветова, и Юрия Крижанича. Усиление российского государства, выход его на международную арену способствовали росту национального самосознания и пробуждению интереса к отечественной истории. Появились первые исследования отечественных авторов по истории России, в том числе и ее государственности. К ним принадлежит «Хроника» Феодосия Сафоновича, «Синопсис», связанный с именем Иннокентия Гизеля, Никоновский свод Русских летописей, «Хронограф сиречь летописец славянского языка и русского рода» Сергия Курбасова, «Сокращение российской истории» Федора Грибоедова, «Скифская история» Андрея Лызлова и др.
Прокопович, Бужинский, Татищев продолжают исследования в этой области и поднимают их на новую ступень. Прежде всего делаются попытки ввести историю России в контекст мировой истории. Необходимым условием исторического исследования, по мнению отечественных историков, становится документальное подтверждение фактов в качестве попытки наметить один из критериев научного подхода. Более того, эти мыслители поднимаются уже до постановки вопросов о сущности истории и ее периодизации, вопросов, связанных с теорией и методом исторического исследования. Прокопович вводит в свой лекционный курс, прочитанный в киевской академии, специальный раздел «О методе писания истории». Историю он ценит настолько высоко, что считает ее основанием всех других наук — философии, естествознания, медицины, юриспруденции, этики. Однако историю он понимает как последовательную смену царей, народов, держав, событий.
Апологетическое освещение просвещенного абсолютизма содержится в работах Прокоповича, посвященных современной ему истории, таких, как «История императора Петра Великого», «История о избрании и восшествии на престол… императрицы Анны Иоанновны». Не только в политических, философских, богословских трактатах, но и в художественных произведениях («Владимир», «Епиникион» и др.) мыслитель использует обращение к отечественной истории, к национально-патриотической теме для обоснования необходимости просвещения, просвещенного абсолютизма. Феофан живет в самой гуще политических событий, всю свою деятельность подчиняет он злобе дня — обоснованию и защите петровских преобразований и, конечно же, не предлагает отказаться от настоящего ради прошедшего. «…Что от жития нашего прошло, — утверждает он, — все то умерло, и как не сыти есмы прошлогодскою пищею, так не живем мимошедшими временами» (45, ч. II, 122). Вместе с тем Прокопович считает, что только очень недальновидные, ограниченные и невежественные политики отказываются использовать историю в понимании и обосновании современности. Ибо, говорит он, кто не знает прошедшего, тот по «удивительной слепоте не видит того, что совершается в настоящее время».
Учение о просвещенном абсолютизме, развиваемое Феофаном Прокоповичем, есть результат применения теорий естественного права и общественного договора к пониманию истории русской государственности и насущных потребностей русской державы петровского времени. Прокопович не был первым отечественным мыслителем, применившим эти теории в качестве идеологического оружия в борьбе за прогрессивные общественные идеалы. Уже в конце XVI в. их использует автор «Апокрисиса» в борьбе против закабаления народов Украины и Белоруссии польской короной, а несколько ранее к ним обращался Иван Пересветов, обосновывая необходимость дальнейшей централизации и усиления российского государства. Эти теории получили развитие и в трудах молдавского мыслителя, жившего в России, Николая Милеску (Спафария).
Учение Прокоповича о просвещенном абсолютизме, так же как и раннебуржуазные естественноправовые теории Липсия, Гоббса, Гроция, Пуфендорфа, Буддея и др., на которые он опирался, были исторически ограничены. Для них характерен антиисторизм. Они не только выводили государство и право из неизменной природы человека, но и считали, что их сущность остается постоянной и неизменной. Их зависимости от социально-экономических отношений, способа производства эти мыслители еще не видели. Обосновывая новые общественные и политические порядки, которые стремилась утвердить буржуазия, они рассматривали их как естественные, соответствующие разуму и природе человека. Считая, что государство есть результат механического соединения отдельных индивидов путем общественного договора, эти теории отражали зарождающийся буржуазный индивидуализм.
Однако при всех этих особенностях естественноправовые теории были идеологическим оружием в борьбе против средневекового религиозного мировоззрения, против феодальных порядков, которые ими изображались как неразумные и не соответствующие природе человека. Они раскрывали «земное» происхождение государства и других общественных институций. «…Уже Макиавелли, Кампанелла, а впоследствии Гоббс, Спиноза, Гуго Гроций, вплоть до Руссо, Фихте, Гегеля, — пишет Маркс, — стали рассматривать государство человеческими глазами и выводить его естественные законы из разума и опыта, а не из теологии» (1, 111). Конечно, ранние буржуазные теоретики государства и права наряду с естественным признавали и божественное право, они еще не отрицали, а лишь ограничивали сферу теологии. Еще более отчетливо это выступает у Прокоповича, который создавал свою теорию просвещенного абсолютизма в феодальной стране, где буржуазия лишь зарождалась и где ее интересы на определенном отрезке истории сближались с интересами прогрессивных слоев дворянства.
Ни Гоббс, ни Гроций, ни Пуфендорф, неоднократно ссылаясь на откровение, уже не обращаются к нему как к самостоятельному источнику доказательства в теории происхождения государства, таковыми у них выступают лишь естественный закон и естественное право. Прокопович также исходит из этих доказательств. Но в отличие от западноевропейских мыслителей он прибегает еще и к откровению. Весь ход аргументации ведется им параллельно, каждое утверждение выводится и из Библии и из естественного разума. Это легко объяснимо не только высказанными выше соображениями, но и тем, что «Правда воли монаршей» и другие его сочинения писались для убеждения широкого круга читателей, сознание которых было еще религиозным. Но все же «центр тяжести всего трактата лежит в рационалистических доказательствах. Изложенное в нем учение осталось бы, собственно, по существу неизменным, если отбросить всю аргументацию богословского характера» (79, 37).
В соответствии с принципами теории естественного права Прокопович считает, что государство существовало не всегда, но возникло во времени, а до этого люди жили в свободном состоянии, не зная государственной власти. Но если Гоббс считал, что для этого состояния была характерна война всех против всех, а из учения Пуфендорфа следовало, что тогда царил мир, то Прокопович полагает, что в естественной, т. е. предгосударственной, жизни людей имели место и мир и война, и любовь и ненависть, и добро и зло. Человек, обладающий свободой воли, может творить и добро и зло, хотя по своей природе он более склонен к добру, «с стороны одной велит нам естество любити себе и другому не творити, что нам не любо, а со другой стороны злоба рода растленнаго разоряти закон сей не сумнится, всегда и везде желателен был страж, и защитник, и сильный поборник закона, и то есть державная власть» (49, 81–82).