- Откуда вы всё это узнали? - удивился Свинерд.

- От пленного.

- Удивлен, что он вам так много рассказал, - сказал Свинерд, безутешно глядя на опаленное поле, на котором стояли сгоревшие останки фургонов с боеприпасами.

- У него сложились теплые взаимоотношения с Траслоу, - ответил Старбак. - Похоже, у Гэллоуэя ферма неподалеку от Манассаса, которую он использует в качестве штаб-квартиры, и я питаю надежды, что однажды мы сможем туда добраться.

- Для чего?

- Для этого, - Старбак махнул рукой на руины таверны.

Свинерд пожал плечами.

- Не думаю, что нам предоставится такой шанс. Молодой Мокси говорит, что нас обоих пошлют на прибрежные оборонительные сооружения в Каролине.

- Мокси - просто жалкий кусок крысиного дерьма.

- Не сомневаюсь, что когда-то вы говорили то же самое и обо мне, - заметил полковник.

- О нет, сэр, - ухмыльнулся Старбак, - я никогда не был столь же любезен на ваш счет.

Свинерд улыбнулся, а потом уныло покачал головой.

- Будьте готовы через час, Старбак. Я подготовлю для вас лошадь. И не напивайтесь, ясно? Это приказ.

- Буду трезв, как стекло, обещаю.

Потому что ему нужно было похоронить шлюху и увидеться с генералом.

Участники налета майора Гэллоуэя не остались совершенно невредимыми. Невезучего Спарроу захватили в плен, один солдат из Мэриленда пропал, а капралу Харлану Кемпу, виргинцу, чьи знания и привели налетчиков к броду Мертвой Мэри, пуля попала в живот. Все эти потери были вызваны короткой и неожиданной стычкой у реки, и Кемп ужасно страдал. Он провел весь обратный путь то впадая в беспамятство, то вновь приходя в сознание, и каждые несколько минут умолял одного из поддерживающих его в седле товарищей оказать ему ту же милость, какую они сделали бы раненой лошади.

- Просто пристрелите меня, Христа ради, пристрелите меня, умоляю.

Адам нес винтовку капрала и один из захваченных флагов. Он постоянно оглядывался в поисках преследователей, но никто так и не появился, когда налетчики пересекли реку Робертсона, а потом Хазель и Эстэм, каждая речушка шире чем предыдущая разлилась после грозы, и, наконец, после полудня они подошли к переполненной реке Раппаханнок и были вынуждены проехать шесть миль вверх по течению, пока не нашли подходящий для переправы брод. В конце концов, уже находясь в безопасности на северном берегу, они поскакали на восток, в сторону железнодорожной станции в Билтоне.

В трех милях от города над их головами просвистел снаряд, разорвавшийся с фонтаном грязи и дыма всего в сотне шагов позади всадников. Гэллоуэй приказал развернуть звездно-полосатый флаг. Второй снаряд с воем вонзился в сосну, расщепив древесину с треском и дымом и напугав усталых лошадей, так что всадникам пришлось натянуть удила и вонзить в бока животных шпоры. За деревьями виднелись крыши Билтона и дым артбатареи, размещенной на краю одной из рощиц. Появился и другой дымок, на сей раз он принадлежал покидающему город паровозу.

- Не могли же мятежники захватить город! - воскликнул Гэллоуэй, велев знаменосцу энергичнее помахать флагом.

Пушка больше не выстрелила. Вместо этого к ним направился артиллерийский офицер-северянин, чтобы принести свои извинения, расспросить всадников и объяснить, что генерал Поуп беспокоится, что кавалерия мятежников может испытывать на прочность новые позиции армии федералистов на северном берегу Раппаханнок.

- Мы не видели кавалерии отступников, - сказал Гэллоуэй артиллеристу, а потом направился в переполненный суетящимися военными город.

Погрузившиеся на суда в Александрии и Манассасе и планировавшие прибыть в Калпепер войска ожидали новых приказов, а южнее Билтона тем временем снимали железнодорожное полотно, увозя его в безопасное место на север. Но поезда, груженные рельсами, уперлись в остановившиеся войсковые составы, следующие на юг, так что на станции оказались заперты как минимум восемь поездов. Ситуация на городских улицах выглядела не лучше. Солдаты разыскивали свои полки, полки разыскивали свои бригады, а бригады разыскивали свои дивизии.

Штабные офицеры, истекая потом, выкрикивали противоречащие друг другу приказы, тогда как горожане, в большинстве своем симпатизирующие мятежникам, наблюдая за происходящим, искренне веселились. Гэллоуэй и Адам в поисках врача для капрала Кемпа добавляли собственной суматохи. Вдобавок ко всему какой-то нервный артиллерист-северянин на окраине города каждые несколько секунд пускал в царящую над сельской местностью жару ядро, отгоняя несуществующих всадников-южан.

- Как тут не гордиться тем, что ты янки, а? - с горечью произнес Гэллоуэй, проталкиваясь сквозь творящийся хаос. - Я-то думал, эти ребята должны маршировать по Мейн-стрит в Ричмонде, а не убегать.

Наконец они нашли доктора, и Харлана Кемпа в конечном итоге сняли с лошади. Его штаны с высохшей на них кровью прилипли к кожаному седлу, поэтому пришлось их разрезать. Стонущего мужчину внесли в превращенный в госпиталь лекционный зал пресвитерианской церкви. Кемпу дали эфир, затем доктор извлек из живота пулю, но признался, что мало что может сделать для него здесь, в Билтоне.

- В вагоне одного из составов устроили госпиталь, - сообщил вымотанный доктор. - Чем быстрее он окажется в Вашингтоне, тем лучше, - особой надежды в его голосе не звучало.

Адам помог перенести Кемпа на носилках к станции, и медсестры Христианской санитарной комиссии приняли истекающего потом, дрожащего капрала. Госпиталь представлял собой спальный вагон, реквизированный у Нью-Йоркской Центральной дороги и по-прежнему сохранял следы мирного времени - плевательницы, отделанные бахромой занавески, гравированные абажуры. Ныне же роскошные места занимали четыре медсестры и пара армейских докторов, устроившиеся под защитой двух выцветших красных флагов, свисавших по обе стороны вагона - признак того, что вагон является госпиталем.

Оцинкованные экраны с просверленными отверстиями под крышей вагона должны были обеспечивать вентиляцию, но ветра не было, поэтому в вагоне воняло касторовым маслом, мочой, кровью и испражнениями. Майор Гэллоэуй прикрепил к воротнику Кемпа табличку с именем, званием и подразделениям, в карман же опустил несколько монет. Затем они с Адамом вышли из вагона и медленно зашагали вдоль гробов с надписями по трафарету, указывающими адрес отправления.

Тела убитых следовали в Поттстаун, штат Пенсильвания; Гошен, штат Коннектикут; Уотервлит, штат Нью-Йорк; Биддфорд, штат Мэн; Три Озера, штат Висконсин; Спрингфилд, штат Массачусетс; Аллентаун, штат Пенсильвания; Лиму, штат Огайо.

Адам поморщился, прочтя список городов и зная, что за каждым названием стоит семейное горе и скорбь жителей.

- Фалконер! Майор Гэллоуэй! - властный голос вырвал Адама из его размышлений. Сначала ни он, ни майор Гэллоуэй не поняли, кто их зовет, но вскоре увидели седого мужчину, яростно махавшего им из окна поезда. - Стойте там! - закричал мужчина. - Стойте там!

Преподобный Элиял Старбак, уступив дикой жаре, был одет в льняной сюртук, наброшенный поверх сорочки и белого воротничка священника. Привлёкши их внимание, он выбрался из набитого пассажирами вагона и спрыгнул на землю. Вместо потерянного цилиндра он надел потрепанную соломенную шляпу.

- Есть новости? - требовательно спросил он. - Хорошие, я надеюсь? Мы сейчас в них нуждаемся. Вы видите - мы отступаем?

Священник, произнося на ходу эти слова, подходил всё ближе к всадникам, расталкивая толпу пассажиров с помощью трости.

- Не понимаю я этого, решительно не понимаю. Мы сформировали армию. Величайшую армию, которую Господь когда-либо посылал на эту землю, но стоит мятежнику нахмуриться в нашу сторону, мы тут же разбегаемся, как вороватые детишки.

Резкие слова преподобного Старбака заставили нахмуриться некоторых старших офицеров Союза, находившихся неподалеку, но выглядел он облеченным такой властью, что никто не осмелился оспорить его мнение.

- Разумеется, нынче никто не уверен, могут ли они захватить Ричмонд или ограничатся обороной Раппаханнок. Повсюду полнейшая неразбериха, - мрачно бросил свое обвинение преподобный. - Если бы я заведовал церковью так, как правительство заведует армией, тогда, осмелюсь заявить, Сатана превратил бы Бостон в аванпост ада, и никто бы даже не пикнул. Плохо, просто отвратительно! Я надеялся принести домой новости получше.