Мир ноль-А

(перев. О. Чертолиной)

I

Все, кто живет в отеле, на период Игр должны в соответствии с правилами объединиться в группы защиты, формируемые на каждом этаже…

Госсейн угрюмо смотрел в полукруглое угловое окно своего номера. С тринадцатого этажа в этот погожий день Город был виден как на ладони. Город Машины, специально для нее возведенный. Внизу сверкала темной синевой река, легкий ветерок дробил поверхность воды живыми волнами. На ярком голубом небе четко рисовались силуэты невысоких горных пиков. А между горами и рекой располагались виллы, образуя широкие улицы. Их крыши яркими пятнами вспыхивали в зелени пальм и другой тропической растительности. Там и тут виднелись здания отелей и дома, назначение которых было трудно определить, глядя на них сверху. На вершине холма, на ровной большой площадке возвышалась сама Машина. Блестящей серебристой стрелой длиной в пять миль она стремительно взлетала к небу. Густой сад частично скрывал великолепный дворец президента, расположенный неподалеку от Машины, но Госсейн и не старался его разглядеть: его внимание было поглощено Машиной.

Она притягивала его ощутимо, как магнитом. Ее вид всколыхнул подавленное душевное состояние Госсейна и наполнил все его существо волнением. Наконец-то он получил возможность участвовать в Играх!

Теперь он сможет обеспечить свое будущее, если даже его ждет небольшая удача, а если он окажется в числе избранных, завоевавших высокие награды, он сможет отправиться на Венеру.

Он мечтал об этом долгие годы, но мечта сбылась только после ее смерти. «Да, — печально подумал Госсейн, за все нужно платить». Сколько ни предвкушал он этот день, ему и в голову не могло прийти, что ее не будет рядом. С самого начала они решили, что пройдут все испытания Игр вместе и начнут новую жизнь. И вот он остался один. Его больше не привлекали ни богатство, ни слава. Он хотел попасть на Венеру, потому что надеялся — там найдет забвение.

Стук в дверь прервал его размышления. Мальчик-коридорный поприветствовал Госсейна и сказал:

— Сэр, вам просили передать, что все уже собрались в зале.

Госсейн удивленно посмотрел на него:

— И что?

— Сэр, они должны создать группу защиты этого этажа.

— О! — воскликнул Госсейн. Как он мог забыть? Когда он услышал сообщение, прозвучавшее из всех громкоговорителей отеля, он подумал, что трудно представить себе ситуацию, когда в крупнейшем городе Земли, в Городе Машины, в течение месяца не будут действовать никакие законы, кроме тех, которые создадут для защиты людей сами участники Игр.

— Меня просили передать, — добавил мальчик, — что опоздавшие лишаются защиты на время Игр.

— Иду, иду, — с улыбкой ответил Госсейн. — Передай пославшим тебя, что я просто забыл. А тебе спасибо.

Он дал посыльному несколько монет, вернулся в комнату, задвинул пластиковые шторы на окнах, переключил видеофон на запись, запер дверь и вышел в коридор.

В просторном зале он сразу заметил знакомого — Нордега, владельца магазина в городе, где жил он сам. Госсейн кивнул ему и улыбнулся. Мужчина удивленно посмотрел на него, но не улыбнулся и не поздоровался. Это показалось Госсейну странным, но он тут же отвлекся, так как оказался в центре внимания всех присутствующих.

Глаза, обращенные на него, разглядывали его дружелюбно, но чуть настороженно — таково было первое впечатление Госсейна. Он сдержал улыбку. Естественно, что люди присматривались друг к другу, пытаясь определить шансы на успех своих возможных соперников в предстоящих Играх.

Немолодой человек за столом у входа знаком подозвал его.

— Я должен вас зарегистрировать, — сказал он. — Кто вы?

— Госсейн. Гилберт Госсейн. Кресс-Виллидж, Флорида. Тридцать четыре года. Рост — шесть футов один дюйм, вес — сто восемьдесят пять фунтов. Особых примет нет.

Пожилой человек улыбнулся, лукаво блеснув глазами.

— Так, — сказал он. — Если внешность не обманывает, вы далеко пойдете. — Он добавил, помолчав — Вы не сказали о вашей семье.

Госсейн вздрогнул. Он подумал об умершей жене.

— У меня нет семьи, — тихо ответил он.

— Итак, мистер Госсейн. По-моему, вы человек неглупый. Желаю вам успеха. Надеюсь, Игры покажут, что вы готовы к жизни на Венере.

— Спасибо, — сказал Госсейн.

Отойдя от стола, он увидел, что Нордег быстро подошел к регистратору и склонился над его записями. Они о чем-то горячо поспорили, но вскоре невысокий человек с улыбкой вышел на середину зала. Это был распорядитель. Он поднял руку, и все затихло.

— Леди и джентльмены, — обратился он к собравшимся. — Пора начинать. Те, кто хотел присоединиться к нам, имели достаточно времени. Таким образом, мы можем приступить к отводам, а когда эта процедура закончится, мы запремся и начнем работать. — Он помолчал. — Для тех, кто участвует в Играх впервые, я поясню подробнее, что такое отвод. Разумеется, все вы повторите данные о себе перед детектором лжи, но если у кого-нибудь из присутствующих имеются сомнения относительно окружающих, их нужно высказать сейчас. У каждого есть право дать отвод любому из находящихся в зале. Не стесняйтесь, высказывайте ваши подозрения, даже если у вас нет никаких доказательств. Имейте в виду, что группа будет встречаться каждую неделю, и отвод можно дать на любом собрании. Итак, хочет ли кто-нибудь высказаться?

— Да, — громко прозвучал чей-то голос. — Я даю отвод человеку, который назвал себя Гилбертом Госсейном.

— Что? — удивился Госсейн и уставился на Нордега.

Тот твердо встретил его взгляд и продолжал:

— Войдя в зал, Госсейн приветствовал меня как знакомого. Я посмотрел в регистрационную книгу, чтобы вспомнить, где мог с ним встречаться, и с удивлением обнаружил, что он указал свой адрес — Кресс-Виллидж, Флорида — то есть городок, в котором я живу. Леди и джентльмены, это маленький, хотя и известный городок, его население составляет всего триста человек. Как владелец одного из трех магазинов я знаком со всеми жителями не только города, но и его окрестностей. Так вот, Гилберта Госсейна среди них нет.

Шоковое состояние, в которое привели его слова Нордега, прошло очень быстро, и осталось чувство уверенности, что над ним издеваются с какой-то непонятной целью.

— Все это кажется мне по меньшей мере глупым, мистер Нордег, — сказал он и добавил: — Ведь это ваше имя?

— Конечно. Хотя я не знаю, как вы узнали его.

— Ваш магазин в Кресс-Виллидже, — продолжал Госсейн, — находится на перекрестке в крайнем здании в ряду из девяти одинаковых домов.

— Так оно и есть. Не сомневаюсь, что вы тщательно изучили городок если не лично, то по фотографиям.

Ответы Нордега раздражали Госсейна, но он спокойно продолжал:

— Примерно в миле к западу от вашего магазина расположен небольшой дом необычной архитектуры.

— «Небольшой дом», — презрительно повторил Нордег. — Загородный дом семьи Харди известен всему миру!

— Харди — девичья фамилия моей покойной жены, — сказал Госсейн. — Она умерла месяц назад. Патриция Харди. Ну как, теперь вы вспомнили?

Множество людей напряженно ждали ответа. Нордег засмеялся:

— Ну вот, леди и джентльмены. Вы слышите сами: он утверждает, что Патриция Харди — его жена. Надеюсь, мимо нас всех не прошло бы такое событие, как ее замужество. А «покойная» Патриция Харди, или Патриция Госсейн, — добавил он с улыбкой, — еще вчера утром гарцевала на белой арабской лошади, я сам это видел.

Это уже не походило на насмешку. У Патриции никогда не было лошади, не говоря уже об арабских скакунах. Они жили скромно: целый день работали в саду, а вечерами упорно занимались, готовились к Играм. Да и дом Харди в Кресс-Виллидже уж никак не мог быть известным всему миру — это была обычная, ничем не примечательная семья. Что же происходит?