— Все понятно, — сказал Щетинкин, — Шмаков переоделся в одежду ламы, а свою уничтожить не успел. Скупой лама подобрал все! Шмаков прячется в монастыре.

Настоятелю казалось, будто ему привиделся дурной сон: ведь Амгалан никогда не видел важного государственного преступника Шмакова, слыхом не слыхал о нем, и вдруг у ламы Ганбата находят одежду этого самого Шмакова!..

— Все это подстроено вашими сотрудниками! — яростно выкрикнул он. — Подстроено… Я буду жаловаться!

Вызвали Ганбата, он без утайки рассказал, как все было. Куда девались те двое? Он не знает. Он ушел в свою юрту. Наверное, те двое здесь, в монастыре. Куда же им деваться?

«Утоплю мерзавца в озере… — решил Амгалан. — Из-за жадности глупого ламы может рухнуть великое дело, так осторожно и тщательно подготовленное…»

— Не теряйте времени! — посоветовал Петр Ефимович Чимиду. — Монастырь оцепить!..

Мог ли знать Щетинкин, что в эту минуту он сделал еще один шаг к своей судьбе?.. Через каких-нибудь полчаса история с сокровищами отойдет в сторону, покажется лишь прелюдией к чему-то очень значительному и страшному.

Обыскали все помещения, все закоулки, но Шмакова не нашли. Зато нашли кое-что более важное: склад оружия! В хорошо замаскированном подземелье, под алтарем Будды-Майдари. Щетинкин любил оружие. Он вынимал из ящика новенькие маузеры в отполированных деревянных кобурах, любовался ими.

— Вот так тантры-мантры! — восхищался он. — Спроси у святого отца, где он покупал такие замечательные пистолеты.

Тучный Амгалан обливался потом, бормотал беспрестанно:

— Все подстроено, все подстроено… Я слаб и немощен, а меня решили бросить в тюрьму…

— Ну, не без того, — добродушно подтверждал Чимид. — Только чистосердечное признание… — Был убежден: никакого чистосердечного признания от Амгалана не последует, так как сам стоит во главе крупного заговора.

— Я даже не подозревал… — мямлил настоятель. — Завелась в отаре паршивая овца… Я сам все расследую…

— Вы все арестованы, — сказал Чимид с металлом в голосе. — Лам отправим в Заин-Баю, а вы поедете с нами в Улан-Батор, досточтимый Амгалан. Охранять монастырь будут наши сотрудники.

Тем временем Кленцов и Шмаков петляли на конях по горным ущельям, удаляясь от монастыря на запад.

— Тут в укромном месте меня ждет караван, — пояснил Кленцов. — Ну, ты пойдешь с нами.

— Куда?

Кленцов притушил смех в уголках губ.

— Куда? В Синьцзян!

— А по какой надобности?

— Скажу тебе по секрету: мы идем к генералу Ма за новой партией оружия для святейшего Амгалана, который готовит всемонгольское восстание с привлечением японской армии. Ну, надеюсь, ты кое-что знаешь, если рвался в Хорго.

Шмаков приуныл. Он впервые услышал о том, что в Монголии готовится восстание, и меньше всего желал впутываться в эту историю, быть пешкой в чужих руках. Если б можно было еще на какое-то время задержаться в Монголии, терпеливо выждать момент, подняться к главному кратеру Хорготского вулкана, где и спрятаны основные сокровища… Прятали их ночью, соблюдая крайнюю осторожность… Теперь сокровища уплывали у него из рук. Впрочем, спас шкуру — и то хорошо… Спина зудела от укусов насекомых, корнет то и дело запускал руку за ворот халата.

— Я посредник между генералом Ма и святейшим Амгаланом, — хвастал Кленцов. — Коммерция. Вожу караваны, переправляю оружие, совершаю сделки. Могу взять тебя в пай. Для виду будешь погонщиком верблюдов.

Шмаков ничего не сказал. Верблюдов побаивался, но счастливая звезда подбросила ему именно этот нелепый вариант, приходилось мириться.

— Объясни, — обратился он к Кленцову, — почему ламские вши такие злые? Будто кто хлещет крапивой по спине…

Караван тронулся в далекий путь; вначале он долго будет идти на запад, потом круто свернет на юг… На одном из привалов Кленцов рассказал историю, от которой Шмакову стало как-то не по себе. Захотелось покинуть караван и вернуться в Хорго.

— Святейшим Амгаланом руководят боги, — сказал Кленцов. — Хочешь — верь, хочешь — не верь, но шесть лет назад он не был таким жирным, любил совершать прогулки в горах. Однажды во время прогулки он услышал конский топот в ущелье и затаился в утесах. В Хорго вошел отряд белых. Они сделали привал на берегу озера Цаган-Нур. Амгалан страшился белых, хоть и считал себя их сторонником. Если бы они не грабили монастыри, лучшей власти не сыскать. Но они грабили и расстреливали лам. Амгалан собирался незаметно удалиться, как вдруг увидел: солдаты несут окованный железом сундук. Они прошли в пяти шагах от настоятеля, не заметив его, внесли сундук в одну из пещер, находились там долго, и Амгалан счел за лучшее незаметно удалиться. Понимал: заметят — прикончат! Много дней спустя он наведался в ту самую пещеру, куда внесли сундук. Вход в пещеру оказался заваленным, замаскированным. Возможно, в сундуке находились важные документы — так казалось Амгалану. Он раскопал вход, проник в пещеру. Сундука не было! Много дней обследовал святейший Амгалан пол и стены пещеры и наконец обнаружил сундук, раскрыл его. Вместо документов обнаружил мешочки с золотым песком. Другой на месте Амгалана утаил бы богатства, присвоил их. Но, обнаружив в сундуке золотой субурганчик и статую Майдари, Амгалан понял, что дорогу к сокровищам ему указали боги. Следовательно, истратить золото следует на дела, угодные богам. А главным делом, угодным богам, как знал Амгалан, было бы восстание в Монголии против власти аратов… Вот я и закупаю на это золотишко оружие в Китае, — закончил свой рассказ мнимый Кленцов, так как его настоящее имя было Бань Юн. Пораженный Шмаков молчал. Гадал: или Унгерн разделил сокровища на несколько частей, припрятав их в разных местах, или же Савченко наврал про Хорготский вулкан, и в Монголии делать больше нечего. Во всяком случае, в рассказе Бань Юна имелась своя логика: деньги, награбленные Унгерном в Монголии, идут на подготовку восстания против народной власти…

Они возвращались в Улан-Батор. Настоятеля усадили в свою машину. Он был хмур и молчалив и лишь однажды улыбнулся, когда на перевале машина обогнала верблюжий караван, груженный тюками. В тюках, как знал Амгалан, находились ящики с новенькими маузерами. Эту партию Амгалан успел отправить еще до приезда в монастырь Чимида и Щетинкина. Вторую партию оружия собирался перебросить в Западный край, на границу с Тувой, где орудовал со своей шайкой Эрэгдэн-Дава. Не успел. Теперь вот божья воля вновь проявила себя: караван с оружием медленно, но верно продвигается к Улан-Батору. И ведет его верный человек Шижэ. Его погонщики хорошо вооружены и будут в случае чего драться до последнего… Встреча с Шижэ несколько приободрила Амгалана: восстание будет!

Петр Ефимович искоса поглядывал на Амгалана, жирный подбородок которого упирался в живот, прикрытый засаленным халатом. Возможно, главарь широкого контрреволюционного заговора… Ведь его монастырь Шива-Ширэт равно удален от столицы и от городов Западного края. Во всяком случае, нити от этого монастыря, несомненно, тянутся во все стороны, сплетаясь в зловещую паутину. Оружие конечно же покупают в Китае, переправляют караванами в Монголию. Следует перерезать все караванные пути и тропы — кровеносные сосуды заговора, негласно проверять, останавливаются ли караваны у монастырей, какие грузы поставляют сюда, перекрыть для контрреволюции главный тракт, соединяющий столицу с востоком и западом, установить, какие монастыри являются перевалочными пунктами при переброске оружия.

Только сейчас Петр Ефимович в полную меру ощутил, что его работа как инструктора ГВО только начинается по-настоящему. Впереди, несомненно, ждут кровавые схватки. Еще никто без боя не отдавал власть и владения. Законы классовой борьбы непреклонны, в конце концов они безжалостно отметают вынужденный оппортунизм, временные сделки с буржуазией. Контрреволюция обрела вполне конкретный образ в лице этого жирного ламы. Заговор следует задушить в зародыше… В сравнении с этой великой задачей охраны молодой республики и революции от всемирного заговора контрреволюции, потерявшей Монголию как колонию, поиск неких сокровищ словно бы отодвигался в сторону. Требовалась мобилизация всех сил ГВО на всех направлениях. Если говорить откровенно, то Щетинкин словно бы радовался невероятному стечению обстоятельств, счастливой случайности, которая помогла ему ухватиться за главную ниточку: не появись Шмаков со своей бандой на границе — не было бы поездки в Хорго, да и повод для обыска в монастыре просто отсутствовал бы… Все события в мире переплетены гораздо плотнее, чем иногда кажется. Говорят, будто территория Монголии равна по площади территориям нескольких крупных капиталистических стран, вместе взятых. Наверное, так оно и есть. И от Халхин-Гола на востоке до озера Убса-Нур на границе с Тувой, до хребта Хар-хира на западе, до границ с Нинься, Синьцзяном на юге нужен острый глаз чекиста…