— Хватит фантазировать, иди ложись спать. — Мерлин засунул револьвер в карман халата, медленно встал с постели, подошел к Ромине и, к ее глубочайшему изумлению, наклонился и… нежно поцеловал в щеку. — Ты вела себя очень храбро, дорогая… Не сомневаюсь, Крис гордился бы тобой.

Она почувствовала, как от этих совершенно неожиданных слов готова разреветься.

Оставшись в своей комнате и заперев за собой дверь на ключ, как велел Мерлин, Ромина бросилась на постель и долго лежала, глядя через незанавешенное окно на темно-синее, усеянное яркими звездами каирское небо, заново переживая все, что произошло с ними за весь оказавшийся на редкость насыщенным событиями день. А затем… она вдруг вспомнила, как Мерлин жадно припал губами к ее губам.

Как же сильно она его тогда ненавидела, а себя презирала за то, что согласилась играть постыдную роль ветреной подружки миллионера, роль, позволявшую ему делать с ней все, что он пожелает! Но… но это длилось до тех пор, как Мерлин в первый раз ее поцеловал. Грубо, жестко, и все равно с того самого момента словно что-то изменилось.

А недавно он целовал ее очень ласково и всего лишь в щеку, как нередко делал Крис. Но нежность прикосновения его губ, близость его тела… Ромина мечтательно закрыла глаза.

Проснулась она так же внезапно, как и уснула. Кто-то негромко, но настойчиво стучал в дверь ее запертой комнаты.

— Кто там?

— Пора вставать, Ромина. Просыпайся, уже семь часов… Завтрак я заказал, — послышался из-за двери бодрый голос Мерлина.

— Встаю, встаю, — потягиваясь, крикнула девушка.

За окном уже ярко светило пока еще не палящее солнце, однако Ромина, с большим трудом преодолев огромное желание постоять у окна и полюбоваться великолепным видом царственно величавого Нила, прошла прямо в ванную комнату, где первым делом приняла холодный душ.

К тому времени, как она оделась, заказанный Мерлином завтрак уже стоял на столе в гостиной — приятно хрустящие булочки, ароматный кофе.

— Ну как, хорошо спалось? — поинтересовался Мерлин.

— Как ни странно, да, — мило улыбнулась Ромина. — Хотя, честно говоря, я боялась, что вообще не усну.

Мерлин понимающе кивнул:

— Так часто бывает. Чтобы не допустить крайнего переутомления, мозг сам блокирует поступление лишней информации. Иными словами, погружает своего хозяина в глубокий сон.

— Что ж, вполне приемлемое объяснение. Не хуже любого другого. — Ромина немного помолчала. — Хотя, если меня что-нибудь достаточно серьезно беспокоит, я обычно всю ночь лежу с открытыми глазами. Думаю и переживаю, переживаю и думаю…

Она намазывала хрустящую булочку маслом, но вдруг замолчала и взглянула на Мерлина. Он пристально смотрел на нее и, кажется, был недоволен.

— Ты забыла приклеить накладные ресницы.

— Господи, какая же я дура! — недовольно воскликнула девушка. — Наверное, думала о чем-то другом и невольно забылась.

— Послушай. — Он понизил голос. — Нам крайне важно убедить их, что мы действительно уехали, понимаешь? Они ни на секунду не должны усомниться в том, что мы на самом деле убегаем! Нас будут провожать, можешь не сомневаться. До той минуты, как мы сядем в этот чертов самолет! И ты должна постараться выглядеть и вести себя именно так, как повела бы себя моя голливудская подружка Ромина Фей.

— Интересно, а как именно должна выглядеть и вести себя твоя голливудская подружка?

— Выглядеть, как всегда, ярко и вызывающе, а вести себя капризно и почти скандально, — серьезным тоном объяснил Мерлин. — Ей совершенно не хочется прерывать столь интересную поездку и покидать приветливый Каир. Ее совершенно не интересуют проблемы дружка… если, конечно, они не затрагивают содержимое его кошелька!

— Да, да, ты прав.

— Поторопись, пожалуйста. Мне уже пора звонить вниз и просить, чтобы прислали кого-нибудь за багажом.

Ромина послушно встала из-за стола, вернулась в свою комнату, приклеила накладные ресницы, нанесла тени, более внимательно, чем обычно, осмотрела свое лицо в зеркале. И довольно пробормотала:

— Во всяком случае, заметят меня многие, если не все!

Она уже надевала ярко-красную накидку, в которой прилетела в Египет, когда в дверь номера осторожно постучал посыльный, пришедший за их багажом.

— Пошли, — коротко велел ей Мерлин и, не дожидаясь, зашагал к выходу.

Молодой приветливый скандинав вместе с каким-то мужчиной, который чуть позже был представлен им как «сам управляющий отелем», ждали их в фойе. Последовали неизбежные в таких случаях пространные извинения, заверения и тому подобные «политесы», однако мистер Никойлос, недовольно поморщившись, тут же отмел их в сторону.

— С меня хватит! — громогласно объявил он. — Я по горло сыт вашей азиатчиной и буду просто счастлив вернуться назад к цивилизации.

Он заплатил по счету и, кивнув управляющему и его заместителю, не оглядываясь, энергично двинулся к выходу из отеля.

В отличие от него чуть задержавшаяся Ромина остановилась, мило улыбнувшись, пожала на прощание руки обоим менеджерам, хотя прекрасно понимала, что она для них ничего не значит. Поэтому не стала затягивать процедуру «вежливого прощания» и поторопилась за Мерлином, который уже садился в машину.

Гид поспешил многословно выразить свое глубочайшее сожаление, что «обстоятельства вынуждают их прервать столь приятную поездку», однако Мерлин отвечал ему коротко, на грани грубости, поэтому их «светская беседа» вскоре прекратилась, и остаток пути до аэропорта они провели в полном молчании.

— Добро пожаловать на борт нашего авиалайнера, — хорошо отработанным равнодушно-вежливым голосом приветствовала их длинноногая стюардесса.

Ромина села рядом с иллюминатором.

— Попрощайся с этим чертовым местом навсегда! — подчеркнуто громко произнес американский миллионер Мерлин Никойлос. — Потому что мы сюда больше ни за что не вернемся! Это я тебе говорю, Мерлин Никойлос!..

Зачем он так? Сейчас в этом нет необходимости. Ведь Каир и все связанные с ним страхи уже позади, недовольно подумала Ромина.

А еще больше ей не понравилась откровенно вызывающая манера, с какой он вызвал стюардессу и, не глядя на нее, потребовал шампанского.

— Я принесу вам все, что вы захотите, сэр, но только после того, как на табло погаснет надпись «Пристегните ваши ремни», сэр, — мило улыбнулась стюардесса.

— Неужели это обязательно? — недовольно проворчал Мерлин. — За что же тогда, спрашивается, с меня берут такие деньги?!

— Боюсь, таковы правила, сэр, — доброжелательно произнесла бортпроводница.

Мерлин пробурчал что-то себе под нос.

— Интересно, а где будет наша первая остановка? — вслух поинтересовалась Ромина.

— Кажется, в Афинах, — вместо стюардессы ответил Мерлин. — И я очень надеюсь, нам до этого хоть что-нибудь дадут поесть!

— Завтрак принесут через несколько минут, сэр, — учтиво успокоила его стюардесса.

— Но я не смогу съесть еще один завтрак! — прошептала Ромина.

Но по взгляду Мерлина девушка поняла, что он ведет себя так не зря.

Интересно, он… или они сейчас здесь? В самолете? Вместе с ними? Тогда где?.. Ромина осторожно огляделась. Шагая по бетонному полю на посадку, она была слишком занята рассматриванием провожающих и совершенно не обращала внимания на пассажиров. Кто они? Как выглядят?

Прямо перед ними сидела великолепно одетая египтянка, которую сопровождал пожилой, солидного вида мужчина. И судя по тому, с каким подчеркнутым уважением в аэропорту их провожали официальные лица, они были важными шишками… Да и остальные выглядели в общем-то вполне смирными, так что в самолете на них вряд ли кто решится напасть. Ведь убежать-то некуда, да и невозможно…

После стандартного плотного завтрака, когда стюардесса унесла пластмассовые подносы с грязной посудой, Мерлин, устало потянувшись, сказал, что, пожалуй, пойдет посидит на пустующих местах сзади них. Так будет удобнее.

— Да, да, конечно. И кроме того, дорогой, ты сможешь без помех смотреть в иллюминатор, — кивнула Ромина, чувствуя себя чуть-чуть виноватой за то, что, не спрашивая, выбрала самое удобное место.