Теперь все это подавалось с пылу с жару, внося весомый вклад в запугивание добропорядочного обывателя. Добавляя очередную каплю в почти переполнившуюся чашу. Ту самую, которая могла сорвать резьбу у тех, кто покамест малость выделялся из общих стандартов.

Телевизор переключили на другой канал… Тут уже не шла речь обо мне, зато поднимался вопрос о вспышках насилия в разных точках Мегаполиса. Разгромленная точка продажи разрешенных наркотиков — грабители ничего не взяли, только уничтожили товар. Неповиновение офицерам Корпуса — при попытке арестовать молодых людей, вышедших на улицу в комендантский час, те обезоружили двух сотрудников и скинули с моста в реку. Погром в клубе «Голубые мечты» — избиты посетители и персонал. Хозяина клуба доставили в больницу с ножкой стула в филейной части…

— Надеюсь, хоть вазелином смазали, — притворно посочувствовал один из парней.

— Маловат предмет, — возразил другой. — От стола ножку отломать надо было.

— Правильно! Они толще…

Другие новости по той же теме и снова ехидные комментарии. На душе стало немного радостнее. Лио верно просчитала — то, что мы учиняем, оказывает серьезное воздействие. Трясущиеся как желе обыватели окончательно забиваются в норы, дрожа своей заячьей душонкой. Вот на не потерявших еще изначальный огонь внутри все это действует как стимулятор. Заставляет пошевеливаться, гонит кровь по жилам, толкает и самим попробовать хоть как-то проявить себя.

— Некоторые хотят всего лишь обезглавить систему и сами оказаться на вершине, — задумалась Пламенеющая. — Твоя Служба, да и Малковиц. Но происходящее сейчас способно подорвать устои изнутри, нарушить принципы. Те, на которых держится нынешняя власть.

— Все равно заинтересованные в смене власти не будут принимать серьезных карательных мер до поры до времени. Уж больно велик соблазн поиграть со стихией. Все демоны души, которых спрессовали равенством, гуманизмом и прочим бредом, они у многих все еще есть. И сейчас начинают проситься на свободу. Власть нынешняя не может с ними бороться теми инструментами, что у нее еще остались. Гвардия, Корпус, они могут только пугать кроликов. Те же, кто уже перестает чувствовать себя покорной скотиной — их не напугают напыщенные чурбаны Гвардии и сахариновые моралисты Корпуса. Эти бездельники забыли чувство, когда пуля вылетает из ствола и врезается в живое мясо. Они не знают азарта охотника и торжества выжившего в смертельной схватке. Они — пустышки, возомнившие себя вершителями судеб.

— Мы выпускаем на волю джинна из бутылки. Не опасаешься?

— Чего? — ответил я вопросом на вопрос. — Что может произойти хуже того, что было?

— Согласна. Просто подумала, вдруг ты побоишься выпускать бесов анархии после стольких-то лет пресного, скучного существования.

— Ничего, я с удовольствием посмотрю, как гнилой фундамент выстроенного на идиотской идее здания рухнет, погребая всех тех, кто занимал высокое положение. Если они действительно чего-то стоят, то выживут и создадут новое, более жесткое и способное постоять за себя общество. Если нет — пусть сдохнут и пропустят вперед других, способных оседлать безумную стихию. Стихию, создающую новое, разрушая старое.

— Да… Река крови смоет любой налет декаданса и дегенератизма, — мечтательно зажмурилась Пламенеющая. — Кровь не водица. У кого она сильнее, тот и станет властвовать и побеждать.

Прелестно… Как мало надо, чтобы сдвинуть заслонку, преграждающую путь давно замурованным желаниям и стремлениям. Как ничтожна может оказаться та пресная ложь, которой опутывали людей воротилы Всемирной Республики. Несколько показательных акций, и вот уже они отдаются эхом в других местах. Вот и пусть после этого их агитсобачонки тявкают с экранов о том, что устои Республики верны и нерушимы. Нерушимы…

Как карточный домик, замок из песка. Достаточно любого внешнего воздействия и все рушится. Неслышно, без особой помпы. Просто рассыпается в прах, невесомыми клочьями летящими по ветру в разные стороны.

Ну а на экране меж тем вновь переключились на уже изрядно надоевшую мне тему — на меня. Заодно с помоями разного сорта и в больших количествах подавалась и действительно важная информация. Фотографии, словесные приметы, манеры поведения и все в таком роде. Сработано четко, грамотно, вот только создатели сего ролика не подумали об одном… Ну узнают меня, и что дальше? Кроликоподобная обывательщина выдаст свой коронный номер, то есть убегание с визгом и писком во все стороны. Корпус? Не смешно, они ни в жизнь не сумеют грамотно подобраться и шмальнуть в спину. Нет навыков, нет воли и решимости.

Профи же — Гончие, Служба, Гладиаторы — они ящик не смотрят, тем более такие агитпрограммки. Вот и получается — чепуха на постном масле и не более того.

— А ведь тебя узнали, дорогой мой, — заявила Лио, отпивая из бокала. — Не только бармен, но и вся веселая компания. И чувствуют себя… не очень уютно.

— И что с того?

— Ровным счетом ничего. Просто бармен весь в раздумьях относительно того, стоит ли звонить в известные органы. У клиентуры скорее любопытство. Девушки, те еще и определенный личный интерес проявляют.

— Автографы не раздаю, — ухмыльнулся я. — Ну а те, что уже роздал, они больно специфические и строго для определенной категории.

— Тогда… уходим.

— Да, но особо торопиться смысла не вижу. Адрес узнали, заодно и развлеклись, за программами наблюдая. Хотя…

Бармен лично мне внушал определенные опасения. Не в плане угрозы лично мне, тут он точно не дернется. В Корпус отзваниваться также вряд ли намерен. Зато брякнуть в бар «Три креветки» — такого расклада исключать нельзя. Придется прояснить ситуацию. Встав из-за столика и подойдя к стойке, я обратился к объекту внушения:

— Думаю, все понятно.

— Не понимаю вас, — прикинулся шлангом мой собеседник.

— Все ты понял. Глаза умные, но очень уж бегающие. Моя личность для тебя теперь тайной не является. Так? — бармен кивнул. Что ж, опасения есть, но никакой паники и ужаса не наблюдается. Неплохо. — И, судя по нервозности, мог бы и заинтересованным сторонам сообщить.

— Я не связан с Корпусом.

— Верю. ИМ ты сообщать не собирался. А как насчет звонка в «Три креветки»?

Право слово, даже без своих новых способностей чувствовать изменения ауры я смог бы определить, что попал в цель. Легкое подергивание лицевых мышц — краткое, но выразительное — было лучшим ответом на вопрос. Собирался, спору нет. И не столь интересно — находится он на содержании у Службы или тут какие-то иные причины. Придется внушить, что такой расклад будет вреден в первую очередь для него.

— Значит так. Мы сейчас уходим, а ты сидишь как мышь под метлой и никуда не звонишь. Ясно тебе?

— Да.

— Вот не верю я тебе. Пристрелить тебя что ли… Так, пущего спокойствия ради. Хочешь? По глазам вижу, что такая идея энтузиазма не вызывает. Тогда слушай. Если я прихожу, и мне там что-то не понравится, то я вернусь. Пристрелю тебя за милую душу, рука не дрогнет, это я гарантирую. А может еще и заведение подпалю.

— Крест, — окликнула меня Пламенеющая. — Кажется, это место клиентуре весьма нравится. Понимаешь?

А ведь точно. Психология в чистом виде и во всей красе. На всякий случай удерживая бармена под прицелом «Шелеста», прикрытого полой куртки, я обратился к той самой интересной компании:

— Дамы и господа, позволю себе отвлечь вас на минутку от важных дел. Лично мне понравился сей кабачок. Хорошее, приятное место. Думаю, что и вам будет жаль его лишиться.

— Ты это к чему? — спросил один из парней, чья рука медленно так и почти незаметно двигалась к карману куртки.

— К тому, чтобы ты руку убрал. В кармане что, какой-то малокалиберный пистолетик? Можешь не отвечать, это очевидно.

— Претензии? — проворчал тот, убирая руку. Смелый, ведь его подружка, тоже оценившая риск ситуации, выглядела довольно бледно. — От Креста они странно смотрятся.

— У меня и вдруг претензии… Не смешно. Просто нет желания превращать в решето нормальных ребят. Так что перейду к делу. Мне не нужно, чтобы достопочтенный бармен в ближайший часик набрал номер и позвонил в интересующее меня заведение. И думаю, что вы мне в этом поможете.