Отпуск подошел к концу, и она намеривалась идти на работу. Первоначально, проснувшись утром, она и не подумала, что у Нестора может быть свое мнение по этому поводу. Правда, он ничего и не говорил. Поднялся вместе с ней, даже не уточнив причин такого раннего пробуждения, включил кофеварку, пока Инга принимала душ, чем немало ее удивил. Судя по всему, он действительно досконально изучил ее расписание, привычки, да и просто – весь образ жизни.

Да, он говорил об этом. Однако, вот такие мелочи, делали слова – не только словами, а чем-то осязаемым, материальным. И таким веским, что Инга даже замерла посреди кухни с чашкой кофе, которую Нестор мимоходом сунул ей в руки, пока сам готовил яичницу им обоим. Разумеется, о том, чтобы оставить приготовление завтрака ей, он даже не подумал. Но ее не это настолько ошарашило. Бог с ней, с его непробиваемостью и упорством в этом вопросе, когда все она буквально отвоевывала. Инга уже приняла данный момент, как особенность их «нормальных» отношений. Не это заставило ее остановиться в ступоре. А очень простой ответ Нестора, на ее вовсе несложный вопрос:

– А ты что будешь сегодня делать? – поинтересовалась она, имея в виду то время, пока сама планировала работать. После всех этих месяцев Инга практически нуждалась в твердой уверенности, что будет знать его местонахождение.

Забавно. Возможно, его желание контроля – заразно.

Улыбнувшись про себя, Инга сделала первый глоток кофе.

– Буду рядом.

Вот тут она и отставила чашку, едва заставила себя сглотнуть уже отпитого кофе и молча уставилась в его лысый затылок.

«Буду рядом». А сколько он уже вот так «был рядом»? Весь последний месяц?

Ее каждый раз это поражало и цепляло. Но именно сейчас, почему-то, накрыло пониманием, что конкретно стояло за каждым действием любимого. Не знание, оно существовало давно, а именно осмысление всех действий Нестора. Ежеминутно находится около нее, посвящать ей практически все время, сосредоточив вокруг Инги все свои интересы, поступки, действия – кажется, никто еще не делал ее смыслом своей жизни. Разве что родители в глубоком детстве, возможно. Но это ведь иное.

Возникшее озарение не то, чтобы затормозило, но как-то остановило Ингу. Морально. Заставило погрузиться в осмысление и обдумывание этой ситуации и такого отношения любимого мужчины. И проявилось в каком-то меланхоличном и медлительном настроении, разом завладевшим всем ее существом. Не хотелось говорить. Или, скорее, не ощущалось готовности к словесному общению. Однако, и потребности остаться в одиночестве – не возникло. Она хотела быть рядом с Нестором. Даже с таким «сосредоточенным».

Он уловил ее эмоции. Это читалось и в выражении прищурившихся синих глаз, и в напрягшихся чертах лица. Но, возможно потому, что настроение Инги тоже не было негативным, ничего не сказал. Подошел, поставив перед ней тарелку с завтраком. Медленно провел рукой по щеке Инги. Как-то тщательно и плотно соприкасаясь с ее кожей. И кивнул, да и только. Чуть надавив на ее плечо, Нестор подтолкнул Ингу к столу.

Она села, в данном случае не видя никакого смысла о чем-то спорить. Ей в самом деле необходимо было поесть, на работе на это зачастую не хватало времени. Да и мысли ее все еще крутились вокруг Нестора. А еще вокруг сна, приснившегося ей сегодня и о котором у Инги остались только смутные, расплывчатые воспоминания. Даже не воспоминания, скорее, а какие-то нечеткие ассоциации, всколыхнувшиеся после ее осознания отношения Нестора.

Он ей снился, кажется. Ничего удивительного, Нестор почти всегда снился ей теперь. Но в этот раз сон был какой-то не такой. Она не помнила ни страха, ни отчаяния, которые обычно наполняли в последние месяцы ее сны-воспоминания о Несторе. Да этот сон, собственно, и не был воспоминанием или переживанием о случившихся с ними событиях. Кажется, такое ей снилось впервые: деревья, такие высокие и какие-то непривычные, что она долго стояла во сне, запрокинув голову, пытаясь увидеть верхушки. Ее окружали тени: и от этих деревьев, и еще какие-то, будто живые, мешающиеся со слабыми проблесками света, скользящие по ее коже и лицу Нестора, который был в этом сне все время рядом. Но и сам Нестор запомнился ей не таким, каким-то. Непривычным, чем-то отличающимся. Но суть этого отличия Инга в данный момент никак не могла уловить в своих воспоминаниях.

Более того, из-за попытки точнее все вспомнить, в висках появилась неприятная глухая тяжесть, вот-вот грозящаяся превратиться в боль. Решив, что это постотпускной синдром, вызванный нежеланием организма вновь напрягаться и заниматься работой, Инга встряхнула головой, помассировала переносицу и рассеянно взъерошила короткие волосы. Стоило, видимо, отвлечься от сна, ночь прошла и ему туда дорога.

Нестор все это время внимательно следил за Ингой. Хотя, когда он этого не делал? И сейчас он поднялся, подошел к ней со спины, опустил руки на голову Инги, как-то так легко провел вверх-вниз пальцами. Они были прохладными и твердыми, Инге сразу стало легче от этого жеста, почему-то, и тяжесть из висков словно растворилась.

Тут Нестор наклонился и через ее плечо заглянул Инге в глаза.

– Нет, – даже не ожидая, откроет он рот или нет, Инга мотнула головой. – Даже не надейся. Я пойду на работу, Нестор. И чувствую я себя прекрасно, подумаешь, голова немного мутная, – она отмахнулась. – Это просто от того, что я расслабилась и наконец-то успокоилась, теперь напрягаться лень. Но это всего лишь лень, Нестор. Да сны мутные снились. Но чувствую-то я себя замечательно. И работать буду. Так что и не пытайся мне это запретить.

Она улыбнулась и, протянув руку, коснулась его щеки, погладила, почти как он несколько минут назад, но нежно и ласково. И почувствовала, как Нестор сжал зубы. Ему явно хотелось все же запретить ей двигаться с места. Но таким же очевидным было и то, что Нестор помнил все их разговоры. Так что он лишь кивнул и отошел, вернувшись к своему завтраку, и внимательно следил за тем, чтобы Инга так же все доела.

На работу Инга приехала чуть раньше положенного срока, как и планировала. После недели отпуска и последнего месяца, полного отчаяния, ей вдруг захотелось с новой силой и энергией окунуться в работу. Надо было войти в курс всего, что происходило, пока она «отдыхала», поэтому Инга и торопилась. Разумеется, Нестор был с ней, он и привез ее к зданию, провел до служебного входа, а там остановился:

– Я рядом, – очевидно, напоминая, проговорил он.

И отступил, внимательно осматривая окрестности. А Инга отчего-то вдруг занервничала. Дернулась за ним:

– Нестор, подожди! Ты что, в машине сидеть собираешься? – ее расстроило подобное предположение.

Это же ужас, просто. Да этого момента она даже не задумывалась, где именно планировал находиться Нестор. Почему-то казалось, что он расположится максимально близко. Правда, если взглянуть здраво, то и его постоянное пребывание в шаге от Инги может стать проблемой. И теперь она просто не представляла, как это лучше решить.

Нестора же, похоже, это все волновало куда меньше. На его лице мелькнула такая редкая, но столь любимая Ингой усмешка, и он вновь завладел рукой Инги:

– Я буду рядом, – медленно повторил он, крепко сжав ее пальцы. – Иди.

После чего, еще раз внимательно осмотревшись, причем, зачем-то глянув даже на верхние этажи здания, кивнул Инге, поправил свою кепку, словно натягивая ее сильнее, и пошел в направлении стоянки. А Инга, без поддержки его руки вновь ощутившая себя почти потерянной, усилием воли встряхнулась. Она сама пыталась отстоять собственное право на индивидуальность в их отношениях, так что теперь точно не стоило поддаваться минутной слабости. Тем более что Нестор ясно сказал – он рядом и никуда ей от него не деться. И ему от нее, если уж на то пошло.

Улыбнувшись этой мысли, которая приободрила ее, Инга вошла в здание.

Суматоха работы захватила Ингу с головой. И радовало то, что сегодня она почти наслаждалась этим, а не пыталась убежать от боли и вины. Один момент только напрягал Ингу – Карина Соболева. Они встретились еще утром, и ее непосредственная начальница, а так же, как ни крути, благодетельница, оказалась очень довольна и настроением подчиненной, и ее внешним видом. В ответ на ее похвалы Инга решила не упоминать, что еще четыре дня назад намеревалась свести счеты с жизнью. Однако некоторое чувство вины появилось: Инга подозревала, что все эти изменения не радовали бы так Карину, узнай она, что в корне их – Нестор, который не просто жив, но и вернулся. У Соболевой сформировалось стойкое предубеждение против него, и невнятное состояние самой Инги, когда она толком не могла сформулировать и описать случившееся с нею, похоже, только укрепило подобное отношение.