В одном из писем, пришедших из Тифлиса, ему вменялось быть осторожным с этим человеком, но при удобном случае асе же познакомиться с ним, завоевать его расположение, В последующих письмах от него настойчиво требовали, чтобы он попытался использовать Тайтса для решения некоторых вопросов, которые партия "Дашнакцутюн" не могла решить собственными силами. Наконец из Тифлиса прибыли подробные сведения о личности Игнатия Игнатьевича Тайтса; Хачатурянцу сообщали, что он сыграл важную роль в разоблачении батумской и сухумской подпольных рабочих организаций.

"Поп Айрапет" несказанно обрадовался приезду в Закаталы такого человека. Он решил, что, используя Тайтса, сможет доставить много неприятностей организации ссыльных матросов и местных социал-демократов, а самое главное — разоблачить их подпольную деятельность.

С того дня как Хачатурянц получил из Тифлиса подробные сведения о личности Тайтса, он буквально потерял покой. Нужно было найти повод для знакомства с этим человеком. И Хачатурянц принялся ждать удобного случая.

Он негодовал в душе на Аршака и Бахрама, которые в последнее время делали слишком многое, чтобы подорвать его авторитет среди жителей Закатал. Однако внешне виду не подавал. Встречаясь с ними на улице, он держался так, будто между ними не было никаких трений и он, мол, уже давно перестал на них сердиться, забыл старое. Более того, несколько раз, встретив Аршака в городе, Хачатурянц останавливался с улыбкой, как бы порываясь заговорить, справиться о здоровье. Но Аршак всякий раз проходил мимо, не останавливаясь и даже не глядя на Хачатурянца.

Не прошло и недели после смерти Кара Насира, как город облетела весть: рабочие табачной фабрики Гаджи Хейри объявили забастовку. Табачники решили не выходить на работу до тех пор, пока хозяин не выдаст вдове Кара Насира пособие на детей.

И правда, в понедельник ни один рабочий табачной фабрики на работу не вышел. Во вторник Хачатурянц пошел на фабрику. День клонился к концу. Гаджи Хейри стоял в конторе у окна, уныло глядя на закрытые ворота, возле которых было свалено несколько десятков тюков табака, предназначенных для отправки в Тифлис.

Увидев, что хозяин стоит в конторе у раскрытого окна, Хачатурянц замедлил шаг, думая привлечь этим внимание фабриканта, и даже кашлянул несколько раз. Но, хотя печальный взор Гаджи Хейри и был устремлен на улицу, он никого не замечал.

Хачатурянц был вынужден поздороваться первым.

— Как самочувствие, почтеннейший Гаджи? — спросил он бодрым голосом.

Можно подумать, что в конторе у окна стояла бочка с порохом, к которой вдруг поднесли зажженную спичку.

— Самочувствие?! Мое самочувствие?! — воскликнул Гаджи Хейри. — Ты что — не видишь?! Да накажет аллах этих негодников! Посуди сам: кто-то умер — ну и что? Да упокоит аллах его душу! Но при чем здесь я? Разве я виноват? Этим негодяям нужен только повод ограбить меня. Уж я не говорю об ущербе, который понес на той неделе. — ты ведь знаешь. Пришлось вставлять новые стекла. Знаешь, во сколько мне это стало? Еще толкуют: если бы, мол, не Бахрам с Аршаком, рабочие разгромили бы мою фабрику!.. Кто этому поверит! Дураков нет! Думаешь, я не понимаю, кто это подстроил? Подобьют олухов, а сами — раз! — и в сторонку, словно ничего не знают! Бахрам и его дружок Аршак пекутся о моем благе?! Я не нуждаюсь в их помощи! Пусть защищают свое добро, — свое я сам сумею защитить! Я все знаю, все… Это они подстрекают моих рабочих. Иначе как могло случиться, что вот уже второй день все, как один, не являются на фабрику? Ясно, сговор, а они — заводилы!

Хачатурянц сделал шаг к окну конторы и остановился, выпятив живот.

— Верно изволили сказать, почтеннейший Гаджи. Бахрам и Аршак — мастера действовать исподтишка. Сухими норовят выйти из воды. И ведь думают, что этого никто не понимает! Глупцы! Они напоминают мне страуса! Спрячет голову под крыло, а сам весь наружу! Я слышал, фабрика не работает уже два дня? Какой ущерб для вас, почтеннейший Гаджи! Сочувствую, всем сердцем сочувствую. А все эти негодяи!..

Гаджи Хейри пристально уставился на Хачатурянца своими крошечными глазками, не понимая, с чего это армянин так сочувствует его беде.

Воцарилось недолгое молчание.

Хачатурянц, чувствуя, что хозяин фабрики не верит в его искренность, решил немедленно рассеять его сомнения.

— Будь я на вашем месте, почтеннейший Гаджи Хейри, — сказал он, — я хорошенько проучил бы весь этот сброд.

На лице Гаджи Хейри отразилось недоумение.

— Не понимаю, господин Хачатурянц, что вы имеете в виду?

Жирное, круглое лицо Хачатурянца стало еще шире, — он хитро улыбнулся.

— Я хочу сказать: не желают работать — и пусть себе. Что, вы рабочих рук не найдете? Да вон солдаты. Они и в работе проворны, и обойдутся вам гораздо дешевле. Вмиг перетаскают все тюки! Рабочие сразу раскаются, падут к вашим ногам. Послушайтесь моего совета, и они сделаются покорными, как ягнята!

Гаджи задумался над словами человека, от которого, как он слышал, никто еще ни на копейку не видел добра. Конечно, если бы солдаты согласились поработать у него, он буквально за какие-нибудь три-четыре часа управился бы с самыми срочными делами. Но разве он может распоряжаться солдатами? К кому обратиться по этому поводу?.. Допустим, он пойдет в крепость и расскажет офицерам о своей нужде, а вдруг на него рассердятся, прогонят?.. Или скажут: "Не хватало еще, чтобы солдаты, слуги государя, таскали твои тюки!" Ему и так не повезло, а тут еще новая беда свалится на голову.

— Послушай, Хачатурянц! Разве солдаты царя — мои грузчики, чтоб я мог им приказывать: идите, таскайте мои тюки?!

— При чем здесь грузчики? — Хачатурянц сделал еще один шаг к окну. — Деньги — твои, руки — их. Понимаешь, деньги?.. Это будет очень выгодно для тебя. За деньги, которые ты платишь одному рабочему, будут работать двое солдат по приказу начальства.

— Ты уверен? Думаешь, их начальники согласятся? — Гаджи Хейри даже повеселел.

"Этот армянин — настоящая лиса, — подумал он. — Крутится среди чиновников, очевидно, знает порядки".

— Уверяю тебя, согласятся. Советую тебе, Гаджи, найми солдат, и ты увидишь, что я не обманываю тебя. Повторяю, рабочие падут к твоим ногам!

Гаджи насупился, погрузившись в размышления. Видимо, он что-то прикидывал в уме, затем поднял глаза на Хачатурянца и выкрикнул:

— А ведь верно говоришь, господин Айрапет! Иного мне не остается. Я должен пойти к солдатским начальникам и объяснить им мое положение. Аллах милостив, может, что и получится.

Хачатурянц остался доволен результатом разговора с хозяином табачной фабрики. Он хотел во что бы то ни стало отомстить Бахраму и Аршаку. А что забастовка дело их рук — в этом он не сомневался.

Ликуя в душе, он распрощался с Гаджи Хейри и пошел к центру города. Да, сегодня у него удачный день!

До вечера Хачатурянц прохаживался по церковной площади, что-то напевая себе под нос.

Когда он вернулся домой, чтобы поужинать, сестра сказала ему, что его искал Казарян.

— Просил передать, что у него к тебе важное дело.

— Сказала бы, что я на площади!

Айрапет снял чесучовый пиджак, повесил на вешалку, достал из недавно сшитого темно-голубого жилета часы на черном шнурке и, взглянув на циферблат, покачал головой.

— Да, сегодня я перегулял.

Накрывавшая на стол Сирануш вздохнула:

— И хорошо сделал. Тебе надо больше гулять. Если так пойдет и дальше, скоро ты не сдвинешься с места. Зачем так толстеть?

Айрапет давно привык к ворчанию сестры, обычно он пропускал ее слова мимо ушей. Не обращая на Сирануш внимания, он вышел на крыльцо помыть руки.

Сестра же не унималась:

— Клянусь богом, Айрапет, я не понимаю: почему ты боишься чаще гулять? Сидишь целыми днями в комнате!

Твои дружки гуляют себе часами по улицам, наслаждаются воздухом, потом приходят к тебе чесать языки. И ни один не подумает, что ты, бедняжка, с утра еще никуда не выходил, что и тебе бы надо размяться немного, подышать свежим воздухом. Не жалеешь ты себя, Айрапет! Нехорошо!