— Странно, что она хочет ребенка. Она говорила мне в Нью-Йорке, как она рада хоть этим отличаться от прочих женщин.

— Говоря это, она делала хорошую мину. Она всегда хотела ребенка. Все-таки она истинная католичка, не то что мы с тобой. Плодитесь и размножайтесь. Она послушна и очень счастлива.

2

— Поло, — сказал Джейми, вытирая потное лицо полотенцем, — наверное, самая древняя игра на свете. И, как видите, благодаря мне она скоро станет самым популярным видом спорта в Америке.

— Популярным? — я показал на тридцать или сорок зрителей, в большинстве своем родственников молодых людей, играющих на зеленом лугу у границы Центрального парка.

— Не беспокойтесь. «Геральд» сделает ее популярной. — Джейми был, как всегда, легкомыслен. Мы сидели с ним под тенистым деревом. Сегодня стоит ужасная жара, и лошади и наездники выбились из сил. Два последних года по этой игре сходила с ума Англия. Чтобы не отставать от наших, точнее, от их британских кузенов, Джейми создал собственный клуб; несколько молодых людей привязались к поло. Верхом на лошадях игроки пытаются длинной клюшкой ударить по маленькому деревянному шарику. Как и большинство игр, поло гораздо интереснее для игроков, чем для зрителей.

В перерыве между матчами мы сумели поговорить о делах.

— Вас очень не хватает в «Геральд». — Джейми посмотрел на меня с укоризной. Я ответил ему невиннейшим взглядом, любуясь не без удивления его стройной фигурой, учитывая количество абсента, которое он в себя вливает ежедневно. — Ничего от Скайлера в июле. Ничего в августе. Через неделю сентябрь. Новый сезон.

— Но есть ли что-нибудь новое, о чем стоило бы писать? В политическом смысле, я имею в виду. Ни один из кандидатов не вызывает большого интереса. — Чистая правда, хотя я и не перестаю этому поражаться, если вспомнить, какие проблемы стоят перед страной. Однако все лето Америка полностью поглощена выставкой Столетия, швейными машинами, японскими вазами, кукурузными хлопьями, пишущими машинами и телефонами, не говоря уже о панегириках тем кудесникам, которые ровно сто лет назад создали это совершенное общество, этот вызывающий зависть Эдем.

— Страсти скоро накалятся, и вы тот человек, Чарли, который сумеет их разогреть.

— Нет, Джейми. Горшок разогревает Нордхофф, а я лишь время от времени помешиваю варево.

— Вот и прекрасно. — Он выставил мне проходной балл за это причудливое сравнение. — Зах Чендлер приказал министерству внутренних д£л расследовать уплату налогов Тилденом. В 1862 году, а это был худший год войны, Тилден заявил, что его доход составил семь тысяч долларов. На самом деле он заработал более ста тысяч.

— Я полагаю, что, не уплатив бесчестный налог на личный доход, Тилден должен был стать своего рода героем.

— Мальчики в синей форме, — сказал Джейми, поглаживая пальцами усы. — · Союз в опасности. Грядущее освобождение рабов. Каждый доллар на счету. Патриотический долг. Долой сторонников южан-демократов. О, «Нью-Йорк тайме» готова все это выплеснуть. Нет такого преступления, на которое не пошли бы редакторы этой газеты, чтобы помочь республиканской партии.

— Вряд ли я создам что-нибудь поэтичное на тему неуплаченных налогов.

— Собирается немало интересных фактов. И кое-какая клубничка насчет Хейса. — Счастливая улыбка вдруг озарила лицо Джейми. — Несколько лет назад он в припадке безумия стрелял в собственную мать из пистолета.

— Это не убавит ему популярности. — Я был уверен, что Джейми шутит. Но он, видимо, повторил последний слух, чтобы пустить его по Нью-Йорку.

В общем и целом я не думаю, чтобы демократия, как она осуществляется в этой стране, увенчалась успехом. Пока Тилден серьезно и старательно рассказывает народу о своих планах реформы, по-видимому, самого продажного общества в западном мире, пресса полна идиотских и бессмысленных домыслов об алкоголизме и нехорошей болезни Тилдена, его близости к Твиду — все эти обвинения положены на музыку и воплотились в милой песенке под названием «Хитрый Сэм, вагонный воришка».

Уплата налогов Хейсом тоже расследуется, потому что он тоже богатый адвокат, который в 1868–1869 годах вообще, по слухам, не заплатил ни одного цента. Недавно его обвинили в том, что он присвоил деньги, доверенные ему солдатом, погибшим на войне.

— Чарли, поезжайте на Юг. Пожалуйста. Я прошу вас. Уведи пони с солнцепека, ты, безмозглый ирландский выродок! — закричал Джейми своему жокею.

— Для меня даже ньюпортская жара невыносима. На Юге я просто умру. Тем более, что ты можешь по праву гордиться Нордхоффом. — Очерки Нордхоффа в «Геральд» о так называемых хлопковых штатах были написаны живо и сочувственно; похоже, автор попытался изменить устоявшиеся политические оценки.

— В Новом Орлеане всегда дует ветерок, а Флорида в это время года настоящий рай. Но именно там и случится беда.

— Откуда ты знаешь? — Хотя я не слишком высокого мнения об умственных способностях Джейми (он каким-то образом умудрился удержаться вне западной культуры и всех ее достижений), меня всегда поражает понимание им этой страны. Ну прямо барометр, способный раньше всех предсказать политический скандал или индейскую резню.

— Южная Каролина, Флорида и Луизиана контролируются федеральным правительством. Грант держит там войска.

— Менее трех тысяч солдат на весь Юг. — Я теперь тоже Эксперт.

Джейми оставил мою экспертизу без внимания.

— Итак, что же произойдет, если они проголосуют за демократов?

— Конечно, они проголосуют за демократов, и Тилден станет президентом.

— Это еще как сказать. — Джейми рассеянно огляделся вокруг. — Чарли, я готов еще раз удвоить ваш гонорар, и без того чрезмерный, если вы согласитесь поехать в Новый Орлеан, поговорить с местными лидерами…

Я держался твердо. Я отказался ехать на Юг. Но я согласился возобновить в сентябре мои еженедельные репортажи, поскольку последние восемь недель до президентских выборов имеют решающее значение. По крайней мере с точки зрения выяснения того, кто, что и у кого украл.

— Хейс на самом деле пристрелил свою мамашу? — Эта милая «деталь» задела меня за живое.

Джейми натянул на себя шлем. К нему подвели пони.

— Конечно.

— Насмерть?

— Нет. Он ранил эту старую стерву. Так и не научился стрелять. Промахнуться в свою собственную мамашу с шести футов! Какой же из него президент?

Джейми оседлал своего пони; я спросил его, в городе ли мадам Рестел.

— О, Чарли! Она потребовалась вам для подружки? Некая дамочка очутилась из-за вас в затруднительном положении?

— Нет, мой мальчик. Я хочу с ней поболтать о наших общих знакомых.

— Она уехала. В августе никого нет в городе, кроме первой американской сборной по игре в поло! — Он снова включился в игру, а я вернулся в отель «Пятая авеню».

Дениз в отличном расположении духа, она регулярно, дважды в день, принимает свои порошки, и паника больше не повторялась. Эмма с ней постоянно, а Сэнфорд все время в море на своей яхте. Я бы позволил себе осудить его поведение, если бы нам троим его отсутствие не было столь удобно.

Я надеялся в первый же вечер в Нью-Йорке зайти к мадам Рестел и доложить о состоянии ее пациентки, но вместо визита в это забавное ателье я провел нежданно прекрасный вечер с Джоном Эпгаром, который достал билеты на премьеру новой пьесы Брет Гарта «Двое из Сэнди-бара»; автор — один из многочисленных подражателей Марка Твена.

— Говорят, что пьеса не очень хороша, — извиняющимся тоном сказал Джон. — Однако в ней есть ужасно комичный персонаж — китаец.

Я начал рассказывать Джону о Китайском клубе в Париже, куда мы время от времени захаживали покурить опиум, но тут же осекся: в прессе в последнее время масса нападок на китайцев, чье пристрастие к опиуму всегда приводится как доказательство нежелательности предоставления им гражданства. Я всегда поражался, что нация, чье процветание всецело покоится на дешевом труде рабочих-иммигрантов, заражена непримиримой ксенофобией.