— Пожалуй, — сказал Дэвид. — Если, конечно, планета еще обитаема. Ну что, примем, как рабочую гипотезу? У кого-нибудь есть возражения?

Патрик воинственно взглянул на Артура, но тот промолчал. Дан тоже покачал головой.

— У меня есть кое-какие сомнения, — подал вдруг голос Маран. — Если они переселились под землю, зачем им убирать города? Из любви к чистоте? Или для красоты? Но почему тогда только центр? Кстати, если б на планете оставались лишь роботы, запрограммированные на уборку, они, скорее всего, чистили бы все подряд или, если их мало, в случайных местах…

— Ну и что ты думаешь? — настороженно спросил Патрик.

— Думаю, что, в основном, они все же живут наверху.

— Ты хочешь сказать, что они прячутся от нас? Это просто смешно! Зачем им прятаться? Чего им бояться?

— Бояться не обязательно. Можно просто не желать контакта с нами.

— И из-за этого прятаться? Да при их уровне техники им ничего не стоит уничтожить наш корабль!

— От нежелания вступать в контакт до уничтожения огромная дистанция, — возразил Маран. — К тому же, по свидетельствам, оставленным на Торене, они уже триста лет назад были пацифистами. Наконец, уничтожить корабль еще не значит избежать контакта. Если наш астролет не вернется на Землю, скорее всего…

— Не скорее всего, а точно пришлют другой, — подхватил Дан. — Но согласись, Маран, все это чересчур… громоздко. Чтобы население целой планеты пряталось в подземелья…

— Почему целой? Прятаться могут жители городов, в которые являются наши зонды.

— Откуда же они знают?

— О господи, Дан! Даже на Торене есть приборы, которые способны засечь эти зонды — не сами зонды, естественно, а их передачи и команды, которыми они управляются.

Наступило молчание.

— Обычные пеленгаторы, — пристыженно заметил штурман. — Конечно, они есть и у нас, просто мы не подумали об их применении в столь… детективных целях.

Артур презрительно усмехнулся.

— Тоталитарное мышление. Натуральный бред.

— Ну что ж, — сказал напряженно думавший Дэвид… слов Артура он словно бы не расслышал. — Сделаем. Пошлем зонд с жесткой программой, без связи, посмотрим, что ему удастся подсмотреть. Ну и инфракрасные, конечно. Ладно, на том и порешим.

— Все-таки, — сказал Дан, сделав солидный глоток, — ускоренное развитие слегка подпортило вкус карны.

— Не подпортило, а изменило, — отозвался Маран, — несколько необычно, но пить можно.

— Не понимаю ваших претензий, — буркнул Патрик. — Напиток богов. Кстати, Дан, какого черта ты выставил тут этот Лах? Как он мне надоел, если б ты знал!

— Переключи.

— Лень.

— Ты просто нервничаешь, — сказал Дан и подумал, что, может, и в самом деле надоел. Когда он узнал, что третьим от Разведки полетит Патрик, первой его мыслью было «насколько же серьезно относятся к экспедиции, если ради нее сорвали с места начальника орбитальной станции», но Патрик его выводы опроверг, сообщив, что сорвался сам. «Глаз замылился, — сказал он, — и вообще Атаната была последней загадкой Перицены, теперь все, осталась одна рутина».

— Я?!. Вообще-то да, нервничаю. Представляешь, если здесь никого не окажется!

— Скорее всего, не окажется, — меланхолично ответил Дан. — По правде говоря, я не верю в эти подземно-надземные рокировки. Слишком сложно. Патологично, я бы сказал.

— Именно, что патологично. Шеф, как всегда, оказался прав.

— Пока еще не оказался, — больше для порядка возразил Дан. — Вот вернутся зонды, посмотрим, что они принесут под крылышком, и тогда…

— Ничего они не принесут, — сказал Маран.

— Ничего?

— Ничегошеньки.

— Почему?

— Потому.

— Ты решил для разнообразия сыграть роль пророка? — осведомился Дан.

— А ты обращал когда-нибудь внимание на то, что в бакнианском языке нет слова «пророк»? — ответил вопросом на вопрос Маран.

— Не обращал. Правда, нет? Почему?

— Да потому что нет нужды в отдельном понятии. У нас все пророчествуют. Время от времени. Сам знаешь.

— Знаю, — проворчал Дан.

— О чем вы говорите? — спросил Патрик.

— Об интуиции, — объяснил Дан.

— Интуиции нет, — сказал Патрик, — это сказки для любителей парапсихологии и прочей белиберды. Есть расчет, основанный на точном знании.

Маран улыбнулся.

Дверь распахнулась, и на пороге возник озабоченный Дэвид.

— Зонды вернулись, — бросил он хмуро.

— Ну и?

— Инфракрасный привез те же картинки. То же безлюдье. А второй…

— Что второй?

Не отвечая, Дэвид прошел в каюту, сел напротив Патрика, оглядел всех троих и тихо сказал:

— Во втором стерты все записи. Так-то, мальчики.

Вывод насчет отсутствия фруктовых садов оказался преждевременным, по крайней мере, один такой существовал, его удалось засечь с орбитолета. Правда, судя по множеству усеявших желтовато-оранжевую траву крупных плодов несколько диковатого сине-зеленого цвета, часть которых сгнила до бархатной черноты, сад был заброшен. Среди трех или четырех десятков деревьев стоял небольшой домик, напоминавший земные, появившиеся в эпоху Разъезда… не только дом — выезжавшие за городскую черту и строившиеся за ней горожане разводили и подобные маленькие садики. Отличался от земного дом лишь формой, его углы, как образованные боковыми поверхностями, так и на переходе в крышу, а вернее, верхнюю грань куба, были если не закруглены, то сглажены или смазаны. Домик был скорее отлит, чем выстроен, из незнакомого материала, скорее всего, прочного пластика, дверь заперта, ставни закрыты наглухо, чтобы попасть внутрь, пришлось бы ломать. Но кто станет вламываться в чужой дом, тем более на незнакомой планете?

Еще один такой домик обнаружился у окраины города, того, первого, в устье реки, где было намечено сделать вылазку. Домиком заниматься не стали, решив добраться до городской черты.

«Черту» определить оказалось сложно, городские окраины были превращены в омерзительную свалку. Обломки мебели, сухие ветки и листья, осколки непонятных предметов, детали неизвестных приборов, тряпье, стекло, пластмасса, большие бесформенные груды чего-то осклизлого, отвратительного, зловонного… Запах гниющего белка, аммиака, сероводорода… Мерзость. Дан зажал нос.

— Отходы пищевого производства, — небрежно бросил Артур, бывший по совместительству то ли биофизиком, то ли биохимиком, либо просто биологом… собственно, по совместительству он был как раз контактологом, специализировался в этой сфере после того, как обнаружилась периценская цивилизация, и масса народу, порой случайного, кинулась разрабатывать теоретические основы контакта.

Преодолеть свалку оказалось делом многотрудным, пришлось взбираться на невысокую стену неизвестного назначения, идти по ее неприятно узкому гребню, потом влезать на крышу заваленного на три четверти мусором одноэтажного домика, сползать по гладкой стене… Дальше лежал район одно- и двухэтажных строений, утопавших в… Дан смущенно отбросил готовое клише, коттеджи утопали не в зелени, а в «желтизне» или «оранжевости», в отличие от Торены и Перицены, где растительность была зеленого цвета, а пигментом служил самый обыкновенный хлорофилл, здесь в окраске трав и листьев преобладали желтоватые тона… Кстати, это признак и более глубоких различий, фотосинтез тут должен осуществляться на иной основе, и кто знает, каковы его продукты, съедобны ли они для землян. Вообще эта планета отличалась от Земли сильнее, чем Перицена и Торена, дело не только в окраске растительности, небо и моря Торены, не совпадая с земными, все же были близки им, во всяком случае, естественны для глаз землянина, в конце концов, в пасмурную погоду земное небо по цвету походило на торенское, да и моря Земли в определенное время суток, на высоких широтах, наконец, напоминали моря Торены. На Перицене же вода и небо имели зеленоватый оттенок китайской бирюзы, то есть тоже, в общем… А здесь океан, занимавший четыре пятых планеты, был непривычного бледно-желтого цвета, да еще какие-то свойства местной атмосферы придавали ему своеобразный розовый оттенок, почему и кто-то из членов экипажа предложил условно назвать планету Палевой, пока не удастся узнать ее подлинное имя. Так ее и окрестили…