— Лайва хитер, — задумчиво говорил Поэт. — Он хитрее Изия. Да, Маран, представь себе. Я не устаю в этом убеждаться. Никаких взрывов. Никаких громких убийств. Все делается тихо, благопристойно… Да и в прочем… О том, что он поддержал в свое время указание насчет вырубки рощ таны, он благоразумно умалчивает, а когда через пару лет деревья созреют, он тут же припишет это себе. Вот увидишь.

— А я и не сомневаюсь.

— Между прочим, недавно он вылез по поводу кевзэ. Это, мол, наше, древнее, исконное, бакнианское. Правильно мы поступили, что отменили решение о его запрете.

— Мы? — Маран нахмурился.

— Не хочешь отдавать, а? — Поэт невесело засмеялся. — Ладно, все знают, что это сделал ты. Да если и нет, главное ведь, что школы открыты, не так ли?

— Так, — не очень радостно согласился Маран.

— А самое пикантное, что он стал ратовать за кодекс. Система упражнений это, говорит, хорошо, мышцы и прочее, но не надо забывать и про кодекс кевзэ.

— Вот как?

— Да. Замечательная штука. Смелость, верность, чувство долга — это ж, ребята, про нас.

— Еще бы! — Маран поставил пустую чашку на стол и встал. — Ничего, если мы сегодня у тебя переночуем, Дор?

— Конечно…

Дан вздрогнул. Показалось, или Дор действительно ответил не сразу, а после крошечной, в секунду, паузы? Наверно, не показалось, вот и Маран бросил на Дора быстрый внимательный взгляд… правда, промолчал, отвел глаза и отошел к окну.

Лесса, не вымолвив ни слова, стала собирать тарелки, Поэт принялся ей помогать. Дан молча рассматривал жену Дора. Худая, невысокая женщина с довольно миловидным лицом, с большими неухоженными руками, на пятом или шестом месяце беременности… Ничего особенного, на улице на такую не оглянешься, обыкновенная бакнианка лет двадцати восьми-тридцати… Все-таки бакны внешне маловыразительны, в большинстве своем просто невзрачны… правда, мужчины нередко хорошо сложены, но роста небольшого, да и лица у них неприметны… Дан невольно вспомнил высоких красивых лахинов… Не только бакны, торенцы в целом не блещут красотой, хотя в Дернии и попадались женщины достаточно броские, правда, больше благодаря косметике и одежде, нежели природе. Если взять внешнее совершенство, земляне занимают промежуточную позицию между жителями Торены с одной стороны и Перицены с другой. Интересно, от чего это зависит? От генетических особенностей или природных условий? От продуктов питания или склонности к физическим упражнениям? Наверняка антропологи и ксенобиологи давным-давно все проанализировали и сделали выводы, просто он, Дан, с этими делами незнаком. Даже обидно, сколько интересных вещей на свете, а жизнь всего одна, успеваешь узнать лишь малую толику того, что известно человечеству в целом. И это при гигантских возможностях гипнопедии, которой всего-то сто лет или даже меньше. Как это люди обходились до ее изобретения?..

— Пойду за водой, — сказал Дор, выбираясь из-за стола.

— Далеко? — спросил Дан.

— Нет. С полвенты. — Дор накинул старую куртку, наброшенную на спинку стула, и вышел.

Вернулся Поэт.

— А где Лесса? — поинтересовался Дан. Обычная при встречах после долгой разлуки натянутость тяготила его.

— На кухне. Моет посуду. — Поэт плюхнулся на стул и испытующе уставился на молча стоявшего у окна Марана. — Ну? Что скажешь?

Тот пожал плечами.

— Никогда не женюсь, — заявил Поэт убежденно. — Даже под страхом смерти. Даже если помешаюсь от любви. Никогда.

— Это не просто брак, — сказал Маран хмуро. — Гармония.

— С ней?!

— Каждому свое.

— Дор не каждый. Ты уверен?

— Да!

— Я подозревал. Но сомневался. Вернее, надеялся, что…

Маран покачал головой.

— Кончено, ставь крест.

Дан слушал эти отрывочные реплики чуть обалдело. Вроде все понятно, и все непонятно. У него возникло ощущение, что тут кроется нечто ему неизвестное, но интуитивное чувство деликатности помешало задать вопрос.

— Но выбор…

— Не его.

— Думаешь?

— Поэт, ты что, ослеп?

— Потому-то его и перекосило.

— Перекосило это слишком сильно сказано. Неизвестно, как вел бы себя на его месте ты. Или я. Нам трудно себе представить чувства человека, заложниками лояльности которого являются жена и будущий ребенок. При любом раскладе — даже самом обычном браке. Так что если он захочет быть в стороне — это его дело. Я ему не судья.

— Что ты говоришь, Маран? Что значит — захочет быть в стороне?

— Именно это и значит.

— В стороне от чего?

— В первую очередь, от меня. Я уже говорил Дану, что я опасный спутник. Скажу и Дору. Тебе вот не говорю.

— Не хватало еще, чтоб ты сомневался во мне.

— В тебе — нет. Собственно, и в них нет. Просто не хочу подводить. Зря мы вообще сюда явились.

— Вас кто-нибудь видел? Как вы шли? Через центр?

— Мы не шли, мы ехали. Нас подвезли. Правда, мы слезли достаточно далеко…

— Кто вас подвез?

— Люди.

— Ты остановил незнакомый мобиль?

— Первый попавшийся, — сообщил Дан злорадно.

Маран холодно взглянул на него.

— Никак ты трусишь, Даниель? Не думаешь же ты, что двое немолодых мужчин могли одолеть нас двоих — тебя и меня?

— Нет, не думаю. Но они могли узнать и донести. И, кстати, один из них тебя узнал.

— Да. Но он не донесет.

— Надеюсь…

Дан вспомнил лицо сидевшего за рулем полноватого, чуть седого мужчины. Взяв неожиданных пассажиров, он только спросил, куда они едут, кивнул и плавно тронулся с места. В районе Крепости он сделал солидный крюк, объехав ее на почтительном расстоянии, на недоуменное замечание своего спутника ответил репликой «короткий путь не всегда ближе», за всю дорогу ни разу не заговорил с подобранными в столь пустынном месте попутчиками, не поинтересовался, что они делали в горах спозаранку. Дан с Мараном тоже помалкивали, только спутник водителя долго и нудно повествовал о чем-то сугубо семейном — дрязги с женой, ссоры с детьми, вроде того. И только высадив этого брюзгу на одной из окраинных улиц Бакны, водитель обернулся к Марану и спросил с неожиданной теплотой в голосе:

— Куда вас везти?

— Честно говоря, нам надо на другой конец Бакны, — откликнулся Маран. — В район Въезда. Высади нас поближе к нему, где тебе удобнее.

— Ну что ты, — сказал водитель, внимательно глядя на него. — Я тебя довезу не то что на другой конец города — на другой конец страны, если тебе это понадобится. Я не знал, что ты в Бакнии, Маран.

Маран улыбнулся.

— А я не в Бакнии, — сказал он спокойно. — Во всяком случае, пока.

— Нет так нет, — улыбнулся и его собеседник. И повез их через весь город, на Въезд. Молча. И только затормозив там, где ему указал Маран, он вынул из нагрудного кармана рубашки блокнот и ручку, вырвал листочек, нацарапал на нем что-то и протянул Марану. — Мой адрес. Я инженер с завода «Мобиль». Если пригожусь, буду рад. — Он крепко пожал Марану руку и сразу отъехал, словно желая продемонстрировать, что его не интересует направление, в котором его пассажиры двинутся дальше.

— Возможно, он и не донесет, — упрямо сказал Дан, — но ты не мог знать это заранее.

— Невозможно все знать заранее. Будет так, а не иначе. Ты уж примирись с этим, Дан.

— Но зачем бессмысленно рисковать?!

— Пойми, Дан, я хочу видеть, как люди ко мне относятся. Я не могу играть вслепую. Слишком высока ставка… Поэт, у тебя случайно нет вестей от Мита?

— Почему случайно? Конечно, есть.

— Ну тогда начнем с Мита.

— В сущности, — бросил Маран небрежно, — вся эта ерунда не стоит того, чтобы о ней спорить.

Ила Лес сдвинул брови.

— Ерунда?

— Разумеется. Какая разница, Правление выбирает Главу или Собрание. Да пусть хоть вся Лига! Чушь. На деле главу государства должен выбирать народ. Граждане страны, а не члены Лиги.

Ила Лес уставился на Марана.

— Странные у тебя идеи. Первобытные какие-то…

— Почему первобытные? — спросил Маран.

— Ну как же! Если я правильно помню, очень давно, в те времена, когда люди жили, в основном, охотой, племена себе вождей выбирали. В особых случаях, конечно, например, когда прежний вождь умирал, не оставив достойных потомков. Тогда да, все мужчины племени собирались у костра и орали до тех пор, пока кому-то не удавалось перекричать других… Ты предлагаешь что-то в этом роде?