Маша вышла на дорожку и махнула рукой. Она одета в спортивные брюки и футболку, заранее подготовившись к первому уроку езды на роликах. Мне скоро можно будет клуб открывать.
– Привет, – улыбнулась она, усаживаясь в машину.
– Привет.
– Классная машина, – выдала она, оглядывая просторный бежевый салон.
Эрик подобрал машину с учетом моего вкуса. Я любила сочетание красного с бежевым, он нашел такую модель. Приборная панель была оформлена в коричнево–черном цвете, с вставками под дерево. Руль покрыт бежевым пластиком и кожей. Короче – не машина, а мечта.
– Эрик, – закатила я глаза и покачала головой.
– Мужчины, они такие, – рассмеялась Маша, – Я хотела небольшой домик где–нибудь на берегу озера, но Игорь решил, что нужно строить просторный особняк, чтобы можно было принимать гостей.
– И часто у вас такое количество людей в доме, чтобы заполнить все спальни? – вырвалось у меня, когда я выезжала на главную дорогу, ведущую в центр.
– Ни разу не было с тех пор, как он построил его, – с грустью вздохнула Маша.
– А почему не пригласишь?
– Мой круг знакомых ограничивается друзьями и коллегами Игоря. У большинства из них другие интересы. Короче говоря – они редкие зануды. Стерпеть одного–двоих еще можно, но точно не толпу аналитиков, охотников за головами, инвесторов, и, тем более, их жен.
– Значит, нужно расширять круг знакомых, – стараюсь улыбнуться я, но в душе мне тошно.
Такое ощущение, что он построил эту крепость, чтобы держать ее в заключении. Моя неприязнь к Игорю разрослась до размеров Юпитера.
– Ты не водишь машину? – спрашиваю я, и Маша качает головой, – Почему?
– Игорь против. Он говорит, что баба за рулем…
– Все равно, что обезьяна с гранатой, – прошептала я и почувствовала, как кровь отлила от лица.
– Да, именно так, – рассмеялась Маша, и ее смех вывел меня из ступора.
Паника быстро отступила, и я расслабилась, уставившись на дорогу.
Мы быстро добираемся до города, и я подъезжаю к Виру. Свернув на парковку, я поднимаюсь по извилистому тоннелю и морщусь от того, как круто его построили. Поставив машину, я веду Машу в спортивный отдел, чтобы помочь ей с выбором роликов. Потом мы поедем на беговую дорожку, чтобы научиться кататься. В общей сложности, я проведу с ней несколько часов, и эта мысль меня не радует. Я боюсь, что она начнет расспрашивать о том, что произошло у них в доме. Я не хочу об этом говорить.
Мы подходим к стенду с роликами разного размера, цвета и даже для разных целей. Тут есть беговые, любительские, профессиональные – на любой вкус. Об это я говорю Маше, и мы подбираем несколько простых моделей для нее. Она начинает примерку и, на мое счастье, останавливается на третьей паре черного цвета.
– Удобно? – спрашиваю я.
– Да, они мягкие внутри.
– Не жмут?
– Вроде нет, – она пожимает плечами.
– Если будет неудобно или будут натирать, можно будет вернуться и обменять.
– Тогда берем их и поедем пробовать, – сияет Маша, и мы идем оплачивать покупку.
Кассир упаковывает обновку, а я изучаю ее лицо. Она выглядит счастливой, когда расплачивается кредиткой мужа. Интересно, ей пришлось спрашивать разрешение, чтобы съездить со мной в магазин за роликами? Как Игорь отреагировал на ее просьбу? Она вообще просит у него деньги, или может тратить столько, сколько хочет? Я смотрю на нее, и невольно думаю о том, ждет ли меня то же самое, если я стану жить вместе с Эриком.
Одно радует – я умею водить, так что в любой момент смогу взять и уехать. У Маши, похоже, такого варианта вообще нет.
Мы возвращаемся на парковку, я расплачиваюсь в автомате и сажусь за руль. Включив радио, я еду в сторону променада, на котором обычно и катаюсь. По иронии, дорожка пролегает мимо дома Эрика. Я пару лет проезжала мимо его окон, и засматривалась на этот дом, думая о том, какой же красивый оттуда вид. И вот, теперь, я частенько наслаждаюсь этим видом. Наверное, мысли материальны.
Я паркую машину напротив Русалки – памятника одноименному броненосцу. Шестнадцать метров гранита и бронзы возвышаются над уровнем моря, глаза скульптуры смотрят с красивого лица куда–то вдаль за горизонт. Всегда восхищалась этим памятником. Мне казалось, что она будто ждет ту сотню погибших в море в 1893 году. Вот–вот ее лицо озарится улыбкой и из воды выйдут моряки, пропавшие в этих водах. Но этого не происходит, и русалка по–прежнему смотрит с надеждой в море.
День выдался на редкость теплым. Я бы даже сказала жарким, если двадцать два градуса по Цельсию можно считать жаркими. Но для крошечной Эстонии в конце июля такая температура – сказка и большая редкость. Обычно в это время льют дожди.
Мы с Машей надеваем ролики, я объясняю ей как их правильно застегивать и помогаю подняться на дорожку. Сделав первые неловкие шаги, она, к моему удивлению, быстро осваивается. Уже через двадцать минут мы едем наперегонки, ловя взгляды редких попутчиков. Сделав круг, мы останавливаемся на скамейке прямо напротив дома Эрика.
– Ноги гудят? – спрашиваю я.
– Ага, – она сморщила свой точеный нос и слегка улыбнулась.
Что–то подсказывает мне, что ее аккуратный, ровный носик – работа пластического хирурга. Уж очень он идеален, на фоне остального лица. Она не была красавицей, скорее обычной, с миндалевидными серо–зелеными глазами в обрамлении светлых ресниц и достаточно полными губами. Мне понравилось, что волосы у нее не крашеные, естественного серо–русого цвета. Если бы она была блондинкой или шатенкой, то она выглядела бы точно так же, как любая другая женщина за тридцать. Но естественность скидывала с нее лет десять, как минимум. Я очень удивилась, когда Эрик сказал, что ей тридцать семь.
– Это пройдет, – отвечаю я.
Мы замолкаем, я всматриваюсь в окна высотки, ища глазами до боли знакомые мне. Если честно, я ума не приложу, где именно его окна.
– Эрик здесь живет? – неожиданно спрашивает Маша.
– Да, – отвечаю я, – Ты ни разу у него не была?
– Нет. Игорь редко водит меня в гости.
– Странный он, – вырывается у меня, и волна напряжения пробегает по моему телу.
Не стоило этого говорить.
– Почему?
Я судорожно пытаюсь подобрать слова, чтобы ее не обидеть и не выдать некоторых подробностей его жизни, о которых она явно не знает.
– Ну, он построил такой большой дом, но при этом вы не зовете гостей. И сам ни разу не привел тебя в гости к лучшему другу.
– Я знаю, о чем ты думаешь, Дана, – вздыхает она, – Что он запер меня в золотой клетке. Но это не так. Он просто привык все контролировать.
– Не обижайся, но по–моему ты очень нуждаешься в хорошем друге.
– Это правда, но в остальном… – Маша изящно пожимает плечами, – У меня есть все. Любимый муж, дети, красивый дом. Я даже могу нанять прислугу, если захочу. В принципе, если бы я настояла на том, чтобы сделать права и купить машину, Игорь не стал бы сильно противиться. Просто я не стремлюсь к этому. Мне всего хватает.
– А общение?
– Ну, на самом деле, мне не интересен круг его знакомых. О чем говорить с женщинами, у которых кроме платьев и туфель больше ничего нет в голове? – она смеется, и я тоже невольно улыбаюсь, – Просто ты – другая, вот мне и стало интересно с тобой подружиться.
– В каком смысле – другая? – я настроила ушки на макушке и стала внимательно слушать.
– Не знаю, просто ты не такая, как жены его знакомых. Ты – простая. С тобой легко, – Маша едва улыбнулась уголками губ.
– Наверное, – вздыхаю я, пытаясь перевести от своей персоны, – А они с Эриком давно дружат?
– Лет десять, наверное. Эрик хороший. Между прочим, ты – первая девушка, которую он представил мне.
Опять она переводит тему на меня. Ой, не к добру.
– Серьезно? – мой голос получился слишком довольным.
– Да. Эрик всегда отличался от остальных знакомых Игоря. Те приводили каждый раз новую подружку, слащаво увещевая, что она «та самая – единственная». Причем с каждым годом подружка становилась все моложе и моложе, прямо пропорционально тому, как они старели. Через лет пять я начала боятся, что они начнут таскать с собой восьмиклассниц, – Маша забавно хихикнула и продолжила, – А Эрик всегда был один. Я даже некоторое время думала, что он – гей, – теперь она смеется, а я в изумлении уставилась на нее, – Серьезно. Ну, представь красивого мужчину, который из года в год приходит в гости один?