— Гена? Это Стрельников Олег. Слушай, выручи нас…

Лена застегнула сумку, спустилась, отдала дежурной ключи, вышла из гостиницы и поехала на вокзал.

Когда она стояла у подножки вагона, показывала проводнику билет, кто-то подбежал к ней, схватил за плечи. Лена оглянулась и увидела Олега.

— Ты что делаешь? — спросил он.

— Уезжаю, — насмешливо сказала Лена.

Олег отпустил ее, отошел.

Лена бросила сумку на перрон, догнала его, обняла.

— Как тебя найти? — спросил Олег.

— Мы квартиру меняем…

Олег вырвал страницу из записной книжки, достал ручку:

— Вот… Я тебе напишу телефон рабочий…

— Не надо, — сказала Лена. — Бог даст, встретимся…

— Пассажиры, в вагон заходите, — сказал проводник, — через три минуты едем…

Олег поднял сумку, и они вошли в вагон, нашли купе, в котором должна была ехать Лена. Она открыла дверь и едва успела отскочить. Перед ней упали лыжи.

В купе, выставив ногу в гипсе, сидел лыжник. Нго загипсованная рука лежала на столике. Олег посмотрел на него и сказал:

— Идем с проводником договоримся, в другое купе перейдешь, чтоб с мужчиной не ехать.

— Брось!.. Разве это мужчина? Инвалид.

— Полегче! — обиделся лыжник.

— Эй! Провожающий! — крикнул проводник. — Выходи, сейчас поедем.

Олег пошел по проходу, Лена за ним. В тамбуре Олег изо всех сил прижал к себе Лену.

— Не потеряйся, а, — попросил он, последний раз крепко поцеловал ее и спрыгнул на перрон.

Поезд тронулся, Олег шел рядом с вагоном. Когда состав стал набирать скорость, Олег отстал.

Бешено стучало сердце, состояние было такое, будто оторвали какой-то жизненно важный орган.

Олег растерянно оглянулся вокруг. Снег, снег, снег, над зданием вокзала кружила стая ворон. И как жить дальше?

Дальше надо было искать рабочих, чтобы починить крышу в морге…

Лена вернулась в купе. Лыжник сидел, облокотившись о столик, задумчиво подперев голову здоровой рукой.

— Рискни, забрось лыжи на верхнюю полку, — сказал он.

Лена рискнула. Кое-как уложила лыжи, села напротив лыжника.

— Целый год тренировался, чтоб руку-ногу сломать, — сообщил он. — Лучше бы я учился, на лекции ходил… Правильно мать говорила — от лыж никакой пользы не будет…

Степаныч в костюме и белой рубашке с галстуком стоял у обитой дерматином двери. В одной руке он держал огромный букет роз, в другой — чемодан-дипломат.

Дверь распахнулась, на пороге стояла и улыбалась Жанна.

— Милая! — выдохнул Степаныч.

Улыбка с лица Жанны стала сходить.

— Ты дома! Какое счастье! — Он решительно вошел, она отступила в глубь квартиры. — Родители где?

— На работе…

— Жаль… Ну ладно. Это тебе, — он протянул букет.

— Спасибо.

— Это еще не все. — Степаныч раскрыл дипломат и вынул из него магнитофон и яркий целлофановый пакет.

— Поди переоденься, — сказал он, засовывая пакет Жанне под мышку. — Букет положи пока.

Жанна не двигалась.

— Иди-иди, — мягко сказал он и подтолкнул ее к комнате.

Любопытство победило все колебания Жанны. Очень было интересно узнать, что в пакете, потому она пошла к себе в комнату, Степаныч плотно закрыл за ней дверь и ткнул пальцем в клавишу магнитофона. Зазвучала музыка.

Жанна развернула пакет и вытащила красивое черное платье с золотыми оборками. Она тихо ахнула от восторга.

А в это время в квартиру с корзинами и ведрами цветов торопливо входили восточные щетинистые мужчины в кепках.

— Живее! Ребята, быстренько! — подгонял их Степаныч.

Они почти бегом заносили цветы, клали их на стулья, шкафы, столы, на пол…

Жанна переоделась, накрасила перед зеркалом губы, вышла и остолбенела: цветы заполнили всю квартиру.

Среди цветов стоял Степаныч, держа в руках туфли на высоких каблуках.

— Иди ко мне, — тихо позвал он.

Жанна подошла, заворожено глядя по сторонам.

Степаныч встал перед ней на колени, взял за щиколотку одну ее ногу, вынул из тапочки и засунул в туфлю.

— Не жмет? — Он подняв на нее полные любви глаза.

Она покачала головой.

Степаныч засунул в туфлю вторую Жаннину ногу, отполз" потеснив одну из корзин. Корзина завалилась набок, он поправил ее.

— Девочка, милая… В моей жизни было мало радости, — сказал Степаныч. — Все время работа, работа, работа… Домой приду — тоска. Я пил с тоски. Потом мне операцию сделали, сказали: "Дальше пить будешь — прободение язвы повторится. Жить хочешь — не ней". Сижу дома на больничном; в окно смотрю и не знаю, хочу я дальше жить или нет. Смотрел, смотрел, потом в сервант залез, всю посуду перебил — легче не стало. Стою посреди квартиры, вокруг все стекла, черепки валяются… Ни пообедать, ни чаю попить, все уничтожил… Я к соседу. Денег занял, пошел тарелки покупать А там ты — в магазине… Такая тоненькая, слабая — дзынь, дзынь… Я как увидел, меня будто из тисков выпустили… Понял — ты спасение мое. Мое сокровище! Смысл жизни в тебе!.. Я не молод, в моей жизни было мало радости, но "может быть, на мой закат печальный блеснет любовь улыбкою прощальной". А?.. Это поэт сказал… Я буду носить тебя на руках… Я очень прошу тебя стать моей…

Он не закончил.

На пороге комнаты, осматриваясь с огромным интересом, стоял Боря. Восточные мужчины второпях неплотно прикрыли дверь, потому он смог войти, никого не побеспокоив.

Степаныч встал. Жанна вздрогнула, обернулась.

— Как у вас красиво, — сказал Боря. — Здравствуй, Жанна!

Он подошел к ней, поцеловал. Она радостно ответила на поцелуй.

— Боря, ты здесь лишний, — внезапно охрипшим голосом произнес Степаныч.

— Я знаю!.. Я всегда лишний! — весело ответил Боря. — С момента зачатия!

— Пошел вон!

— Грубые нынче кинорежиссеры, а, Жанна?

Жанна молчала, глядя то на Борю, то на Степаныча.

— Давайте я вас познакомлю, — сказал Боря. — Вот, Жанна, — это мой отец… Да-да… Недавно, после долгих лет разлуки, он вдруг решил повидаться со мной… Благодаря тебе… Как все запутано, правда?.. Спасибо, папа, я встретил Жанну… Спасибо, Жанна, я встретил папу…

— Ненавижу, — сказал Степаныч.

— Какое красивое платье! — восхитился Боря. — Еще один подарок?.. Удивительно, откуда у моего папы-сантехника столько денег?.. А? Жанна, он или инструмент продал — все свои лерки, сальники, заготовки для сгонов, или ограбил кого-то…

— Что?! — не поняла Жанна.

Степаныч давно уже не был сантехником. Но возразить не мог. Не объяснять же ей, что он вор.

— Понимаешь, Жанна, папа был алкоголиком…

— Ты — сантехник? — Жанна обернулась к Степанычу, и такое презрение было в ее глазах, что Степаныч понял, сейчас он убьет сына.

— Слесарь-сантехник, — поправил Боря.

— Падла! — Степаныч бросился на него и стал душить.

— Тарас Бульба!.. Дубль первый! — Боря ударил его ногой в живот.

Степаныч скорчился. Удар был резкий и сильный, хорошо отработанный. Получив еще один удар, Степаныч упал на пол.

Подойдя к Жанне, Боря размахнулся и отвесил ей оплеуху так, что она закачалась на каблуках. Потом он вынул из корзины одну розу и вышел из квартиры.

Жанна кинулась вслед за ним.

— Жанна, любимая, — простонал Степаныч. От боли и от горя сто мутило, в ушах шумело и голова кружилась.

Он медленно поднялся, доковылял до окна и увидел, как девушка его мечты, его богиня пытается бежать, чтоб догнать уходящего сына.

— Жанна! Жанна! — орал Степаныч в открытое окно.

Люди во дворе, слыша этот тоскливый крик, поднимали головы, но, видя искаженное лицо Степаныча, думали, что человек напился и буянит.

Разочарованные, они шли дальше…

Поезд шел медленно, все реже стучали на стыках колеса, и наконец на фоне вечных, зимних серых туч и серого асфальта показалось желтое здание вокзала. Приехали.