Обмотанные тряпками сапоги не лезли в стремена. Дик сел на снег, негнущимися от мороза пальцами стал развязывать обледеневшие узлы. Потом медленно и неуверенно, как старик, залез в седло.

С коня все выглядело по-другому, будто даль раздвинулась. На льду реки никого не было. На секунду он вспомнил о перевозчике и сразу забыл.

— Кончайте побыстрей и греться, — крикнул за его спиной капитан. — Вперед, ваша милость.

Ветер ударил в лицо, кони выскочили на дорогу. Начинался рассвет, но звезды на небе горели еще ярко. Капитан и стрелок подтянули на лица обледенелые шарфы. Второй стрелок пригнул шею, спрятал голову за спину товарища. Ледяной ветер бил в открытое лицо Дика, выдувал слезы из глаз, и они тут же застывали на лице короткими белыми шрамами. Летел под копыта луг с длинными травинами из-под снега, чернела на краю знакомая сторожевая вышка. Дик повернул коня и подъехал к ней. На вышке никого не было. Из-под кучи сена выскочила собака, отбежала и села на снег. Дик слез с лошади, подошел к вышке, толкнул жердь. С площадки посыпалась труха. Чувствуя всадников, заливались собаки в темной деревне.

Неожиданно Дику показалось, что сердце сейчас вырвется у него из груди и он умрет. В груди что-то ворочалось и клокотало. Он схватился рукой за грудь и вытащил часы. Часы похрипели еще несколько секунд, затем стали бить у него на ладони.

Лошадь копытами вдавила в снег щепу и строительный мусор.

Конный солдат высоко поднял обитые кожей палки, ударил по двум длинным, прикрученным к седлу барабанам.

— Па-а-а-ашли! Па-а-а-ашли! Па-а-а-ашли! — Две деревянные, только что сбитые из неокоренных стволов башни закачались на толстых кругляках, заскрипели и медленно двинулись через дорогу по почти бесснежному полю. За ними побежали стрелки.

Был солнечный морозный день, и пламя костров на солнце казалось белым.

Драгуны плотной кучей толпились на дороге, ждали сигнала к атаке. Башни, гоня перед собой длинные ломаные тени, постепенно набирали ход. За ними с лаем неслись деревенские собаки.

Со стен замка ударили по башням лучники; били длинными стрелами, обмотанными горящей просмоленной паклей. В замке тоже непрерывно бил барабан.

На дальнем холме толпились зрители — мужики, бабы, дети.

Ругались драгуны, галдели зрители, ржали боевые кони, одетые в броню. Им отвечали пузатые крестьянские лошадки, впряженные в сани с бревнами.

Угол одной из башен зачадил, по нему побежало пламя. Барабанщик торопливо достал из сапога трубу, громко перекрывая все звуки, загудел. Башни покатились назад, по наезженной теперь колее. На стену выскочили лучники, заплясали, непристойно жестикулируя. Один выплеснул вслед башням кадку помоев. Как только башня выехала из-под прицельного огня стрел, ее облепили драгуны, зацепили крючьями, повалили на снег, плащами и лопатами сбивая пламя. Из башни, кашляя и отплевываясь, на четвереньках выбирались солдаты.

Последним выбрался Дик, ударил одного из стрелков по зубам, погнался за ним, но внезапно потерял к нему интерес и пошел прочь, зачерпывая на ходу снег, вытирая закопченное лицо и шею. Подъехали драгуны, под улюлюканье своих и чужих поволокли провинившегося стрелка к телеге — драть. Дик шел, глядя себе под ноги, встречные солдаты шарахались, отбегали в сторону.

В мятых доспехах, из-под которых выбивалась драная кожаная куртка, в шлеме без перьев, сутулый и длиннорукий, с лицом, обросшим крючковатой рыжей бородой, с рыжими волосами, вылезающими из-под шлема на белый выпуклый лоб, Дик был один к одному рыцарь из пролога — его отец, и глаза у него были как у отца — светлые, водянистые, все видящие и не видящие ничего. Он остановился и, выпучив глаза, уставился на замок, пытаясь разглядеть, узнать маленькие фигурки, время от времени появляющиеся на стене. Между ним и замком арбалетчики метали вверх в небо короткие горячие стрелы, рассчитывая их путь так, чтобы те падали в замок. Солдат с заправленным в штанину пустым рукавом слюнявил корявый палец во рту, выставлял его вверх, ловя порыв ветра, корректировал стрельбу. Стрелы с фурыканьем уходили в голубое небо, оставляя за собой длинные дымные следы, на какие-то секунды зависали над замком как птицы, потом резко шли вниз и исчезали за стеной.

Солнце било Дику в глаза короткими вспышками, он повернулся и быстро пошел, почти побежал к деревянной башне, другой, не горевшей, и исчез в темном вырубленном в бревнах входе. Тотчас же из башни выскочил перепуганный солдат, драгуны, сопровождавшие Дика, отогнали его, сели на корточки, принялись грызть яблоки.

В морозном воздухе ясно звенели тетивы арбалетов, слышались азартные выкрики стрелков.

— Два на ветер… Три на ветер… пять на ветер… — сипел потерявший от крика голос однорукий.

Дик сидел на снегу в глубине башни, откинув голову на неокоренные бревна, открыв рот; дыхание становилось мерным и глубоким, звуки уходили, и наступал покой.

Через бревенчатую дыру Дик видел белую дорогу, деревню с белыми дымами над крышами, редкий голый лес, из которого выползал обоз. Картину перекрыл солдат с вертящейся у ног собакой. Он не понимал, почему драгуны гонят его, и спорил. Из-за солнца лица солдата не было видно, а фигура теряла очертания, потом он исчез, вместо него в провал всунулось лицо драгуна. Драгун в последний момент вспомнил, что жует, и выплюнул яблоко.

— Пушку везут, ваша милость… — он кивнул в сторону обоза, — здоровую, — лицо исчезло, осталась белая дыра, и Дик заснул.

Он спал страшный, всклокоченный, сипло и простуженно дышал, потом стал подвывать во сне и вдруг громко и протяжно завыл.

Днем в замке начался пожар. Ветер сник, и из-за стен в небо свечой полез черный столб. Каменные ядра посбивали кое-где с темных старых стен верхние слои кирпича, обнажили нижний красный первозданный кирпич, и было похоже, что со стены посрывали кожу и открыли болячки. Пушка, низкая, уродливая, сработанная из ржавых железных полос, схваченных железными же обручами, и обмазанная глиной, на много метров закоптила снег перед жерлом, куда трое солдат, кряхтя, закатывали обмерзшее снегом каменное ядро. Арбалетчики, метавшие горячие стрелы, сделали свое дело и теперь сидели на корточках позади башен, которые еще и еще раз окатывали водой из бочек, наращивали лед на бревнах.

Закричали пушкари, двое потащили к пушке факел, зеваки побежали в сторону, приседая, выкатывали в страхе глаза, открывали рты, затыкали уши. Солдаты налегли на толстый канат, удерживающий пушку, пушка ахнула, задребезжала, запрыгала, заржали кони, завизжали, захохотали солдаты и зеваки. Ядро прыгнуло и шмякнулось где-то за крепостной стеной. Выстрелу еще долго отвечали растревоженные птицы.

Дик тронул коня, поскакал вперед к замковым воротам, драгун вез за ним длинное толстое копье. Дик остановил коня, обернулся, выругал замешкавшегося драгуна, тот поспешно прижал копье локтем к боку и затрубил. Из замка не ответили. Дик вглядывался в стены и не видел там людей. Только один раз из-за зубца показалась фигура лучника. Фигура неожиданно испуганно поклонилась Дику. Драгун протрубил еще раз. В ответ из замка длинно промычала корова. Солдаты за спиной Дика засмеялись. Лицо Дика мучительно скривилось, он обернулся и замахал руками, давая сигнал к атаке. Барабанщик опять ударил в свои барабаны, пушка ахнула, башни заскрипели и опять поползли, стрелки поднимались с корточек и пристраивались за башнями. Цепью двинулись драгуны. Опять ахнула пушка, на этот раз ядро упало на крышу башни над воротами и проломило перекрытие.

Высоко в небо взметнулся столб рыжей пыли. Атакующие загалдели. Пушкари отходили от пушки, рассаживались у костра.

Дик на ходу запрыгнул в башню, через узкую смотровую щель ползла белая земля с наезженными в предыдущих атаках колеями, потом они кончились, мелькнули ноги убитого, башня закачалась, поползла вверх по отлогому холму, и сразу в щели закачались небо, столб дыма, край стены, из-за зубцов которой лезли редкие стрелы, больше Дик ничего не видел, но чувствовал, что что-то изменилось, что-то там снаружи было не так, как раньше. Он обернулся, но в полутьме перед ним мотались только потные хрипящие, ругающиеся лица стрелков, отдавливающих друг другу ноги, толкающих башню. Расшвыривая их, Дик продрался к лазу, нагнулся так, что башня прошла над ним, и оказался на белом снегу. На секунду он ослеп и завертелся, потеряв направление, и тут же увидел орущих, бегущих к выломанным воротам стрелков, и давку драгун в этих воротах, и десятки телег, пустых и даже груженых, несущихся к замковым воротам, и над всем этим пронзительно и тоскливо звонил колокол замковой церквухи, взывая о милости. Позади Дика из башни выползали ослепшие как сычи стрелки, мотали головами, закрывая глаза ладонями, вскакивали, весело перекликаясь, бежали к замку. Дик, громыхая тяжелыми доспехами, бешено ругаясь, опираясь на меч как на дубину, тоже побежал к замку.