В 1946 году Демьянова и Березанцеву отозвали в Москву. На этом их шпионская карьера закончилась. Все операции, в которых они участвовали, были строго засекречены. До конца жизни Демьянов проработал скромным инженером в одном из московских НИИ. Из воспоминаний его жены ясно — жил он с внутренним разладом. Несмотря на подписку о неразглашении в конце жизни сел за мемуары. По словам Татьяны, «о себе он писал скупо, но за каждым из его воспоминаний неуловимая человеческая скорбь, невысказанная, скрытая завесой оптимизма, горькая правда человеческой жизни…». О чем он скорбел, какую горькую правду понимал, мы можем только гадать. Умер Александр Петрович Демьянов внезапно, катаясь на лодке. Это случилось в 1975 году. Инфаркт.
Послевоенная жизнь его жены Татьяны Березанцевой оказалась куда более насыщенной. Хочется верить, что в её успехах Александр Демьянов находил утешение и для себя. Она стала довольно успешным кинорежиссёром, некоторые из ее фильмов, как, например, «Дуэль» по Чехову, имели в своё время успех. Ее «Старомодную комедию» с Фрейндлих и Владимировым, снятую в конце 1970-х годов, и сейчас показывают по телевизору, как и последний, 1983 года, музыкальный фильм «Любовью за любовь» по мотивам пьесы Шекспира «Много шума из ничего». Татьяна Борисовна пережила мужа на двадцать лет. С наступлением времени, когда об операции «Монастырь» стало можно говорить, она поделилась с журналистами некоторыми воспоминаниями. Но до конца дней во всём, что касалось разведывательной работы мужа и её собственной, была очень скупа на рассказы. Один из свидетелей её последних лет вспоминал, что даже тогда, в начале 90-х годов, она производила впечатление человека «мажорного склада. разговаривала громко, с каким-то повышенным задором». В ней, дожившей до восьмидесяти с лишним лет, до конца дней проступали черты советского человека тридцатых годов. Наверное, этот оптимизм и позволил ей прожить так долго.
Жизнь Алексея Сидорова после окончания операции «Монастырь» также сложилась вполне благополучно. По крайней мере, в сравнении с биографиями многих его современников. За участие в ней, а может быть, и по совокупности заслуг перед «органами» его ещё во время войны наградили орденом «Знак Почета». Использовался ли он в качестве секретного сотрудника в дальнейшем, мне неизвестно. В 1947 году Сидоров стал членом-корреспондентом Академии наук. Успехи на службе госбезопасности, хранившиеся в глубоком секрете, не уберегли Сидорова в конце 40-х годов от очередной волны критики и чреватого печальными последствиями обвинения в формализме. Причём в науке он занимался темами, далекими от злободневности. То ли потому, что вовремя покаялся в ошибках, в свою очередь кляня формалистов, то ли потому, что невидимые, но могущественные покровители продолжали хранить его, эта история никаких серьезных последствий не имела.
В послевоенные годы Сидоров был известен не только как крупный ученый — искусствовед, специалист по истории книги и книжной иллюстрации, но и как коллекционер и библиофил. В конце жизни он подарил свою богатую коллекцию графики русских и иностранных художников Третьяковской галерее и ГМИИ имени Пушкина. В последние годы он писал воспоминания о литературной и художественной жизни 1910-х-30-х годов. Надо ли говорить, что о своей «особой миссии» он не упомянул ни словом. Умер Алексей Алексеевич Сидоров в 1978 году, будучи весьма почтенным старцем 87 лет.
P.S. Не в оправдание, но в защиту историков разведки хочу заметить, что в тех немногочисленных статьях и заметках об Алексее Сидорове как поэте, ученом и коллекционере, которые мне удалось обнаружить, ничего не говорится о его деятельности в качестве агента НКВД, о его роли в операции «Монастырь». Их авторы создают образ кабинетного учёного, далекого от житейской суеты, закрывшегося в башне из слоновой кости. Вот уж воистину «специалист подобен флюсу».
Садовский
О послевоенной жизни Бориса Александровича сказать почти нечего. Ну разве что вспомнить о том, как сестра покойной жены перевезла его из сырой крипты в одну из бывших келий там же, в Новодевичьем. Там же, на Новодевичьем кладбище, где он провёл среди могил двадцать три года жизни, его и похоронили в апреле 1952 года рядом с женой. Через год ушла из жизни и Анна Аббасова. И пришло забвение, казалось бы, вечное. Но на излете советской власти в череде забытых имен, возвращаемых читателю, появилось и имя Садовского. Были переизданы его книги, опубликовано то, что не печаталось, но, слава Богу, сохранилось в архивах. Появились научные труды, посвящённые изучению творчества Садовского, его места в литературной жизни Серебряного века. Есть даже посвящённый ему сайт в Интернете (sadovskoi.ru). И сейчас ясно, что это была совершенно оригинальная фигура, пусть не первого, но уж точно второго литературного ряда. А для меня самое интересное в жизни Садовского то, что из своей жизни он создал ни на что не похожее произведение, где смешалась высокая трагедия и комедия масок, плутовской роман с романом шпионским. При этом Борис Александрович никогда и ни в чем не изменял раз и навсегда усвоенным убеждениям. А хорошо это, или плохо, пусть каждый решает сам.
Чекисты бывшими не бывают
Владимир Войнович, автор знаменитого «Чонкина», в своих описаниях литературных нравов 60-Х-70-Х годов неоднократно упоминал имя Владимира Ильина, ответственного секретаря московского отделения Союза писателей (http://modernlib.ru/books/vladimir_voynovich/avtoportret_roman_moey_zhizni/read/). Тогда, конечно, никто из опекаемых им писателей не знал, какая биография за спиной у этого генерал-лейтенанта КГБ в отставке.
В 1943 году Ильин совершил роковую ошибку. Он попытался бросить вызов быстро набиравшему политический вес начальнику СМЕРШа Виктору Абакумову. Видимо, он надеялся на поддержку наркома внутренних дел Меркулова, чье влияние сокращалось по мере усиления Абакумова, а может быть, и самого Берии. Ильину стало известно, что Абакумов состоит в связи с женщиной, «на которую есть компрометирующие материалы», позволяющие заподозрить её в работе на немцев. Были у этих подозрений Ильина основания или нет, неизвестно. Главное, что он попытался дать делу ход и жестоко за это поплатился. В мае 1943 годе его арестовали, а защитников у него не нашлось. По приказу Абакумова против Ильина было сфабриковано «дело», по которому на Виктора Николаевича, естественно, под пыткой, дал показания его друг, генерал-майор авиации Теплинский. Обвинения были смехотворными и сводились к тому, что он разделял симпатии Теплинского к ряду высших офицеров, расстрелянных в 1937-38 годах, и пытался вмешаться в кадровую политику Наркомата обороны. Вмешательство заключалось в том, что он посоветовал Теплинскому, которому предстояло назначение на новую должность, как лучше себя вести, чтобы не дать оснований для обвинения в симпатиях к «врагам народа». Для Сталина и этого было достаточно. Он дал Абакумову санкцию на арест Ильина. Ильин проявил незаурядное мужество и не признал выдвинутых обвинений, хотя его допрашивали, избивали и пытали сном с 1943-го по 1947 год. А потом о нём как будто забыли. Дело в том, что в силу секретного характера и специфики работы Ильина у него, кроме Теплинского, не было знакомых среди генералитета Наркомата обороны, и Абакумов не смог притянуть к делу кого-нибудь еще, а сам Ильин все обвинения отвергал.
В 1951 году у него пытались получить показания уже против арестованного к тому времени Абакумова, которого ему показали сидящим в камере, но Ильин благоразумно решил, что в его интересах настаивать на шапочном знакомстве с бывшим врагом.
Он отсидел девять лет. В феврале 1952 года его повели к коменданту внутренней лубянской тюрьмы. Ильин решил, что его ждет расстрел, так как расстрелами руководил именно комендант. Но ему просто объявили приговор — девять лет, которые он уже отсидел, «за служебные упущения». И отпустили. Ильин уехал в Рязань, и, как утверждал Судоплатов, работал там грузчиком на железной дороге. На самом деле он устроился в Рязани вполне сносно — работал помощником начальника управления работ в строительном тресте. В 1954 году, после расстрела Абакумова, Ильин добился реабилитации и вернулся в Москву. А в 1955 году о нем вспомнили в высших партийных кругах. Его бывший куратор в ЦК партии, Дмитрий Поликарпов, через несколько лет «прославившийся» как главный организатор травли Пастернака, в это время возглавил отдел культуры ЦК КПСС. Он то и вспомнил о «ценном кадре». Так Ильин оказался на той самой должности в Союзе писателей. Как утверждал Судоплатов, «партийному руководству нужен был в Союзе писателей человек, который бы знал всех, включая осведомителей». То есть сотрудничество отставного генерал-лейтенанта с «органами» возобновилось. На этой должности он проработал более двадцати лет, уйдя на покой только в 1977 году.