Я понимаю, что ничего не могу сделать для опубликования этих записок. Ни даже после своей смерти, ни даже после смерти Холмса. Ведь с его устройством он может посетить далекое будущее и узнать, как относятся к нам грядущие поколения. И если он увидит эту рукопись, в которой описана правда о его так называемых подвигах, то узнает, что тайну разгласил я. А тогда ему будет очень просто вернуться и задушить меня, до того как я напишу это признание. Единственная моя защита и защита моих наследников — это хранить тайну все время. Ибо я уверен, что человек, называющийся Холмсом, может убить нас всех, чтобы истина никогда не восторжествовала.

Став свидетелем многих случаев, когда Холмсу грозила неминуемая смерть и когда он всякий раз спасался, я осмелюсь предположить, что он практически бессмертен, по крайней мере настолько, насколько бессмертным может стать любой человек. Если и есть средство остановить это чудовище, то я еще не придумал его.

Сейчас наступило время закончить признание и положить рукопись на хранение в безопасное место. В следующий раз я напишу мои соображения по поводу того, как можно остановить Холмса раз и навсегда.

Эту рукопись я передам тому, кому доверяю больше всего, и попрошу его молиться за всех нас. Да смилуется Бог над моею душой!

Кристина Кэтрин Руш

Вторая скрипка

Среда, 5.36

Холмс выглядел очень неуклюже, склонившись к тротуару и рассматривая кровавый след. Я заткнул ноздри тампонами и зажег сигарету. Вонь по эту сторону дороги становилась порой нестерпимой для меня, прослужившего десять лет в армии во время страшной бойни и пятнадцать в полиции. Воняло так, как будто кто-то три дня тому назад забил здесь целое стадо оленей и оставил их на солнце. Холмс просто обмотал лицо шарфом, перед тем как изучать кровавый след, словно в нем содержался ответ на тайны тысячелетий.

Я уже посмотрел на этот след. Он вел вниз, к набережной, где в кювете напротив колючей проволоки лежало изуродованное тело женщины. Убийца на этот раз осмелел — выбросил тело на самой оживленной местной автостраде, в нескольких ярдах от Кабот-Хауза, самого нового — и самого безобразного — района Санта-Лючии.

Но местонахождение трупа, казалось, не привлекало внимания Холмса, как не привлекал его и ржавый олдсмобиль 1970 года выпуска с кровавым пятном на крыле. Член судебной экспертизы соскребал пятно в пластиковый мешок. Фотограф, широко расставив ноги надо рвом, делал снимки тела. Трое полицейских осматривали машину, а два детектива прочесывали дорогу в поисках улик.

Я стоял возле служебной машины, слушая, как Рэй Энн, единственная женщина в бригаде, склонилась над рацией и просит выделить нам еще несколько часов на осмотр места происшествия. Конечно, это не скажется благоприятным образом на автомобильном движении, но того требовал Холмс. А так как управление уплатило почти четверть своего бюджета для того, чтобы единственная частная компания путешествий во времени доставила нам в Санта-Лючию Величайшего Детектива, то следовало уважать его просьбы.

Я непрерывно наблюдал за ним, с тех пор как они привезли его сутки тому назад. Он был худощав, среднего роста, с орлиным носом. Я ожидал, что он будет выше, но по викторианским стандартам его, пожалуй, можно было назвать высоким. Костюм его оказался несколько более изящным, чем я ожидал, но охотничью войлочную шляпу он носил и в самом деле, а также держал в руках изогнутую трубку, которую отложил в сторону, когда узнал, что в Калифорнии владелец вещи из слоновой кости может быть подвергнут словесному оскорблению.

Я возражал против Холмса, но шеф настоял. Наше маленькое управление долгие годы соперничало с ФБР, и поскольку не было доказательств, что убийца похищает свои жертвы за пределами штата, шеф делал все возможное, чтобы не допустить ФБР к расследованию. Холмс был просто нашим последним козырем, попыткой доказать, что наши ребята ни в чем не уступают федералам.

С того момента как Холмс прибыл, он много слушал, задавал мало вопросов и попросил предоставить ему информацию о нашей эпохе, в частности по Калифорнии и Санта-Лючии. Я только фыркнул, когда мне сказали об этом. Может, он и в самом деле величайший детектив всех времен — хотя я бы поклялся, что величайшие детективы умерли в относительной безвестности, — но все его сведения устарели на сто лет. Как может человек, составивший себе репутацию наблюдением за малыми деталями, расследовать такой ужасный случай, над которым бьются все наши лучшие детективы?

И, уж поверьте мне, мы старались. С тех пор как четыре месяца назад была сформирована бригада, я спал не больше четырех часов в сутки. Тогда-то мы и поняли, что Санта-Лючия — такая же жертва, как и те люди, чьи изуродованные тела мы находили. Убийца охотился за самыми богатыми и знаменитыми — две молодые кинозвезды, бывшая телевизионная звезда, член принстонской футбольной команды, названный номером один этого года, жена одного из самых видных сенаторов штата — сама по себе известный скульптор. Каждая из жертв была достаточно знаменита, чтобы об этом событии трезвонили во всех новостях по всей стране, и все тела нашли здесь, в Санта-Лючии, хотя большинство из них исчезли — когда еще были живыми — из других мест.

Холмс проследил за кровавым следом, скрывающимся в траве с запекшейся корочкой крови у набережной, затем поднес к носу руку. Я кивнул. Он, казалось, обладал притуплённым обонянием — по всей видимости, от табака.

— Чего ты тут околачиваешься, Нед? Ты что, слишком нежный для осмотра места преступления?

Я обернулся. За мной стоял Бирмар, устремив на меня свои маленькие глазки на круглом лице. Он был сыщиком иного рода, чем я. Он боготворил Холмса с детства, и мне казалось, что именно он предложил обратиться за помощью к «Волшебникам времени» из Санта-Круса.

— Я работаю, — сказал я тоном, не допускающим никаких возражений.

— А похоже, ты просто наблюдаешь за Холмсом, — ответил Бирмар и отошел, прошелестев своим плащом, словно наждачной бумагой.

Да, я наблюдал за Холмсом, но уже самостоятельно осмотрев место преступления. Я прибыл первым из всей бригады, потому что мой дом находится всего в квартале отсюда. Это меня и раздражало. Если убийца следил за прессой, то он должен знать меня. И если даже моего адреса и телефона нет в справочниках, то для такого хитрого парня не составляет труда их вычислить.

— Офицер Залески, — обратился ко мне Холмс, выпрямляясь. — Не могли бы вы на минутку составить мне компанию?

Я вздохнул, перегнулся через дверцу и загасил сигарету в пепельнице полицейского автомобиля. Затем подошел к набережной, стараясь не задеть кровавый след. Живот мой отозвался легким ворчанием. Как-никак, этот человек хотел посовещаться со мной, а не с Бирмаром. А у меня и так дел хватает, чтобы еще нянчиться с тем, кто и так обошелся управлению в изрядную сумму.

— Нам известно, чьей жертвой стала эта несчастная женщина? — спросил он.

Несмотря на тампоны и сигарету, вонь была просто тошнотворной. Нормально разлагающееся тело не должно так пахнуть.

— Нет, — ответил я.

— Ну хорошо, — сказал он. — Наверное, это и есть то, что мы ищем. Здесь мало общего с другими случаями.

Я нехотя посмотрел вниз, напрягая все свои силы. Труп — это уже не человек, это пешка в игре, причина сражаться и ничего более. Но убийца оставил ее лицо нетронутым, и я боялся, что этот взгляд ее голубых глаз, исполненный ужаса, будет преследовать меня по ночам.

Я заставил себя осмотреть улики, найденные Холмсом. Ее зубы неровные и потемневшие — очевидно, она не тратила миллионы долларов на дантистов. На остатках платья обнаружен ярлык магазина. Холмс наклонился и протянул мне кусочек ткани. Обрывок манжеты. Одной пуговицы недоставало. Другая была пришита довольно несуразным образом.