Помогая друг другу, карабкались они по скользкому камню. У крутого взгорбка промоина раздвоилась. Постепенно расширяясь, она поднималась в гору и вдалеке сливалась со склоном. Второй рукав ее обогнул взгорбок и опустился на карниз, где трепетал по ветру привязанный к одинокому кустику длинный белый лоскут.

- Выходит, они обратно спустились, - подумал вслух Прохор Петрович?

Он начал теряться в догадках. Люди, уводившие на север новоселов, определенно путали следы за собой. И в то же время вели себя как слепые. Трудно было понять, как ухитряются задержанные на глазах у конвоиров оставлять за собой столь явные следы.

- Нет! - Прохор Петрович энергично качнул головой, будто с ним кто-то спорил. - Дорога здесь одна: вокруг горы, на которой мы стоим, - в сторону Дикого Берега. Пойдем-ка туда прямиком, через гору. Зачем нам терять время!

- А если они свернут влево? - Федя показал на острую скалу, разрезавшую долину надвое.

- Левее выхода нет, - ответил Прохор Петрович. - Там котел. Болото! - И повторил: - Дорога одна - направо.

- К Дурному месту, - мрачно добавил молчавший все время старый Каллуст. - К Чан Рушла.

- Возвращайся к оленям, - недовольно бродил Прохор Петрович, не глядя на подавленного суеверным страхом старика. - Уходи!

- Уходи! - Старый Каллуст хотел засмеяться, но усмешка не получилась, и он только беспомощно скривил морщинистое обветренное лицо. - Ты говоришь, пусти нас помирать, а сам ступай обратно в куваксу и спи на мягких шкурах. Разве я засну, если буду знать, что пустил вас на смерть?.. Хуже чем на смерть! К Чан Рушла! Нет, Прохор! Старый Каллуст не трус. Смерти я не боюсь. Хватит! Походил по земле. Можно идти туда… - Он поднял палец и показал куда-то наверх. - Но я не хочу, чтобы люди плевали на мою могилу и говорили: он послал на погибель людей, а сам бежал.

- Уходи, Каллуст! - В голосе Прохора Петровича послышалось раздражение. - Уходи, никто тебя не заставляет идти с нами.

- Вместе мы вышли из куваксы, вместе и пойдем туда, - показал вперед старый Каллуст.

В его словах «пойдем туда» прозвучала такая безысходность, готовность к неизбежному и страшному концу, что Прохор Петрович молча повернулся и с какой-то мрачной решимостью стал подниматься в гору.

Перебираясь со складки на складку, они перевалили через гребень и стали спускаться по усеянному камнями пологому скату. Под ними небрежно брошенной серой лентой вилось врезавшееся в горы неширокое русло; кое-где из камней несмело пробивался на свет и снова прятался небольшой ручей.

Недалеко от ручья Прохор Петрович остановился. Прикрывая глаза от солнца сложенной козырьком ладонью, он пристально всмотрелся вдаль. На густой елке - стройной, с плотно сбившимися темно-зелеными ветвями, похожий на обелиск, - вился по ветерку длинный белый лоскут.

Прохор Петрович со своими спутниками спустился к елке. Осматривая лоскут, Федя заметил на обоих концах его лопнувшие по шву нитки - узкая полоска материи была оторвана от полы рубашки. Федя обернул ее вокруг себя - хватило немногим больше чем наполовину.

- Петька идет за ними, - догадался Федя.

Прохор Петрович осмотрел лоскут и подтвердил:

- Рубашка мальчиковая.

Для него это было важным открытием. Тайна откровенных следов раскрылась. Угасли и теплившиеся остатки веры в непогрешимость людей в милицейских фуражках…

Дальше они уверенно шли по руслу, пока не остановились у выкладки из ивовых прутьев. Острие ее показывало в сторону от русла, на беспорядочное нагромождение крупных камней. За ними высилась скала с крутым обрывом, стиснутая с обеих сторон округлыми утесами - на Мурмане их называют «бараньими лбами».

Прохор Петрович свернул в сторону, куда показывал новый знак. За ним пробирались между крупными камнями и его спутники. Еще издали они увидели знакомую, жирно вычерченную мелом стрелу. Острие ее было направлено на вершину отвесной скалы. Вторая стрела поменьше и потусклее, будто не хватило мела, показывала куда-то влево.

Прохор Петрович с Федей внимательно осмотрели обрыв. На сером крупнозернистом граните четко выделялись уже знакомые темные полоски - следы резиновых подошв.

- По веревке поднимались, - не раздумывая, определил Прохор Петрович.

Вскарабкаться на обрыв - нечего было и думать. Пришлось свернуть влево, куда показывала вторая стрела, поменьше. Пройти пришлось совсем немного. Там, где скала вплотную прижалась к утесу, оставалась узкая и отвесная щель.

- Неужели нельзя было пройти иначе? - пожал плечами Федя.

- Бывает, что человек не хочет идти дорогой, обходит ее тундрой, - уклонился от прямого ответа Прохор Петрович. - Всякое бывает.

Он постоял в раздумье и обернулся к старому Каллусту.

- С собакой тут никак не подняться, - сказал он. - Ступай-ка ты по руслу до первых кустов. Подожди нас там. Если наверху найдем что интересное - поищем, как пройти туда тебе и Толу.

Старый Каллуст скорбно посмотрел на своих спутников и побрел к руслу с видом человека, который сделал все, чтобы остановить неразумных товарищей от гибельного шага. За ним, опустив хвост, тянулся притихший Тол.

Прохор Петрович проводил их долгим взглядом и облегченно вздохнул.

- Давай, Федя! - воскликнул он. - Да не сорвись. Упадешь тут - целой косточки черту на зуб не останется.

Прохор Петрович первым ухватился за острый выступ, уперся ногой в удобный бугорок на другой стороне щели, подтянулся на руках…

Они карабкались вверх, хватаясь за выступающие камни и редкие кусты. Каждый метр давался им ценой громадных усилий. Скоро ногти на руках были обломаны до крови. Мокрые от пота рубашки неприятно липли к телу, сковывали движения…

Щель кончилась. Дальше пошел крутой подъем, поросший редкими мелкими березками. За скалой скат стал более пологим. Деревца там пошли рослее, чаще. Скоро они сомкнулись в густой лесок.

- Постой-ка! - Прохор Петрович придержал рукой Федю и приподнялся на носках. - Вроде… костер. Правильно! Костер.

Федя всмотрелся и - почувствовал, как по спине у него забегали горячие мурашки. За зеленью дрожал на солнце еле приметный редкий дымок.

Старательно пригибаясь и бесшумно раздвигая перед собой густую прохладную листву, Прохор Петрович и Федя миновали заросли. На опушке они остановились, осторожно выглянули из зелени.

На покрытой мхом площадке догорал костер. Возле костра сидел человек в милицейской фуражке. Федя сразу узнал его по широкой спине и приподнятым плотным плечам.

- Он! - Федя крепко сжал локоть Прохора Петровича и, еле сдерживая досаду, добавил: - Один!

- Я пойду к нему, - тихо произнес Прохор Петрович.

- Вместе пойдем! - горячо зашептал Федя.

- Нельзя вместе, - остановил его Прохор Петрович. - Тебя он знает. А я… пастух. Скажу, ищу беглых олешков.

Глава двадцатая

У ГАСНУЩЕГО КОСТРА

Прохор Петрович вышел из зарослей и подошел к Сазонову. Поздоровался. Сазонов подтолкнул носком сапога обгоревшую ветку к углям, подернутым серой дрожащей пленкой пепла, и бросил:

- Здорово!

- Откуда идете? - спросил Прохор Петрович, присаживаясь к костру.

- Откуда иду, там меня нет, - холодно отшутился Сазонов. - Куда иду, там меня еще не видели.

Встреча с саамом в его расчеты не входила, а потому и распространяться, откуда и куда он идет, ему не хотелось. После бесплодных поисков неизвестного сигнальщика Сазонов успел отдохнуть и держался с независимым видом человека, выполняющего серьезное служебное задание.

- Можно ваши документы посмотреть? - спросил Прохор Петрович.

- Документы? - Сазонов удивленно поднял густые, резко очерченные брови. - Чьи документы?

- Ваши.

- А ты что за птица такая? - Сазонов уперся обеими руками в колени и посмотрел в лицо пришельца прямым строгим взглядом. - Документы проверять?

- Я не птица, - с достоинством ответил Прохор Петрович, - а депутат райсовета трудящихся. - Он отвернул совик и достал из кармана клеенчатый мешочек с документами.